Тайны египетских пирамид - Александр Попов

Бови соорудил точный макет пирамиды Хуфу, сориентировал ее по сторонам света и положил внутрь, на уровне трети высоты, дохлую кошку. Через некоторое время он, не веря своим глазам, обнаружил, что кошка не разлагается, а просто мумифицировалась. Результаты его исследований были опубликованы. И сразу энтузиасты начали строить у себя дома пирамиды и закладывать в них самые разнообразные вещи.

Уже знакомый нам Карел Дрбал, специалист в области радиоволн, прочитав отчеты энтузиастов, весьма заинтересовался выявленными феноменами, и даже вывел целую теорию о том, что пирамиды каким-то образом концентрируют космическую энергию. Ему не терпелось проверить свои догадки на деле и воздействовать космическими лучами на какой-нибудь предмет. Он соорудил маленькую домашнюю пирамиду, но под руками не оказалось ничего особо подходящего, и он сунул внутрь только что купленную одноразовую бритву. На следующий день, через 24 часа, он извлек ее и попытался ею побриться. К его полному разочарованию, с бритвой ничего не произошло: космические энергии отказывались затуплять лезвие. Дрбал поместил бритву назад, решив проверить, что будет с ней еще через сутки. Но и через сутки бритва не затупилась, он вполне нормально ею побрился. Лишь через несколько дней такой проверки он понял, что он бреется одноразовым станком слишком уж долго, а тот все равно остается острым. Первые признаки затупления станка он обнаружил лишь на 60-й день эксперимента.

Он купил новый станок и повторил эксперимент. На этот раз он брился одноразовой бритвой, пока та не стала тупиться, сто дней.

Дрбал не рассматривал этот эффект как что-то серьезное, но по совету друзей решил получить на него патент. И подал заявку. В социалистической Чехословакии к мистике пирамид относились с марксистским подозрением. Дело в том, что, в отличие от капиталистических стран, где патенты выдаются на любую оригинальную придумку, при социализме было необходимо не просто что-то изобрести, но еще и подвести под это изобретение строгую научную базу. Дрбал так и не смог этого сделать, и потому патент был ему выдан лишь через десять лет, в 1959 году, когда патентной комиссии возразить изобретателю было уже совершенно нечего. Патент ему выдали скорее в виде исключения – как известному ученому, который на досуге, чудак, затачивает одноразовые бритвы. В том, что бритвы действительно не теряют остроты, патентная комиссия уже не сомневалась.

Впрочем, объяснять феномен все-таки как-то пришлось. Но максимум, что Дрбал смог сделать, так это предположить, что сталь высокого качества обладает определенной эластичностью, которая позволяет исправляться малым деформациям самим по себе. Если побриться и оставить лезвие в покое на два-три месяца, то его острота снова восстановится. Но конфигурация пирамиды создает резонансные условия для разного рода излучений и ускоряет этот процесс до 24 часов.

Нашлось много желающих повторить эксперименты Дрбала (а что вы хотите? бритвенные лезвия – это же дефицит!), и было выяснено, что круглые пирамиды, без граней, которые не требуют ориентации по сторонам света, «затачивают» лезвия ничуть не хуже. Пирамиды «для заточки лезвий» стала выпускать промышленность, и их даже закупал СССР. Понятно, что в энергию пирамид в Министерстве торговли мало кто верил, но бритвы-то были дефицитом…

Через некоторое время, заинтересовавшись исследованиями Дрбала, его эксперименты решил повторить Пауль Ликенс. Он вспоминал:

«В некотором роде, занятие подобными экспериментами весьма притягательно и завораживает, по крайней мере, в моем случае. Когда я только приступил к разработке этой темы, то пребывал в некоторой нерешительности. Мало того, мой скептицизм тогда был большим, чем у нынешних, не верящих в неведомые силы природы. Мои первые эксперименты кончались полным провалом, поскольку в своей первой пирамиде я даже не соблюдал правильных пропорций и неверно ее ориентировал. Кроме того, я пренебрегал и еще одним важным фактором. Первые опыты проводились в моем кабинете в течение года. Но в мастерской под кабинетом работало множество разных машин, а считается, что пирамиды крайне чувствительны к их энергиям. Когда я узнал об этом, все помехи были легко сняты.

Сперва я намеревался наточить затупившееся бритвенное лезвие. И в конце года обнаружил, что у меня ровным счетом ничего не получилось. Затем попытался использовать пирамиду для мумифицирования мяса. Но в то время мы как раз купили маленького щенка, которого мясо явно интересовало гораздо больше, чем послание пирамид. И однажды он прорвался внутрь модели и проглотил весь экспериментальный образец. Этот эпизод дал мне понять, что, прежде чем я смогу приблизиться к осознанию феномена пирамид, должно пройти немало времени. И ради этого мне даже пришлось ненадолго прекратить свои опыты, чтобы затем вернуться к ним уже с большим сознанием того, что же именно я делаю.

Я познакомился с Этьеном ван дер Керкховом, который любезно соорудил для меня большую пирамиду из прочного картона. Должен признаться, что сам я не очень-то рукаст и ни за что не сумел бы построить нечто подобное. Я возобновил свои опыты с бритвой, но на этот раз использовал двойное лезвие. И помещал его на треть высоты пирамиды, ориентированной строго на восток-запад. Даже при этом я совершил ошибку в определении, где же находится север. Правда, как выяснилось потом, просчет не был особенно велик.

Эксперименты всегда должны проводиться так, чтобы их можно было контролировать и получать какие-то численные результаты. Для меня точкой отсчета служило то, что обычно я брился одним лезвием от четырех до двенадцати раз. Здесь был большой разброс в зависимости от качества бритвы. Но вот все расчеты были проделаны с максимальной точностью, и под лезвие была подложена книга для достижения необходимой трети высоты, в моем случае 13,33 сантиметра, так как пирамида достигала сорока сантиметров. Прошло восемь дней. Я страшно волновался. Каждое утро я вынимал лезвие из пирамиды и снова клал его обратно после бритья. На двенадцатый день наступил максимальный срок пригодности нормального лезвия. Но и на тринадцатый я побрился без проблем, лезвие продолжало быть острым; затем был четырнадцатый день, пятнадцатый, двадцатый, и мало-помалу я стал впадать в эйфорию: „Да возможно ли это?“. На двадцать пятый день бритва не затупилась, и на сороковой тоже, что было совершенно невероятным. Я продолжал бриться ею сто десять дней. Вдобавок могу сказать, что с другими лезвиями я достигал лучших результатов: 210, 190 и 260 дней соответственно. Затем я принялся экспериментировать с конической пирамидой. Когда закончился первый удачный опыт, я уже решился посвятить этому феномену как можно больше времени и узнать о нем все, что возможно».

«Примерно год спустя после первого опыта, – писал П. Ликенс, – мой пес достаточно повзрослел, чтобы перестать грызть все, что попадается ему на пути. Я взял кусок мяса, разрезал его на две половинки и поместил одну в пирамиду на треть высоты, считая от основания. Другой кусок я положил в картонный ящик неподалеку. Здесь опять была допущена ошибка, так как воздействие пирамиды ощутимо в радиусе нескольких метров. Несмотря на это, по прошествии определенного времени разница в состоянии двух кусков стала очевидной. Кусок в пирамиде высох и немного потемнел, хотя в некоторых местах оставался все того же розового цвета. Никаких следов плесени! Кусок в ящике стал весь серый и покрылся зелеными пятнами. Однако никакого зловония, свойственного протухшему мясу, он тоже не испускал.

Впоследствии я прочел в одной книге, как некий энтузиаст-американец провел подобный эксперимент в ванной комнате своего дома, где, естественно, и температура, и влажность воздуха были совсем иными, чем в моих жилых помещениях. Кусок мяса, положенный в пирамиду, оставался неиспорченным, в то время как другой совершенно сгнил. И этот экспериментатор дошел даже до того, что съел мясо из пирамиды!»

Но Паулю Ликенсу этих экспериментов показалось мало, и он решил испытать пирамиду на чем-нибудь более научном, что можно было бы проверить уже более конкретно, чем два куска мяса. Он решил поставить эксперимент на семенах. Он две недели хранил в пирамиде семена редьки, а потом высеял их одновременно с контрольной группой семян, которые были из того же пакета, но лежали от пирамиды как можно дальше. В итоге «пирамидальная» редька выросла почти в два раза крупнее по размерам, чем контрольная.

«Однажды, когда меня пригласили в гости к знакомым, – вспоминал Ликенс, – я поведал им об опытах с редькой. Естественно, мой рассказ был воспринят с изрядной долей недоверия. Тогда я принес несколько плодов со своего огорода, и один из скептиков взялся попробовать самый большой экземпляр, предварительно вымыв его из предосторожности. К большому удовольствию всех собравшихся, его лицо перекосила такая гримаса, будто он взял в рот обжигающе горячую картофелину, настолько острый вкус оказался у моей редьки».