Молох. Укус кобры (СИ) - Шерр Анастасия

— Не сработает. Я твою систему безопасности уложил. И охранников твоих тоже уложил. Они не придут тебя спасать, — наконец-то. Возмездие. Справедливо же, нет?

— Подожди, сынок! Подожди… — генерал вскинул ладони, будто пытаясь защититься. — Не торопись, парень. Ты же знаешь, я не один. Есть люди и повыше меня. Тебе всё равно не позволят соскочить.

Молох наигранно миролюбиво улыбнулся.

— Я знаю. Мне придётся уезжать из страны и прятаться всю свою жизнь. И я готов. Но перед этим должен выполнить одно обещание, которое дал себе и Киру.

— Чего? Какому ещё Киру? Ты что, мальчик, перегрелся? Вот я всегда говорил, что бабы до добра не доведут. Ты это… Уймись, парень. Не надо совершать ошибку, за которую придётся дорого заплатить, — генерал не верил. Не верил, мразь, до последнего. Думал, Молох пришёл сюда, чтобы шутки шутить. Вот что бывает, когда зажравшаяся мразь перестаёт берега видеть. Когда власти и бабла столько, что начинает чувствовать себя бессмертным.

— Кир — это тот, последний. Которого ты натравил на меня в клетке. Помнишь, сука? — и голову поднял, резанув тварь своим взглядом. Тем самым, который генерал уже видел, когда Молоха вытащили из клетки из-под тела Кира. — Я тогда поклялся, что грохну тебя. А ты не верил. Думал, щенка себе завёл, да?

Он и был щенком. Верным псом служил. Но никогда не оставлял надежды однажды добраться до глотки генерала. И вот он час икс. Вроде как полегчать должно же, нет? Но ему не легчает. И даже затравленный взгляд генерала, понимающего, что пришла его кончина, не радует. Вся жизнь насмарку из-за этого урода. Всё, что у него могло бы быть… Всё, чего он мог добиться за прошедшие годы, всего этого нет. И время вспять не повернуть.

— Так вот оно что? — усмехнулся генерал. — На путь истинный решил встать годы спустя? Не поздновато ли для познания истины, сынок? Ты сам-то сколько людей порешил, не считая дружков своих, а? Сам-то расплаты не боишься?

— Истина, Александр Павлович в том, что мы все рано или поздно пожинаем плоды трудов своих. Твоя очередь пришла. Придёт когда-нибудь и моя. Но не сегодня.

Генерала найдут с разодранной голыми руками глоткой, вывернутым наизнанку пузом, вспоротым его же золотым паркером, и широко распахнутыми глазами, с застывшим там ужасом. Тем самым ужасом, который оставался на лицах ни в чём не повинных пацанов. И теперь все, кто выжил, могут стать свободными, если не станут терять время зря. Те, под кем ходил генерал, позже во всём разберутся и попытаются восстановить систему, ибо нет незаменимых, и старик им не был. Но это будет позже. Молох за это время успеет запутать следы. И кто не идиот, поступит так же. К примеру, Пашка со своим братом.

Распахнув окно, ещё раз обернулся на труды рук своих и, скривившись, сплюнул прямо на тело старика. А после сиганул в сад и, пригнувшись, на полусогнутых пошёл к забору.

— Далеко собрался? — в спину кто-то вжал ствол, и Молох застыл на секунду, соображая, как лучше вырубить охранника, чтобы не привлечь внимание остальных. И только когда его обступили человек десять, понял: его ждали. Более того, кто-то позволил ему убрать генерала.

— Вы кто такие? — окинул взглядом парней в форме и балаклавах.

— Полковник Савинов, — представился тот, что упирал ему дуло меж лопаток. Обошёл Молоха, остановился напротив. — Молохов Елисей, если не ошибаюсь? Вы арестованы по обвинению в убийстве семнадцати человек, включая генерала Осипова Александра Павловича. В наручники его!

Молох закрыл глаза. В подсознании тут всплыло заплаканное лицо Соньки, глазищи её огромные. И голосок жалобный, когда просила, чтобы не уходил.

И снова он не сдержал своё обещание.

ГЛАВА 47

ГЛАВА 47

Я лишь успела коснуться губами его щеки и выскочила из машины, захлопывая дверь. В тот вечер я видела Молоха в последний раз перед судом…

Его не было десять дней. И вроде бы обычное дело, но меня почему-то разъедала изнутри, словно кислота, тревога. Я пыталась подавить её, не думать о том, что однажды он не вернётся. Да, Молох умён, силён и вообще не похож на обычного человека. Но рано или поздно всех настигает поражение.

И если раньше я опасалась, что однажды его вычислят, подставят или поймают. Или банально пристрелят охранники очередной жертвы. То сейчас жутко боялась, что его убьют свои же.

У нас существовало одно чёткое правило. Если Молох не появляется в течение недели, я должна опустошить тайник и уехать. Потому что если убьют его, то с вероятностью в девяносто процентов найдут его убежище, а в нём и меня.

Я то и дело прокручивала в голове наш последний разговор и его слова о том, что нужно завершить какое-то дело, и теперь была уверена, что его исчезновение связано именно с этим. Они как-то узнали, просекли, поняли, что он хочет уйти. Этот жуткий генерал и его шестёрки. И теперь Молоха нет. Возможно, его уже убили и скоро придут на квартиру, чтобы уничтожить любые свидетельства его существования.

— Пора… — выдохнула, подходя к окну. Сейчас ещё разочек взгляну и, убедившись, что он не возвращается, начну собираться. Я и так задержалась на три дня дольше, чем следовало.

И застыла, увидев остановившийся у детской площадки огромный джип. Из него вывалился мужик в чёрной куртке и кепке, надвинутой на глаза. Я не видела его раньше. Совершенно точно нет. Но сразу же поняла, что идёт он ко мне. Возможно, сработал какой-то защитный механизм, а может, дело в том, что этот мужик просто настораживал своим видом и тем, как воровато оглядывался по сторонам. В общем, что-то было не так, и я ощутила это на физическом уровне. Сглотнула, пятясь назад, а когда он поднял голову и, будто почувствовав мой взгляд, посмотрел прямо в глаза, я схватила сумку и бросилась к тайнику. Только бы успеть. Только бы успеть…

Наспех сгребла документы и деньги, выскочила из квартиры и бросилась вверх по лестнице, к чердаку. Но как только я взбежала этажом выше, напротив открылась дверь лифта, и тот самый мужик схватил меня за шиворот. Знал, сволочь, куда я побегу.

И я заорала. Заорала так громко, что задрожали стёкла в окнах. Но мужик зажал мне рот рукой в перчатке и обездвижил захватом локтя за шею.

— Закройся и пригласи меня в свою хату. И побыстрее, а то укокошу прямо здесь.

Я мотнула головой, всё ещё пытаясь сопротивляться. Всё равно же грохнет. Какая разница где.

— А я говорю, пригласи. Разговор есть. Или выпущу тебе кишки здесь, или мы поговорим. Выбирай.

Конечно, когда вопрос встал так, я согласилась и так же с зажатым ртом потопала за ним. Мужик отпускать меня явно не собирался, но страшило не это. Раз он сюда пришёл, значит, Молоха нет больше. Значит, это конец.

Я заплакала, а мужик толкнул меня в шею, буквально зашвыривая в квартиру.

Проехалась на коленках по полу и, зашипев от боли, съёжилась, когда мужик возвысился надо мной всей своей немалой тушей. Достал из кармана «выкидуху» и, щёлкнув замком, открыл нож. И харя у него премерзкая. Вся в шрамах да ямках, будто после болезни.

— Не надо, — заскулила, отползая на четвереньках. А он ногой мне между лопаток наступил, к полу придавливая, и склонился низко.

— Слушай сюда. С сегодняшнего дня ты потерпевшая. Бедная, несчастная девочка, которую Молох подобрал себе с улицы и держал в заложниках. Ты знала обо всех его преступлениях, но не могла никому рассказать, потому что он тебя запугивал, избивал и насиловал. А ты, вся такая несчастная, не имела возможности сбежать. Теперь ты можешь говорить. И ты будешь говорить. Ты выучишь назубок всё, что я тебе сейчас втолкую, и расскажешь это на суде. За это получишь хорошее вознаграждение и сможешь свалить. Сухой из воды выйдешь. А нет — я на куски тебя порежу и по мусорным пакетам расфасую, — ухмыльнулся, оттягивая мою голову за волосы и приставляя к горлу нож. — Вот так. От уха до уха.

На какое-то время я оглохла. Лишь пульсировала в висках мысль, что это всё… Нет больше моего Елисея. Убили. Возможно, этот ублюдок и убил. Вот этим ножом… А теперь хочет, чтобы я напоследок Елисея чудовищем миру показала. Но это же ложь! Молох не был чудовищем! Его таким хотели сделать, но он не был! Я знала это, потому что знала его! Знала лучше его самого!