Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд) - Кирилл Васильевич Чистов

его в Неву — он не тонет. Наконец, его сажают в сруб и сжигают. Когда сруб догорает, из пламени вылетает белый голубь. Костей Петра на месте его сожжения найти не могли — они таинственно исчезли. Все это заставляет ложного, подмененного Петра задуматься, вынуждает его пойти на некоторые послабления в преследовании старообрядцев.[306]

Мы не будем подвергать старообрядческую повесть специальному анализу. Для нас важно, что рукопись Баснина представляет собой типично старообрядческое литературное развитие устной легенды о подмене Петра антихристом. Она интересна, так как другие свидетельства о существовании легенды в этой редакции весьма ограниченны и лаконичны. Характерная антибоярская направленность повести несомненно связана с устной традицией. Вместе с тем «немцы» («Лефортов», «немецкая стража») здесь, так же как и в первой и второй редакциях легенды в ее наиболее развитых вариантах, действуют заодно с боярами.

Итак, легенды о «подмененном царе», связанные с именем и деятельностью Петра, были широко распространены, судя по сохранившимся документам, с 1697–1698 до 1722 г., т. е. почти во все время его самостоятельного царствования, и имели по крайней мере три редакции, разветвлявшиеся на несколько разновидностей. Петр мыслился подмененным в детстве (Натальей Кирилловной, в связи с тем, что у нее не родились сыновья, боярами или немцами) или во время заграничного путешествия 1697–1698 гг. (в Лифляндии, Германии, Швеции; немцем, шведом, латышом, литвином).[307] Дальнейшая судьба его изображалась тоже различно: он сидит в Риге в стене, он где-то за границей в «полоне», в «Стекольном» в темнице или в «столбе», брошен немцами или боярами в бочке в море.

Создавалась эта легенда, так же как и легенды об «избавителях», постепенно, причем особенно значительную роль в ее формировании, как мы видели, сыграло «отстранение» Петра от царства в детские и юношеские годы, «потешный маскарад» и его продолжение в последующие годы и, наконец, «Великое посольство» (эпизод в Риге, неполадки с почтой и т. д.). В процессе формирования легенды в нее были вовлечены традиционные мотивы эпического характера, свойственные сказкам, преданиям и эпическим песням: подмена невинно гонимого героя, попытка соблазнения его девицей и затем месть её, заточение в «столб» или темницу, закатывание в бочке в море и др. В варианте, сохранившемся в бумагах Преображенского приказа и связанном с делом придворного повара Я. Чуркина и его жены, Петр спасен стрельцом. Подмена ради спасения Петра — эпизод весьма сходный с традиционной подменой «избавителя» в момент опасности. Таким образом, имеет место двукратная подмена: подмененный царь оказывается в Москве и вместо Петра в бочке погибает его спаситель. Нельзя не признать удивительным, что в этой роли выступает стрелец, что вариант этот рассказывали в 1704 г., т. е. в то время, когда «стрелецкое разорение» 1698 г. еще не могло быть забытым.

Легенда о подмененном царе использовала мотивы не только традиционных сказок и преданий; она развивалась в петровское время в контакте и с другими жанрами русского фольклора конца XVII — начала XVIII в. Естественно, что особенно много перекличек и общих мотивов оказывается с жанром, наиболее непосредственно отражавшим историческую действительность, — с исторической песней.

В исторической песне можно встретить предупреждение Петру не ездить «на край моря», где ему угрожает опасность — против него кто-то злоумышляет:

Ты не езди, православный царь,

На край моря.

Приготовлена для тебя артиллерица

Заряженная,

Пропадет твоя буйная головушка

Ни за денежку.[308]

Особая песня описывает приближение русского флота к «Стекольному» («Царь плывет к Стекольному»).[309] Разумеется, она могла отразить действия русского флота в 1714–1716 и особенно в 1719–1720 гг.[310] Известно, что Петр не ходил к Стокгольму, хотя и участвовал в нескольких сражениях в шведских водах. Однако с таким же успехом эта песня могла восприниматься и на фоне широко распространенных легенд о приключениях Петра в «Стекольном царстве», о которых мы говорили выше.

Примечательно, что в песне описывается не военный, а скорее богатый купеческий корабль:

Что один из них корабль, братцы, наперед бежит,

Впереди бежит корабль, как сокол летит.

Хорошо больно корабль изукрашен был,

Паруса на корабле были тафтяные,

А тетивочки у корабля шемаханского шелку,

А подзоры у кораблика рытого бархату…[311]

Наше предположение подтверждается сопоставлением этой песни с другой, обычно называемой «Царь Петр в земле шведской», которая, безусловно, возникла на основе нашей легенды. Она была впервые напечатана А. Н. Пыпиным по рукописи Максютина, записавшего ее в 1791 г. в г. Починки Нижегородской губернии.[312] Б. Н. Путилов, перепечатавший ее в известной антологии, пишет в комментарии: «Вся история с посещением Петром Первым Швеции полностью вымышлена».[313] Замечание это нельзя не признать справедливым, однако с существенной поправкой: песня воспользовалась вымыслом, уже существовавшим до этого в форме легенды. Здесь тоже речь идет не о военном, а о купеческом корабле. Петр, совершенно как в годы «Великого посольства», приказывает сопровождающим его Преображенским гренадерам:

Ой, вы слушайте, офицерушки и солдаты!

Не зовите вы меня ни царем своим, ни государем,

А зовите вы меня заморским купчиной.

«Купчиной» царь объявляется и в Швеции. Однако «гетман земли шведской» узнал его и спешит сообщить об этом «королевнушке» шведской:

Как на красное крылечко королевна выходила,

Она семи земель царей портреты выносила,

По портрету царя белого узнавала…

Последовал приказ запирать городские ворота и ловить «царя белого». Царя спасает шведский крестьянин, которому обещано «денег вдоволь». Царь отвезен на море и возвращается на корабль. Вслед за ним посылается погоня, но Петр все же благополучно возвращается в Россию.

Песня, как бы ни были явственны связи ее с легендой («Стекольный», «королевнушка», спасение), не является простым ее изложением. Петр здесь рисуется ловким и смелым. Он сумел избежать гибели даже в тот момент, когда она казалась неизбежной. В противоположность этому в легенде он жертва злого умысла шведской королевы, потом — русских бояр. Спасает его только находчивость и самоотверженность стрельца. Характерно, что создатели песни не воспользовались второй частью легенды, в которой фигурирует эпизод с бочкой, брошенной в море русскими боярами. Они использовали легенду для создания песни, поэтизирующей и воспевающей Петра. В легенде же идеализируется Петр «природный» и обличается Петр «подмененный» и реально правящий Россией.[314]

* * *

Прослеженное нами развитие легенды о Петре-«подмененном царе», казалось бы, дает все основания для того, чтобы ожидать появления на ее основе легенды о Петре-«избавителе». Согласно