Земля Мертвых - Александр Прозоров

— Мурата с его ополчением дождемся, — решил Семен. — Потом пойдем, попробуем вражий доспех на прочность.

От принятого решения по спине побежали холодные мурашки — не от страха, нет. Просто уже два года ни разу не рубился Зализа в настоящей сече, не шарахался от падающего на голову клинка, не ощущал бессильных тычков бьющих на излете стрел.

Предвкушение настоящей, горячей битвы, а не беготни по усадьбам за ополчением заставило сильнее биться сердце и быстрее струиться кровь.

— Копья нам выдай, Дмитрий Сергеевич, — попросил опричник. — Без них по лесу ездить хорошо, а латников колоть трудно. И засыпай торбы. Солнце уже высоко, скоро татарин подойдет.

Задерживающийся боярский сын Мурат Абенович Дваров был дальним потомком одного из суздальских князей. Несколько поколений его отцов служили на Волге казанскому хану, а отец, ногайский сотник, под рукой Менгли-Гирея ходил с Великим князем Иваном Васильевичем воевать Литву. Татарин, одним словом. В Литве, под Опановым, ему по локоть отсекли левую руку. Сотника увезли лечиться в Псков, где прадед нынешнего князя одарил татарина за храбрость тремя деревеньками в недавно отошедших под Москву новгородских землях. Внешне боярин Мурат никак не отличался от прочих русских витязей. Разве только шелом носил с опушкой из чернобурки и совсем без бармицы. Лет ему было уже немало, но рука твердо держала меч и поводья. В поход с собой Мурат выводил не вооруженных смердов, а своих собственных сыновей, и малая дружина его держалась друг за друга очень крепко.

Все тело Никиты словно покалывало крохотными иголочками, голова кружилась, воздуха в легких не хватало и приходилось дышать мелкими маленькими вздохами. Лежа с закрытыми глазами, он все пытался понять — что за заразу и где он мог подцепить? Иногда даже Хомяк начинал подозревать разносчицу в Насте, но признаки не сходились: первый раз он ощутил слабость практически сразу после близости с ней, а любой болезни, как известно, необходим инкубационный период.

— Налить тебе пить, суженый мой? — услышал он голос девушки и открыл глаза.

— Кофе бы горячего, — попросил Никита, увидел растерянное ее лицо и покачал головой: — Просто горячей воды налей.

— Я сбитень сделала, — сообщила Настя. — Очень хорошо с медком от болезней. Принести?

— На стол поставь, я сейчас встану.

— Тебе же тяжело, Никитушка.

— Встану, — упрямо повторил Хомяк. — Сети второй день не проверены. Рыба тухнуть начнет, всех прочих распугает. Это свиней ты покормить можешь, а сети тягать — не женское дело.

Он с силой рванул на себе простыню и рывком сел, а потом, опершись на лавку, поднялся на ноги.

Настя метнулась за ковшом, зачерпнула из горшка пряного горячего напитка испуганно протянула ему. Он осушил корец одним глотком, даже не почувствовав его температуры, протянул девушке:

— Еще!

Выпил второй, потом третий. Почувствовал, как по телу растекается тепло. Одновременно с теплом в сознание начали проникать запахи — вкусные ароматы от печи, и запах летней свежести с улицы. Он услышал шелест ветра, стрекот кузнечиков, пение птиц. Хомяк отодвинул хрупкую бледную Настю, шагнул наружу, подставил лицо солнцу.

— Боже мой, я и не думал, что замерз до такой степени! — пробормотал Никита, впитывая всем телом полуденные лучи. — Давно поры было на улицу выползти…

— Завтракать будешь, родной мой? — послышался заботливый голос девушки.

— Потом, — отмахнулся Хомяк. — Поплыву снасть проверить, пока силы есть.

— Ты береги себя, — тревожно напутствовала его Настя. — Осторожнее.

— А, — отмахнулся мужчина, направляясь к реке. — Что со мной случиться может? Ты лучше корзины принеси.

Никита повторил точно такой же круг, как и в прошлый раз, с каждой минутой начиная чувствовать себя все лучше и лучше, а от острова вернулся уже совершенно здоровым человеком. От отнес корзины к дому, постучал в дверь:

— Эй, встречай, хозяйка!

В ответ не донеслось ни звука. Хомяк заглянул в сарайчик к сыто похрюкивающим свиньям, спустился к леднику, вернулся назад. Пусто.

— Настя! На-астя! Ты где?!

— Я здесь.

— Уф-ф, — Никита, еще минуту назад решивший, что остался совершенно один, с облегчением вздохнул. — Как ты меня напугала!

— Со мной ничего не может случиться, — покачала девушка головой. — А как твоя немочь?

— Все немочи начинаются тогда, когда мы лежим и себя жалеем, — весело рассмеялся молодой человек. — А стоит встать, и заняться делом, как все болячки проходят. — Он покосился в сторону кустов, от которых появилась девушка и покачал головой. Нужно сделать нормальный туалет, застеклить окна, проверить, в каком состоянии огород. — Нет, Настя, нам болеть некогда.

— Ты же не завтракал, Никита! Сейчас, я на стол накрою.

— Постой, — поймал девушку Хомяк, привлек к себе и крепко обнял. Глядя в темно-синие глаза, поправил сбившуюся набок прядь волос, а потом наклонился и крепко поцеловал.

Отряд из двенадцати закованных в броню всадников вырвался из ворот Храпши много после полудня. Хотя боярин Мурат с сыновьями пришел к соседу на выручку как и обещал, к полудню, однако кони его успели изрядно взмылиться и нуждались в отдыхе — как, впрочем, и люди. Ожидай Дмитрий Сергеевич осады: ничего страшного, но выступить в новый поход витязи оказались не готовы. Пришлось дать им пару часов на роздых, а уже потом снова поднимать в седло.

Впрочем, кони шли хоть и в воинском снаряжении, но без тяжелых чалдаров. До Вил они домчались довольно быстро — и удивились целостности селения и спокойствию строящих новый овин смердов.

— Где сарацины, Федор? — окликнул боярин Иванов у одного из своих людишек.

— К Мухоловке пошли, Дмитрий Сергеевич, — сдернув с головы шапку, низко поклонился мужик. — Только не сарацины это. Вы у Харитона спросите, он их видел.

Боярин направил коня к крайнему дому, постучал рукоятью хлыста в открытый ставень:

— Эй, Харитон, ты в избе?

— Здесь он я, Дмитрий Сергеевич, — провинившийся остановился в дверях комнаты и принялся кланяться оттуда.

— Говорят, ты с сарацинами разговаривал? Почто?

— Поторопился я, Дмитрий Сергеевич. Как засечники предупредили, мы все в лес ушли, к Храпошинским холмам. Ждали, ждали, никто не идет. Мы в деревню только вернулись, а тут и ратники подошли. Кто убег, а я с бабами в подпол спрятался, — Харитон глубоко вздохнул. — Нашли…

— Кто таковые, не говорили?

— Русскими назвались, — кивнул смерд, — по-нашему молвили. Ничего не трогали, даже баб не лапали. Снеди попросили. Денег, молвили, нет, дали на обмет две странные полати, тряпочные. — Тут Харитон хихикнул. — Тоненькие, а нас с Прасковьей выдерживают.