Чистодел - Александр Шувалов

Одно приятно: Ваньке нипочем не признать в жалком недотепе, крякающем и охающем под его молодецкими ударами, своего однокурсника, весьма лихого парня. Вот он обрадовался бы!

Если бы да кабы. Мечты-мечты, где ваша сладость? Меня сейчас и родная мама не узнала бы. Да я и сам себя не всегда угадываю.

— Ну и как ты? — любезно спросил бывший отличник и образец, без проблем переходя в отношениях со мной от стадии «почти не знакомы» до «можно сказать, приятели».

— Не очень, — честно признался я.

Времени у этих ребят, как видно, навалом, иначе я давно бы уже выл, рыдал от боли и активно сотрудничал с ними. Стойкость при пытках — сказки для инвалидов детства. Нет человека, которого при известном умении нельзя было бы разговорить. Уж поверьте. Эту тему я знаю специально.

— Держись. — Ванька протянул руку, я вздрогнул и попытался отодвинуться. — Все только начинается.

Он дружески потрепал меня по щеке и вдруг заорал в голос:

— В глаза смотреть!

Да уж, Ванька Рудиков — самый настоящий отличник учебы. Он и сейчас тупо следует предписаниям инструкции, намертво вызубренной когда-то. Ни малейшей фантазии, свободного полета мысли. Ни грамма импровизации.

Сейчас он мне опять врежет. Точно, прилетело в то же самое место, только посильнее. За пару минут я чуток отдышусь, проохаюсь, и он начнет меня пугать. Самое время.

— Слушай сюда. — Твердые пальцы прихватили мое беззащитное горло. — Говорю только один раз, повторять не буду. Ты понял?! — Он сжал пальцы как клещи.

Все это, я уверен, не доставляло моему бывшему однокашнику ни малейшего удовольствия. Но и отвращения не вызывало. Это просто работа, которую нужно исполнять. Упорно и старательно. Иначе он просто не умел.

— А сейчас…

Но я так и не узнал, что должно было произойти именно сейчас.

Потому что дверь у Ваньки за спиной отворилась, и на пороге появился еще один персонаж, отдаленно знакомый мне.

Глава 40 Все те же и они же. Позови меня тихо по имени

Изрядно за пятьдесят, роста не просто среднего, а очень даже. Не тощий и не толстый, приятно упитанный. Одет довольно легкомысленно, хотя и по погоде: небесно-голубые слаксы, сиреневая распашонка свободного покроя и рыжеватые мокасины на босу ногу. А еще белая капитанская фуражка с крабом набекрень. Милый, приветливый и обаятельный. Вот и все, что я могу о нем сказать.

А еще барин, самый что ни на есть настоящий, хотя совсем не стремится им выглядеть. В отличие от многих других. Иной такой постоянно намекает на наследственное дворянство, сутками фрак не снимает, даже родовым гнездом и дворовыми обзавелся по случаю, а все равно больше чем на лакея никак не тянет. Сей господин — совсем другое дело.

Я забыл сказать, что живу в гостинице по соседству с этим милым и обаятельным человеком. У нас номера на пятнадцатом этаже дверь в дверь. В последние дни мы с ним довольно часто сталкивались и каждый раз вежливо раскланивались.

— Доброе утро. — Он расплылся в приветливой улыбке, мельком глянул на часы. — Хотя уже можно сказать, что наступил день. — Этот господин плавно вскрыл и продемонстрировал мне маленькую стеклянную, а не плебейскую пластиковую бутылку с французской минеральной водой. — Без газа, подойдет?

Мне сейчас любая вода в радость: французская, немецкая, тувинская, из лужи, даже из унитаза. Лишь бы оросить наждачной сухости глотку и как-то осадить печенку, рвущуюся наружу.

— Не откажусь, — вполне себе светски отозвался я.

— Вот и прекрасно, — непонятно чему обрадовался он. — Освободите человеку руки, — бросил барин, обращаясь к Ваньке, не оборачиваясь, как-то через губу.

— Вообще-то… — начал было тот.

— Не заставляйте меня повторять, — с брезгливой скукой в голосе проговорил мой спаситель.

Рудиков еле слышно вздохнул, подошел ко мне, извлек из кармана несерьезных размеров складной ножик и крошечным лезвием бритвенной остроты легко, как паутину, разрезал несколько слоев скотча.

— Всем спасибо, — прошипел я, тут же схватил емкость любезно протянутую благодетелем, и приник к горлышку, как пионер к горну.

Счастье-то какое! Жаль только, что бутылочка оказалась не того размера. Мне бы сейчас банку литра на три. А еще лучше — ведро. Я блаженно ухнул, подождал, пока внутрь меня упадет последняя капля воды, и интеллигентно поставил опустевшую бутылку на пол возле ножки стула.

— Сигаретку? — Сей господин раскрыл портсигар и одарил меня «верблюдом», по виду вполне себе адекватным, заокеанским, а не произведенным где-нибудь за углом один бог знает из чего.

Он любезно щелкнул зажигалкой.

— Еще раз благодарю, — проговорил я сквозь дым и заткнулся.

Дальше разговаривать будет другой человек. За тем он сюда и пришел.

— Как насчет чашечки чая? — спросил он, придвинул ногой стул, уселся на него верхом, повернул голову, наконец-то глянул на Рудикова, замершего в углу, и повелел: — Не сочтите за труд, распорядитесь насчет бутербродов, кофе для меня и чая для нашего гостя.

Ванька очень по-доброму посмотрел на него, вышел и вскоре вернулся. За прошедшие годы он ни капли не растерял исполнительности.

Не успел я докурить вторую сигарету, как дверь после деликатного стука растворилась. Распухший от мускулатуры мужик с физиономией пошире моих плеч поставил на стол кусок картона, исполняющий роль подноса, с несколькими пластиковыми стаканчиками и тарелкой посередине, дождался кивка и вышел.

От чая я отказываться не стал, а вот бутерброд с сухой колбаской гордо проигнорировал. Отбитая печень, как известно, аппетиту не подруга. Зато мой бывший однокашник не постеснялся. Проглотил, аки птица баклан, первый бутерброд, отхлебнул кофе и тут же потянулся за вторым.

— А вас я не задерживаю.

Эти слова были сказаны безукоризненно вежливо, но все равно прозвучали как: «Пшел вон!». Даже чуть хуже.

— Не понял. — Бывший ботаник, а нынче мужчина изрядной крутизны изумленно поднял бровь.

— И не надо. — Толстячок ослепительно улыбнулся. — Просто исполняйте.

— Могу я хотя бы кофе допить?

На Ваньку было жалко смотреть. Этот барин только что со всем возможным светским хамством вытер об него ноги. Представляю, как же ему хотелось дать адекватный и асимметричный ответ!

— Конечно, можете, — заявил дядечка приятной полноты, отхлебнул из стаканчика, слегка поморщился. — Только не здесь, — сказал он и неторопливо закурил. — А как закончите пить и есть, сразу отправляйтесь со своими людьми в аэропорт. Ваша работа закончена, — пояснил барин Рудикову, окаменевшему от унижения и злости.

— Я должен связаться с руководством, — сквозь зубы проговорил мой бывший однокашник.

Сейчас он совершенно не походил на ботаника, наоборот, выглядел достаточно грозно.

— Я вам в этом не препятствую. — Толстячок, не оборачиваясь, махнул холеной ладошкой. Дескать, подите прочь, любезный, от вас курицей пахнет.

Физиономия у Ваньки перекосилась, рука с быстротой молнии рванулась к заднему карману и тут же выбралась наружу с телефоном. Рудиков, печатая шаг, как на параде, вышел из комнаты. Вопреки моим ожиданиям, дверью он хлопать не стал. Наоборот, аккуратно ее за собой прикрыл.

— Чаю? — Барин протянул мне еще стаканчик.

— Спасибо, — растроганно проговорил я и жадно отхлебнул.

— Еще сигаретку?

— Было бы неплохо, — ответил я, прикурил от чужой зажигалки и стал ждать продолжения.

Этот — я хотел было сказать «мужик», да язык не повернулся — господин действительно был из разряда деловых. На ком-то другом эта белая фуражка действительно смотрелась бы нелепо, но не на нем. Он вышвырнул крутого мэна Ваньку за дверь, как обделавшегося кота, а тот и слова поперек не сказал.

Отчего, интересно знать? Начинается игра в хорошего и злого? Старая как мир, но такая действенная. Все о ней давно знают и все равно попадаются на удочку.

— Так уж получилось, что мне стали известны кое-какие факты из вашей биографии, — проговорил барин, устроился поудобнее на стуле и погасил сигарету в стакане. — Поэтому я не собираюсь пугать вас тем дурачком. — Он ткнул пальцем за спину. — Или, наоборот, божиться на иконе и клясться сохранить вам жизнь.

— Что же тогда мне светит? — со скорбью в голосе спросил я. — Вы убьете меня совсем небольно?

Я был уверен в том, что все те счастливые люди, которым довелось так или иначе поучаствовать в этом деле, обязательно пойдут под нож. Хотел намекнуть ему об этом — вдруг не знает? — но поймал его укоризненный взгляд и замолчал.

— Хотя я не исключаю возможности избежать зачистки, — продолжил как ни в чем не бывало джентльмен, так похожий в своей капитанской фуражке на флотоводца, а то и на первого лорда адмиралтейства. — Он понизил голос и добавил: — Для нас с вами.