Венецианские страсти - Татьяна Ренсинк

- прошептал он, крепко прижав к себе, и взглянул на подошедшего Тико. - Их фамилия Аргамаковы.

Пока Пётр тихо рассказывал Ионе о случившемся, Тико ушёл в гостиницу, где проживали те самые супруги Аргамаковы. Он так же быстро вернулся с сообщением, что те уже, как оказалось, покинули Венецию, но вернутся в феврале как раз к карнавалу.

- А Алекса ещё нет, не вернулся пока в гостиницу, - добавила Иона. - Его друг, принц Кристиан, сказал, что вернётся к вечеру точно, потому что будет опять бал у Барбадори. Петенька, - видела она по выражению лица, как любимый был недоволен. - Он не исчезнет. Он сам хочет найти того, кто стреляет вместо него.

- Что ж, будем ждать возвращения принца Алекса, - съязвил Пётр.

Распрощавшись с Тико до вечера, когда встретятся перед тем, как отправятся на бал Барбадори, он ушёл с Ионой в их комнату. С порога снова заключил в объятия. Не хотелось говорить ни о чём: только ощущать тепло тел друг друга и бесконечной любви.

Когда же отдыхали в постели после этого жаркого времени в страстных ласках, Иона погладила его по груди:

- Петенька,... отпусти просто их? Поедем домой? Мне ведь скоро рожать.

- Вспомнила о ребёнке, наконец-то, - улыбнулся Пётр и вздохнул.

Он долго молчал. Иона наблюдала, как он одевается в парадную одежду, но не отвечает на её просьбу. Она тоже стала одеваться, милый ей помогал, но скоро не выдержала и повторила:

- Отпусти их всех.

- Я не могу, - с сожалением ответил милый.

Он поправил выпавший из её причёски локон и направился под руку к выходу:

- Сейчас встретимся у Барбадори и решим, как дальше. Насчёт родов ты права... Нам задерживаться здесь больше нельзя. Хотелось бы доехать домой до срока, а там, в покое и в кругу семьи...

- Петенька, - остановила милая его прямо у двери. - Алекс не убивал. Настоящего мы вряд ли сможем заставить отвечать за убийство. Всё зря.

- Я не могу, - только и сказал Пётр в ответ, хотя видно было, что согласен со словами любимой...

Глава 37

Гром раздался с небес.

Дождь стучит по стеклу.

Что случилось во мне?

Не понять,... не пойму.

Ты навстречу, ко мне -

И в огне вся душа.

Как сошла вдруг с небес,

Так прекрасна, мила...

Ангелом спустилась и... не ушла...

Гремите, громы,

Всё сильней.

Моя душа уже в огне.

Гремите, громы,

Да, сильней,

Как-будто сердце бьёт во мне.

Резкая молния — это ты.

Во время грозы вдруг светло.

Во мне одна только ты.

Не пойму ничего...

Вдруг так стало легко,

Что мечта родилась,

Что земля из-под ног,

Или просто гроза?

Просто молния разорвала небеса...

Гремите, громы,

Всё сильней.

Моя душа уже в огне.

Гремите, громы,

Да, сильней,

Как-будто сердце во мне.

Ведь я знаю, с тобой

Мне не быть никогда.

Но боюсь, не смогу

Взять и уйти...

Без тебя...*

Алекс снова пел по просьбе хозяев бала. Прибыв на этот бал Барбадори одним из первых, он надеялся выследить тех, с кем связан враг, или самого врага, возвращение которого ждал. Пока безрезультатно проходило время, Алекс нервничал всё больше. Только убедительные речи друзей поддерживали ждать и верить в успех дела.

Так же рано на бал приехали Пётр с Ионой и Тико. Они наслаждались обществом друг друга и слушали музыку играющего на сцене оркестра. Выступающие один за другим артисты услаждали слух красивым пением. Всё казалось вокруг праздничным, спокойным, а после выступления Алекса зал ещё долго аплодировал, восхищаясь красотою его голоса и талантом, как и сами хозяева бала — Барбадори.

Те с восторгом благодарили его за выступление и вместе отошли к его друзьям, сразу о чём-то приятно беседуя. Когда Алекс обратил внимание на Петра с Тико, те переглянулись.

- Петенька, - снова молвила Иона рядом, будто умоляла.

Каждый понимал, что она имела ввиду. Иона оглянулась на взглянувшего в их сторону Алекса и надела свою чёрную кружевную маску:

- Я всё же рада, что, благодаря мне, выяснилось, что не он стрелял в Линдберга.

Пётр молчал, не находя пока слов, а Тико направил шаг к Алексу.

- Сейчас мы пообщаемся с ним, и решим, - улыбнулся любимой Пётр.

Он допил содержимое своего бокала и отдал тот подошедшему услужливому слуге.

- Ты пугаешь меня, - подозревала Иона что-то неприятное, но милый улыбнулся нежнее:

-