Зов лабиринта - Наталья Иртенина

– Я – новое поступление?! Значит… это… я… мы…

И впервые с того момента, как ее занесло сюда, она обратила взор на себя самоё.

– Мы суть идеи, – с гордостью подтвердил Уйа. – Или иначе – души. Так нас называют внизу, у людей. Они, конечно же, догадываются, что они сами тоже души, но только что это за души! Воплощенные, заключенные в грязную, тяжеловесную, порочную оболочку тел, живущие в этом отвратительном мире бесконечных, режущих контрастов, непрерывной возни, суеты, маеты и томления. В мире, где они поголовно становятся сумасшедшими, и когда избавляются наконец от оболочки, их ждет одно из двух – либо лечебница для буйных, о! это страшное место, говорят, там усмиряют особо тяжелых больных в ваннах с кипящей смолой и проводят реинкарнацию совсем безнадежных, потому что только темница тела может сдержать их безумное инфернальное неистовство. Либо же несчастных отправляют навечно в санаторий с щадящим режимом. Это для тихих помешанных, смиренных, незлобивых. Там, конечно, уход, персонал хороший, белые одежды, сады с яблоками, все такое – но ведь ты представь себе – коротать бессмертие в лазарете! В месте, где НИКОГДА НЕ МЕРКНЕТ СВЕТ!! Свет! Лечить бедных помешанных светом! Я, пожалуй, не удивлюсь, если мне скажут, что кое-кого из них приходится время от времени переоформлять в буйное. Просто не может быть, чтобы кто-нибудь там не рехнулся от света окончательно и не впал в инфернальную одержимость тьмой. О! Это ужасно, – жалобно воскликнул Уйа, и по его худенькому, скукожившемуся «телу» прошла судорога страха и отвращения. – Во тьме копошатся гадкие твари, а свет слепит и причиняет боль. Ой-ой-ой! Там невозможно жить, а они все равно живут, как хорошо, что у нас, невоплощенных, есть наш город, наша славная оборонительная крепость, затерянная между беспощадным светом и прожорливой тьмой, как замечательно, что мы избегли жутчайшей участи воплощения, что о нас забыли и оставили в блаженном покое, в возвышающем душу уединении от тревог, забот и мучительных кошмаров…

Страдательные нараспевные кличи Уйа затянулись на добрых четверть часа. Хотя само собой разумеется, времени здесь никто не считал. Здесь его, кажется, вообще не было.

Ди едва-едва слушала весь этот трагический вздор. Она жадно разглядывала себя и жалела, что не располагает зеркалом. Страстно хотелось увидеть лицо собственной души, вот так просто разгуливающей обнаженной, без одежды телесности.

Все вроде было на месте. Руки, ноги, голова. Но остались ли на голове волосы? Ди попыталась определить это на ощупь. Ничего не вышло. Осязание отсутствовало. Тем не менее ладонь во что-то уперлась – что-то не позволило ей съехать вниз, до пупка, погрузиться в субстанцию души. Ди поразилась этому факту и принялась ощупывать себя везде. Стало весело. Оказывается, душа не так уж и нематериальна. Душа обладает собственной плотностью. Вероятно, также массой и объемом.

Но руки-ноги все же просвечивали насквозь. Как это она раньше не заметила?…

Так, подумала она. Со мной все ясно. Вознеслась, что называется. Теперь надобно бы разузнать, что это за зверюшки такие диковинные, заморские – невоплощенные души. Сама-то она вроде бы воплощенная? Была, по крайней мере. Но временно развоплотилась. Э… в познавательных целях? Мысль о том, что она вдруг умерла и поэтому попала сюда, казалась дурацкой. Даже тень этой мысли была дурацкой. А это доказывало, что она не умерла. Потому что если бы она умерла, то подобная мысль не казалась бы чепуховиной. Логично? Вроде бы да, но Ди все равно запуталась в своих умозаключениях, бросила это гиблое дело и вернулась к более конкретным вопросам.

Стенания Уйа вперемежку с восхвалениями справедливости мироздания вновь были безжалостно оборваны:

– Где же все эти пять тысяч прячутся? – Ди повертела головой, всем своим решительным видом показывая, что твердо намерена отыскать все пять тысяч душ, где бы те ни таились.

Уйа, видимо, уже начинал привыкать к тому, что его спиричуэлы все время прерывают самым невежливым образом. Нисколько не обидевшись, он важно надул щеки:

– На футболе. Там, – он махнул рукой, показывая. – Сегодня заключительный матч лиги чемпионов. Играют «Рапс» и «Кат».

– Это… команды такие? – глупо спросила Ди, потрясенная простотой объяснения. Город пуст, потому что все собрались поглазеть на футбол. Конечно. Что может быть проще. Как это она сразу не догадалась.

– Ага, – ответил Уйа, и глазки его замерцали огоньками, – команды. В прошлом сезоне победили «Рапсы». В позапрошлом тоже. И в позапозапрошлом…

Уйа говорил о победах «Рапса» с гордостью, и Ди сообразила, что он болеет именно за эту команду.

– …и в позапозапоза…

– А «Кат» когда-нибудь выигрывал? – наивно поинтересовалась Ди.

– Нет, – заявил Уйа оскорбленным тоном, словно сама мысль о том, что «Кат» может выиграть, была кощунственной до неприличия. – «Кат» никогда не выигрывает. «Кат» всегда остается в хвосте.

– Как же он тогда попал в лигу чемпионов? – удивилась Ди.

– Очень просто. Надо же чемпионам с кем-то играть, – объяснил Уйа, и интонации его ясно говорили: «Ну как можно быть такой тупой и не понимать очевидных вещей?». – У нас других команд нету. Поговаривают, что набирается третья и уже даже тренируется, но это ничего не меняет. «Рапсы» все равно сильнее. «Рапсы» уделают кого угодно. «Рапс» – чемпион…

Ди показалось, что внезапно зафанатевший Уйа сейчас заговорит лозунгами, и поспешила охладить его болельщицкий пыл:

– А я вот ставлю на то, что сегодня «Рапс» продует. Спорим?

Уйа подавился своим последним словом и начал было багроветь прямо на глазах. Но вдруг передумал гневаться, и с усмешечкой сообщил:

– Если поставишь, то сама же и продуешь.

– Почему это?

– Потому что «Рапс» – переходное название и присуждается победившей команде в конце игры. А проигравшим всегда достается «Кат». Вот так. Не знаешь правил – не суйся.

– Ничего себе диалектика, – обалдело сказала Ди. – А… это… зачем? – ничего лучшего в голову не пришло.

– Для предотвращения массовых беспорядков, вот зачем. Все знают, что победит «Рапс», а таких дураков, чтоб за «Кат» болеть, нету. И бить морды друг дружке после игры не возникает резона. Гениально придумано, правда? И главное, как это объединяет! Как воодушевляет! Когда видишь такое тесное родство душ и чувствуешь это поразительное единение множества, эту словно вдохновленную свыше сплоченность…

– Слушай, если ты так обожаешь ваш «Рапс», единый в двух лицах, то почему сейчас болтаешь со мной, а не сливаешься во вдохновенном рапсовом единении со всеми остальными?

Уйа внезапно погрустнел, но тут же нашелся с ответом, который, вероятно, счел остроумным: