Волшебник Изумрудного города. Все сказочные повести - Волков Александр А.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот, заикаясь, заговорил:
– Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный Король Изумрудного города и бездельных стран, Которого сапогами попирают из Вселенной…
Послышался хриплый, удушливый кашель. Это филин Гуамоко старался скрыть овладевший им безудержный смех.
Весь красный от гнева, Урфин выгнал придворных.
Проведя в раздумье еще несколько часов, он сократил титул, который отныне должен был звучать так:
«Урфин Первый, могучий Король Изумрудного города и всей Волшебной страны».
Придворные были снова собраны, и на этот раз испытание прошло благополучно. Новый титул был объявлен народу, и искажение его стало приравниваться к государственной измене.
По случаю присвоения Урфину королевского титула было назначено грандиозное народное торжество. Зная, что никто из жителей города и окрестностей на него добровольно не явится, главный распорядитель и генерал Лан Пирот приняли свои меры. Накануне праздника, ночью, когда все спали, по домам пошли дуболомы. Они будили жителей и полусонных тащили на дворцовую площадь. Там они могли досыпать или бодрствовать по желанию, но уйти оттуда не могли.
И поэтому, когда Урфин в роскошной королевской мантии появился на балконе дворца, он увидел на площади огромную толпу народа. Раздались жиденькие крики «Ура!», это кричали приспешники Урфина и деревянные солдаты.
Грянул оркестр. Но это был не тот оркестр, искусная игра которого славилась в стране. Несмотря на угрозы, музыканты отказались играть, и инструменты были переданы придворным и деревянным солдатам. Дуболомы получили ударные инструменты: барабаны, тарелки, треугольники, литавры. А придворным дали духовые: трубы, флейты, кларнеты.
И как играл этот созданный по приказу оркестр!
Трубы хрипели, кларнеты визжали, флейты завывали, как разъяренные коты, барабаны и литавры били не в лад. Впрочем, дуболомы так усердно лупили палками по барабанам, что кожа их лопнула и барабаны замолчали. А медные тарелки сразу треснули и начали дико дребезжать. И тогда народом, собранным на площади, овладело необузданное веселье. Люди корчились от смеха, зажимали себе рты ладонями, но неистовый хохот прорывался наружу. Иные падали на землю и валялись в изнеможении.
Придворный летописец записал в книгу, что это народное веселье было признаком радости от восхождения на престол могущественного короля Урфина Первого.
Церемониал закончился приглашением всех желающих на пир, который состоится во дворце короля.
Урфин, несмотря на все настояния филина Гуамоко, никак не мог решиться проглотить хотя бы одну пиявку или съесть мышь – эту обычную пищу волшебников. И он задумал ловкий обман.
Накануне пира повар Балуоль был вызван к Урфину и имел с ним долгий разговор наедине. Уходя от правителя, толстяк корчил страшные гримасы, силясь подавить распиравший его смех. Повар дорого дал бы за возможность раскрыть кому-либо тайну, связавшую его с Урфином. Но увы! Это было запрещено ему под страхом смерти. Балуоль выгнал из кухни поварят, закрыл дверь и принялся за стряпню.
Пир подходил к концу. Придворные осушили немало бокалов за здоровье императора.
Урфин восседал во главе стола, на троне Гудвина, который нарочно перенесли сюда из тронного зала, чтобы всегда напоминать о величии завоевателя. Изумруды были вынуты отовсюду, кроме трона, и когда на нем восседал Урфин Джюс, сияние драгоценных камней делало выражение мрачного сухого лица диктатора еще более неприятным.
На спинке трона сидел филин Гуамоко, сонно прикрыв желтые глаза. А сбоку стоял медведь Топотун, зорко присматриваясь к пирующим, чтобы наказать любого, кто не окажет должного почтения повелителю.
Дверь раскрылась, вошел толстый повар, неся на золотом подносе два блюда.
– Любимые кушанья вашего величества готовы! – громко возгласил он и поставил блюда перед королем.
Придворных затрясло, когда они увидели, что принес повар. На одном блюде возвышалась горка копченых мышей с хвостиками винтом, на другом лежали черные скользкие пиявки.
Урфин сказал:
– У нас, волшебников, свой вкус, и он, быть может, покажется странным вам, обыкновенным людям…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Медведь Топотун проворчал:
– Хотел бы я посмотреть на того, кому покажется странным вкус повелителя!
При гробовом молчании присутствующих Урфин Джюс съел несколько копченых мышей, а потом поднес к губам пиявку, и она стала извиваться в его пальцах.
Придворные потупили взоры, и только главный распорядитель Руф Билан преданно смотрел в рот повелителю.
Но как были бы удивлены зрители этой необычной картины, если бы узнали тайну, известную лишь королю и повару. Волшебная пища была искусной подделкой. Мыши были сделаны из нежного кроличьего мяса. Пиявок Балуоль испек из сладкого шоколадного теста, и извиваться их заставили ловкие пальцы Урфина.
Своим фокусом Урфин надеялся убить двух зайцев: убедить филина, что он стал настоящим волшебником, и удивить и испугать своих подданных. И того и другого он добился. Гуамоко, не слишком хорошо видевший при свечах, поддался на обман и одобрительно закивал головой. Второе желание Урфина тоже было удовлетворено полностью.
Вернувшись с пира, распорядители и советники рассказали своим домашним о том, что видели, и, конечно, не обошлось без преувеличений. По стране пошла молва, что волшебник Урфин на пиру глотал живых ящериц и змей. Эта весть наполняла сердца людей ужасом и отвращением.
Через три дня после пира придворный летописец представил обширный доклад, где с неопровержимой ясностью выводил род Урфина от древних королей, когда-то правивших всей Волшебной страной.
Из этого летописец сделал два важных вывода. Во-первых, Урфин вступил на престол по законному праву, как наследник древних владык. Во-вторых, волшебницы Стелла и Виллина без всякого на то права и основания присвоили земли Урфина, и на этих наглых захватчиц надо пойти войной и лишить их владений.
В награду за свой труд летописец получил серебряный подстаканник, отобранный у одного купца и еще не попавший в дворцовые кладовые.
* * *Для того чтобы следить за людьми и вылавливать недовольных, Урфин Джюс решил создать полицию. Солдаты были для этого слишком неповоротливы.
Джюс изготовил для образца первого полицейского, поручил работу своим подмастерьям, и полиция в короткое время наводнила город и окрестности.
Полицейские были тоньше и слабее солдат, но длинные ноги делали их необычайно прыткими, а огромные уши позволяли подслушивать любые разговоры. Для скорости подмастерья приделывали полицейским разветвленные древесные корневища вместо рук, обрубая отростки, служившие пальцами, если они оказывались чрезмерно длинными. У иного полицейского насчитывалось по семь и по десять пальцев на каждой руке, но Урфин полагал, что от этого руки будут только цепче. Правитель вооружил полицию рогатками, и она, благодаря большой практике, пользовалась этим орудием чрезвычайно ловко.
У начальника полиции были самые длинные ноги, самые большие уши, больше пальцев на руках, чем у любого из его подчиненных, и наравне с главным государственным распорядителем он имел право в любое время входить к Урфину Джюсу для доклада.
В подвале дворца день и ночь неутомимо работали бывшие солдаты, а ныне ефрейторы, зеленый и голубой, превратившиеся в искусных столяров. Они выпускали одного за другим безголовых дуболомов и складывали их штабелями в углу мастерской. Отдельными кучками лежали головы. Для каждого взвода изготовлялся капрал из красного дерева.
Урфин Джюс вечером запирался в особой комнате и там вырезал головам лица, а потом приделывал зеленые, красные, фиолетовые стеклянные пуговицы вместо глаз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Он прикреплял головы к безголовым телам и посыпал солдат живительным порошком. Призванное к жизни пополнение дуболомной армии раскрашивалось и после просушки отводилось на задний двор, где поступало в обучение к капралам и палисандровому генералу Лану Пироту. Пробоину на голове генерала Урфин заделал и отполировал.