Османская империя. Великолепный султанат - Юрий Петросян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немногим лучше было положение промышленности, ремесленного производства и торговли. С конца XVII в. добыча полезных ископаемых все более и более сокращалась. На серебряных копях и золотых разработках в Македонии в XVI в. работало 6 тыс. рудокопов, действовало от 500 до 600 плавильных печей. В XVIII в. число рудокопов уменьшилось более чем в 20, а количество печей – почти в 25 раз. В XVII в. начало сокращаться производство в традиционных областях обрабатывающей промышленности – текстильной, металлообрабатывающей, кожевенной. В таких известных центрах по изготовлению шерстяных и шелковых тканей, как Бурса или Анкара, или в давних центрах керамического производства – Изнике и Кютахье – заметно снизилось производство товаров, несколько веков имевших спрос как на внутреннем рынке, так и за пределами страны. Одной из важных причин этого была крайняя узость внутреннего рынка, объяснявшаяся господством натурального хозяйства в деревне и нищетой крестьянских масс. Но в XVIII в. промышленность в Османской империи все более приходила в упадок и под влиянием постепенно возраставшей конкуренции иностранных товаров.
Что касается торговли, то ее состояние определялось полной зависимостью личности и собственности османских купцов от произвола султанской администрации. Между тем иностранные купцы частично были защищены от произвола османских чиновников капитуляционными привилегиями своих государств. Это привело, естественно, к тому, что иностранный капитал постепенно занял преобладающие позиции во многих сферах торговых сношений империи с внешним миром. Да и как могло быть иначе, если губернаторы провинций, чаще всего купившие свою должность и не уверенные в завтрашнем дне, думали не о поощрении торговли, а о наиболее успешном и быстром способе ограбления купцов. Характерный пример содержится в путевых заметках Вольнея. Купечество Халеба в интересах расширения морских торговых операций просило местного пашу «освободить их от налогов на десять лет, чтобы на эти деньги отремонтировать пристань в Искендеруне. Когда купцы попытались аргументировать целесообразность такого решения будущим увеличением доходов края вследствие роста торгового оборота, паша откровенно заявил, что будущее края его не интересует, ибо он в любой момент может оказаться в другом месте, и его волнуют лишь реальные, сегодняшние выгоды. Неудивительно, что в подобных условиях огромные капиталы, накопленные феодалами-землевладельцами или откупщиками, редко вкладывались в торговлю.
Финансовое положение Османской империи в XVII–XVIII вв. тоже неуклонно ухудшалось. В 1648 г. расходы государства составляли примерно 550 млн. акче, а доходы – 360 млн. В последующие годы дефицит бюджета продолжал расти. Только с 1650 г. до начала 60-х годов XVII в. он увеличился со 154 млн. до 175 млн. акче. В поисках средств Порта постоянно прибегала к порче монеты. В первой половине XVII в. делались попытки уменьшить расходы на армию. При султане Мураде IV (1623–1640) численность регулярного войска, находившегося на содержании казны, уменьшили до 60 тыс. Но его преемники вновь начали увеличивать контингент войск на жалованье, доведя его до 100 тыс. солдат.
Многочисленные войны, которые вела Османская империя на Западе и на Востоке в XVII–XVIII вв., требовали огромных средств. А денег в казне становилось все меньше. Мехмед IV (1648–1687) даже счел нужным собрать совет высших чиновников империи, чтобы обсудить вопрос о причинах постоянно растущей нехватки денег в государственной казне. Удовлетворительного объяснения и тем более решения участники совещания не смогли предложить. Впрочем, это не помешало Мехмеду IV и всем последующим султанам тратить огромные деньги на содержание двора, армии, репрессивного аппарата, на жалованье высшим сановникам империи. А в первой трети XVIII в., в «эпоху тюльпанов», траты султана и вельмож на строительство роскошных дворцов и парков, организацию увеселений на новый, «европейский» лад стали еще более безудержными.
С середины XVIII в. дряхлеющая империя оказалась во все возраставшей экономической и политической зависимости от значительно более развитых европейских держав. Соотношение сил между некогда могущественной Османской державой и крупными европейскими государствами столь явно изменилось в пользу последних, что Порта все чаще и чаще вынуждена была идти им на уступки экономического и политического характера. С середины XVIII в. в системе капитуляций происходили существенные изменения. Торговые льготы и преимущества, ранее предоставлявшиеся подданным европейских держав на срок царствования подписавших договоры монархов Европы и властелина Османской империи и носившие характер дарованных султаном привилегий, превратились в постоянные права, не ограниченные временем. Первый договор на такой основе заключила в 1740 г. с Османской империей Франция, затем подобные права получили подданные Австрии, Англии, Голландии и некоторых других европейских государств, заинтересованных в ближневосточной торговле. Эти договоры поставили в крайне невыгодное положение промышленность и ремесло, сельское хозяйство и торговлю Османской империи. Иностранные купцы могли торговать во владениях султана, уплачивая лишь трехпроцентные импортные и экспортные пошлины с объявленной стоимости товаров, тогда как турецкие купцы уплачивали аналогичные пошлины в размере 10 %. При этом иностранные купцы в отличие от местных торговцев были освобождены и от уплаты весьма обременительных внутренних пошлин.
На характер торговых связей Османской империи с европейскими державами постепенно значительное влияние оказывало уже с XVI в. и открытие морского пути в Индию и другие страны Южной и Юго-Восточной Азии, что привело к упадку средиземноморской торговли и уменьшению роли Османской державы в транзитной торговле между странами Запада и Востока. Сложилась новая ситуация, при которой место предметов традиционного турецкого экспорта (ткани, кожи и изделия из нее, фаянс и керамика) заняло сырье, вывозившееся в Европу для нужд ее промышленного производства. Одновременно Османская империя все более становилась рынком сбыта товаров европейской промышленности.
Особенно преуспела в этом в XVIII в. Франция, где даже специально возводились текстильные фабрики для производства тканей, в особенности суконных, вывозившихся в больших количествах в Османскую империю. Успешно торговали во владениях султана тканями, стеклом, металлическими изделиями венецианцы и голландцы. Шведы и голландцы торговали здесь железом и сталью, оловом и свинцом. Менее активны были в ту пору английские купцы, но и они ввозили в империю олово, свинец, сукно и галантерейные товары. Обычно иностранные товары попадали в страну морем через Стамбул, Измир и Искендерун. Из этих крупных портов шли торговые караванные пути во все уголки султанских владений. О крупных торговых колониях европейцев в Стамбуле говорилось выше. В XVIII в. большие торговые колонии англичан и французов, итальянцев и голландцев имелись и в Измире.
Рост экономической зависимости Османской империи от крупных европейских держав происходил в условиях изменения и характера ее политических отношений с ними. С конца XVII в., когда обнаружился очевидный упадок военной мощи Османского государства, ему все чаще приходилось и в политике занимать оборонительные позиции. В XVIII в. оно постепенно становилось объектом дипломатической борьбы держав за преобладающее экономическое и политическое влияние. Англия, Франция и Австрия не раз добивались в XVIII в. вовлечения Османской империи в политические и военные конфликты, участие в которых отнюдь не было в ее интересах. Послы европейских держав в Стамбуле все чаще оказывали дипломатическое давление на султана и Порту, добиваясь от них выгодных политических или военных решений. Не раз в центре дипломатической борьбы держав в Стамбуле в XVIII в. находились русско-турецкие отношения (о них речь пойдет в следующей главе).
Английские, французские, шведские, австрийские и прусские дипломаты использовали борьбу между Россией и Османской империей на Балканах и в бассейне Черного моря, чтобы укрепить влияние своих государств на империю османов, обеспечить им экономические и политические выгоды. Пользуясь коррупцией столичной бюрократии, представители европейских держав постоянно стремились образовывать в ее среде группировки, готовые защищать их интересы. Не один высокий сановник Порты за крупную взятку действовал во вред своей стране на дипломатических переговорах или при рассмотрении просьб иноземных купцов и предпринимателей.
Успешное давление европейских держав было значительно облегчено, как отмечалось выше, ослаблением военного могущества Османской империи. Ее армия, некогда наводившая страх на всю Европу, к XVIII в. оказалась, как показали войны конца XVII–XVIII вв., гораздо слабее вооруженных сил ее противников. Уже в первой четверти XVII в. наблюдатели отмечали ослабление боевого духа султанского войска. Польский посол в Турции в 1622–1623 гг. князь К. Збаражский писал: «Более достойные и опытные воины видят, что за своеволием не следует наказание, а за хорошую службу – награда, что более, чем воинские доблести, ценится какая-нибудь услуга во дворце, когда каждый воин пограничного гарнизона старается добиться возвышения с помощью какой-либо женщины [из сераля] или евнуха, чем заслугами в глазах военачальника. Постепенно оружие становилось им противным, а поклоны – приятными. Те, кто прибегал к этим приемам, стали жить в роскоши. Начало укореняться пьянство, которое раньше каралось, как человекоубийство. Следуя таким примерам, многие предпочитали откупаться от воинской службы, чего можно было без труда достичь. Дело в том, что везиры, идя на войну, больше денег собирали, чем людей». Польский посол отмечал и то, что жалованье воинам выдавалось нерегулярно, «поскольку из-за щедрых раздач и опустошений уменьшились доходы казны и значительная часть их уходила на дворцовые расходы и роскошь…».