До встречи с тобой - Джоджо Мойес

Но это навело меня на размышления. Однажды вечером, когда Трина ушла на вечерние курсы, я зашла на кухню, где мама разбирала папины рубашки перед глажкой.

— Мама…

— Да, милая.

— Как по-твоему, я могу перебраться в комнату Трины, когда она уедет?

Мама замерла, прижав к груди наполовину сложенную рубашку.

— Не знаю. Я об этом пока не думала.

— В смысле, если они с Томасом уедут, вполне справедливо поселить меня в спальне приличного размера. Разве не глупо, если она будет пустовать, когда они уедут в колледж?

— Наверное, ты права, — кивнула мама и осторожно положила рубашку в корзину.

— К тому же эта комната должна быть моей, поскольку я старше и так далее. Она досталась ей только из-за Томаса.

Мама сочла мои доводы разумными.

— Да, конечно. Я поговорю об этом с Триной.

Сейчас я понимаю, что лучше было сначала побеседовать с сестрой.

Через три часа она ворвалась в гостиную мрачная, словно туча:

— Уже делишь мое наследство?

Дедушка рывком очнулся в кресле, рефлекторно прижав руку к груди.

— Ты о чем? — Я оторвала взгляд от экрана телевизора.

— А где мы с Томасом будем жить на выходных? Мы не поместимся в каморке вдвоем. Там даже вторую кровать не поставить.

— Вот именно. А я торчу в ней пять лет. — Я сознавала, что никогда еще не была так права, и потому вспылила больше, чем предполагала.

— Ты не можешь занять мою комнату. Это нечестно.

— Ты даже не будешь в ней жить!

— Но она мне нужна! Мы с Томасом просто не сможем поместиться в каморке. Папа, скажи ей!

Папа уткнулся подбородком в воротник и скрестил руки на груди. Он терпеть не мог, когда мы ссорились, и старался спихнуть все на маму.

— Потише, девочки, — сказал он.

Дедушка покачал головой, как будто не мог нас понять. В последнее время дедушка часто качал головой.

— Я тебе не верю. Неудивительно, что ты так старалась выпихнуть меня из дома.

— Что? Ты умоляла меня не бросать работу, чтобы помогать тебе деньгами, — и это часть моего злодейского плана?

— Ты такая двуличная!

— Катрина, успокойся. — Мама появилась в дверях, с ее резиновых перчаток на ковер гостиной капала мыльная пена. — Давайте все обсудим спокойно. Я не хочу, чтобы вы растревожили дедушку.

— На самом деле она хочет, чтобы я уехала. — Лицо Катрины пошло пятнами, как в детстве, когда ей не удавалось получить желаемое. — Вот в чем дело. Ей не терпится, чтобы я уехала: она завидует тому, что я не пускаю свою жизнь на самотек. И теперь она просто хочет усложнить мне возвращение домой.

— Да ты вообще, может, не станешь приезжать домой на выходные! — обиженно завопила я. — Мне нужна нормальная комната, а не чулан, а ты все время жила в лучшей комнате только потому, что у тебя хватило дурости залететь.

— Луиза! — воскликнула мама.

— А если бы ты не была такой тупой и смогла найти нормальную работу, то давно бы жила в своей собственной квартире. Ты уже достаточно взрослая. В чем дело? Наконец сообразила, что Патрик на тебе не женится?

— Хватит! — взревел в наступившей тишине папа. — С меня довольно! Трина, выйди на кухню. Лy, сядь и заткнись. Мне и так несладко живется, не хватало только ваших кошачьих концертов.

— Можешь больше не рассчитывать на мою помощь со своим дурацким списком. Ты еще пожалеешь! — прошипела Трина, пока мама выволакивала ее за дверь.

— И прекрасно. Мне в любом случае не нужна твоя помощь, приживала. — Я присела, потому что папа швырнул мне в голову программу передач.

Утром в субботу я отправилась в библиотеку. Кажется, я не была в ней со школы — вполне возможно, что из страха, что мне припомнят Джуди Блум, [43]потерянную в седьмом классе, и что липкая официальная рука сожмет мне плечо и потребует 3853 фунта штрафа, когда я буду проходить сквозь викторианские двери, обрамленные колоннами.

Библиотека оказалась совсем иной, чем я помнила. Половину книг, похоже, заменили компакт-диски и DVD, бесконечные полки, набитые аудиокнигами, и даже стойки с поздравительными открытками. И вокруг не было тихо. Из уголка детской книги, где занимался кружок матери и ребенка, доносилось пение и хлопки. Люди читали журналы и вполголоса переговаривались. Отдел, где старики дремали над бесплатными газетами, исчез. Его сменил большой овальный стол, уставленный по периметру компьютерами. Я робко села за один из них, надеясь, что никто не смотрит. Компьютеры, как и книги, — прерогатива моей сестры. К счастью, объявший меня ужас, похоже, не был здесь новостью. Ко мне подошла библиотекарь и протянула карточку и ламинированный лист с инструкциями. Она не стала торчать над душой, а лишь пробормотала, что в случае необходимости я смогу найти ее за стойкой, оставив меня наедине со стулом на шатких колесиках и пустым экраном.

Единственный компьютер, с которым я имела дело за последние годы, принадлежит Патрику. С его помощью он загружает фитнес-планы и заказывает спортивные руководства с Amazon. Если он использует его для чего-то еще, я не хочу об этом знать. Однако я выполнила инструкции библиотекаря, перепроверив каждый свой шаг. Как ни странно, все получилось. Это оказалось не элементарно, но просто.

Через четыре часа у меня уже было начало списка.

И никто не упомянул Джуди Блум. Возможно, потому, что я воспользовалась читательским билетом сестры.

По дороге домой я заскочила в магазин канцтоваров и купила календарь. Не ежемесячный календарь, листы которого переворачиваешь, чтобы увидеть свежую фотографию Джастина Тимберлейка или горных пони. Настенный календарь — такие встречаются в офисах, на них маркером отмечают отпуска сотрудников. Я купила его с бодрящей деловитостью человека, который больше всего на свете любит решать административные задачи.

В своей маленькой комнатке я развернула календарь, аккуратно приколола к тыльной стороне двери и отметила первый день работы у Трейноров, в начале февраля. Затем отсчитала полгода вперед и отметила дату — двенадцатое августа, — до которой осталось меньше четырех месяцев. Я отступила на шаг и какое-то время разглядывала календарь, стараясь переложить на маленький черный кружок часть бремени, которое он означал. И пока я смотрела, до меня начало доходить, во что я ввязалась.

Мне придется заполнить эти маленькие белые квадратики целым морем занятий, способных принести счастье, удовлетворение или радость. Мне придется заполнить их всеми приятными ощущениями, которые я смогу изобрести для мужчины, немощные руки и ноги которого означают, что сам он больше не способен их пробуждать. Впереди чуть меньше четырех месяцев типографских квадратиков, которые необходимо заполнить вылазками, путешествиями, гостями, обедами и концертами. Мне придется отыскать практические способы их осуществить и как следует подготовиться, чтобы все прошло как по маслу.