Мандустра - Егор Радов

— Что?!! — возопил Алексей и чуть было не упал от давящей на него жуткой тяжести извне; во всем теле нарастала чудовищная слабость, перед глазами стали мелькать цветные вспышки, словно ему кто-то врезал по морде со страшной силой.

— Ну да, почка твоя, почка. Почка знаешь сколько стоит, если без очереди? А человек ждать не может, деньги есть…

— Да не волнуйся ты так, — совершенно разумным голосом сказал Коля. — Убивать мы тебя не собираемся. Ты можешь жить и с одной почкой; зашьем мы тебе все в лучшем виде, я — хирург, Иван — анестезиолог… Заснешь и проснешься… Искать то ты нас, конечно, можешь, но не советую… Охрана там знаешь какая?

— Ах вы!.. — попытался закричать Магомет, но тут же рухнул лицом вперед, ударившись подбородком о пол и чуть не откусив собственными зубами свой язык.

Сознание покинуло его, сраженное мощным лекарственным средством; все вокруг заволокла серая тьма, и воцарилась бездонность небытия.

Когда Алексей пришел в себя, он обнаружил, что лежит на скамейке, а над ним озабоченно и мрачно стоит еле различаемый в наступившем вечере этого дня Саша Донбасс, курящий длинную тонкую сигарету. Все тело Алексея было словно из войлока; подбородок сильно болел, память медленно медленно возвращалась в виде каких то картинок, смеха и шелестящих денежных бумажек. Тут он вскочил, напряженно ощупав поясницу.

— Да не стали они тебе почку вырезатъ-то, — раздраженно сказал Донбасс. — Слушай, ты не помнишь, я с тобой вмазывался одним шприцем?

Безмерное облегчение обуяло Алексея, он сунул руку в карман, нащупав сигарету, весело ухмыльнулся и сказал:

— А как ты меня нашел? Вот — подонки-то…

— Сейчас все — подонки. Ну что — вмазывался я с тобой?…

— Откуда я здесь?

— Да я тебя принес! — злобно проговорил Донбасс. — Я же пошел за ними, подождал, они мне тебя и вынесли. Могли бы ничего не говорить, но раз так — предупредили. Да что я на них, в милицию заявлять буду? Я сам — в розыске. Они и правда хотели у тебя почку взять, и взяли бы, только…

— Какой я везучий! — радостно воскликнул Магомет. — Ну, гады… Дай прикурить-то…

— Да уж, ты — везучий. Они тебе анализ сделали, и — все. Твои органы не годятся.

— Да ну… — продолжал улыбаться Алексей. — А что у меня, группа крови не та? Прикол, кому рассказать…

— Группа крови у тебя нормальная. У тебя просто СПИД.

Алексей не понял.

— Что-что?

— Что-что, — передразнил его Саша. — СПИД у тебя, понятно? Ты — ВИЧ-инфицированный. Соответственно, твоя почка на хрен никому не нужна. Вот я и вспоминаю: вмазывался я с тобой одним шприцем или нет. Завтра же пойду проверюсь!

Алексей Магомет дико вздрогнул, словно уцепился рукой за оголенный провод под током.

— Это — шутка?.. — тихо спросил он с надеждой.

— Какая, на хрен, шутка! Почка-то у тебя при себе? Ладно, пока, я пошел, завтра схожу проверюсь. Боюсь!

Алексей привстал, раскрыв рот, но Саша Донбасс немедленно рванул прочь от скамейки и пропал в окружающей их вечерней темноте.

Магомет остался один с незажженной сигаретой в руке.

— Погодите погодите, — сказал он вслух сам себе. — Это что, и есть удача этого дня?.. И жизни… У меня — СПИД? Абсурд, бред. Но почка-то на месте? Может, это еще не точно?!

Он нервно расхохотался, до выступивших горячих слез на глазах.

Вокруг умирал день, убитый, уничтоженный вечером и неотвратимой ночью; красивая луна безмятежно застыла на звездном небе, где то шествовали прохожие, озабоченные самими собой.

— Ну ладно, — злобно проговорил Магомет, сжимая в кармане кулак. — Я люблю этот вечер так же, как любил этот день! У меня — СПИД?! К черту! Надо срочно кого-нибудь заразить.

И он насмешливо посмотрел на тени идущих людей, не знающих о его существовании, они шли по собственному пути и были все одинаковыми, поскольку ни один из них не был мной.

1997

ЗАЕЛДЫЗ

Хек провел в жилище учителя Софрона четыре года, изучая искусство нравственности — шэ. Он просыпался с восходом солнца, выходил на воздух в любую погоду вместе с учителем, слушал его наставления и повторял их. К концу четвертой зимы он знал все, известное учителю.

Он собрал свои вещи, встал на колени, коснулся носом ножки стула учителя, как требовал обряд, и промолвил:

— Теперь я покидаю вас. Нет слов, чтобы выразить вам мою благодарность и восхищение.

— Не говори так, — улыбаясь, ответил Софрон и сделал знак, чтобы Хек поднялся. — Шэ находится во всем. И если все существа овладеют им, мир лишится плохих черт. Это я должен благодарить тебя за прилежание и успехи. Надеюсь, ты навсегда запомнишь мои наставления и передашь свое искусство другому достойному. А сейчас я хочу поведать тебе еще кое-что, пока ты не покинул меня навсегда. Помнишь, я в самом начале учебы обещал тебе в момент нашего расставания сообщить нечто самое важное?

— Да, учитель, — ответил Хек, замирая.

— Так вот. Слушай. Четыре года я учил тебя искусству нравственности; и все эти четыре года мы толковали о великом принципе «заелдыз» — «не убей». Сейчас ты, наверное, уже лучше меня сможешь рассказать о различных человеческих вопросах и проблемах, которые, как оказалось, словно по волшебству легко разрешаются этим принципом. Но я хочу тебе сказать о другом. И по-другому. Я хочу сейчас обосновать для тебя «заелдыз». И более того, я говорю тебе: «заелдыз» — это не вся правда. Я даже скажу так: ты можешь убить.

Наступила пауза.

Хек поднял изумленные глаза:

— Я не ослышался, учитель?

— Нет! — торжественно проговорил Софрон. — Я знал, что ты будешь поражен. Я повторю: ты можешь убить. И вот когда. Ты можешь убить, когда абсолютно уверен в том, что нравственная суть убийства выше ценности жизни убиваемого тобой существа и всех последствий убийства. Как мастер шэ, ты должен безошибочно определять это. Вот обоснование «заелдыза».

— Я… Я не совсем понял вас, учитель, — пробормотал Хек. — Ведь вы говорили, что «заелдыз» не требует обоснования.

— Сейчас я открыл тебе последнюю истину шэ. Объяснить ее по-другому нельзя. Если ты сможешь связать все наши уроки с тем, что я сейчас тебе сказал, ты станешь мастером. А теперь иди.

Удивленный, Хек покинул учителя Софрона.

Через восемь лет Хек был одним из самых известных мастеров шэ в стране. Даже государственные люди обращались к нему.

Он женился на прекрасной девушке, и она родила ему сына. Когда сыну исполнилось три года, он неожиданно сильно заболел. Маленький и беззащитный, он лежал в кровати и почти не дышал. Болезнь не могли вылечить ничем.

Отчаявшись, Хек пригласил знахаря.

— Эта болезнь связана с вами, — сказал знахарь, осмотрев мальчика. — Но я знаю, что поможет ему. Его вылечит сердце красной змеи, которая живет у водопада. Прикажите, и я доставлю ее.

— Нет, — сказал Хек. — Если для каких-то целей мне нужно погубить живое существо, я не могу складывать с себя ответственность за это. Я сам должен достать змею.

— Вы легко найдете ее там, — сказал знахарь, поклонившись.

На следующий день Хек отправился в путь. Достигнув водопада, он стал высматривать змею, но потом задумался.

«Тот ли это случай, о котором говорил учитель Софрон? Ты можешь убить, когда абсолютно уверен в том, что нравственная суть убийства выше ценности жизни убиваемого тобой существа и всех последствий этого поступка. Мне кажется, я вправе убить змею. Разве жизнь моего сына не выше жизни змеи? Да, но почему тогда Софрон говорил, что это — обоснование „заелдыза“, главного принципа шэ, „не убей“? А, понял! Как раз, когда я совершенно убедился в оправданности убийства, именно сейчас я и не должен убивать, просто потому что „заелдыз“, и все. Что ж, это действительно очень мудро и в духе шэ. Я, кажется, связал наконец последние слова Софрона с его предыдущими уроками. Но неужели жизнь моего сына не стоит жизни какой-то вонючей змеи?! Я все-таки убью ее».

Приняв это решение, Хек улыбнулся, достал небольшой нож и радостно стал смотреть на водопад. Но тут из-за камня выползла красная змея и укусила Хека в ногу. Сильнейший яд немедленно начал действие.

Через четыре минуты Хек был мертв.

1989

ИСКУШЕНИЯ