Знамя химеры - Алексей Иванов

– Бегут! Они бегут! – радостно закричал кто-то из гномов. Его крик тут же подхватили остальные.

Храбрость и глупость часто ходят рука об руку. В бессмысленной попытке нагнать отступающих врагов первая шеренга вскочила на ноги и, выхватив топоры, бросилась вперед. За первой шеренгой бросились в атаку остальные гномы. Гоблины, возможно, не были хорошими воинами, но бегунами они были отменными. Гномы все бежали и бежали за темнеющими рядами, но догнать легконогих врагов не могли. Мимо проносились огни горящих домов и черные провалы улиц.

– Сзади! – прокричал один из гномов, прежде чем метательное копье пробило его грудь.

– Больно, мама… – С тихим стоном он повалился на холодные камни дороги.

Янвир оглянулся. С одной из боковых улиц вслед наступающим гномам катилась новая волна гоблинов.

– Круг! Строим круг! – отчаянно закричал Янвир, но было поздно.

Нападавшие захлестнули гномов, не успевших сомкнуть ряды. Отступающие гоблины также развернулись и вступили в бой. Начался бешеный хаос рукопашной схватки в смешанных порядках. Гном убивал гоблина и тут же умирал сам от руки его товарища, тот в свою очередь умирал от руки другого гнома.

Янвир крушил гоблинов своим огромным двуручным топором. Враги падали, но на смену им лезли все новые и новые. Внезапно в его плечо вошла стрела, он пошатнулся, и в тот же момент копье пронзило его бедро. Из последних сил подняв над головой топор, он бросился в кипящую свалку. Удар по ногам поверг его на колени, и два коротких меча разом вонзились ему в грудь. Он почувствовал, что оказался на земле, и попытался в последний раз поднять топор, но чей-то грязный сапог наступил ему на руку. Гоблин злорадно усмехнулся, обнажив кривые желтые зубы. Удар тяжелой палицы прервал жизнь молодого гнома.

Копыта Ветра гулко стучали по булыжникам мостовой. Равнодушные диски лун смотрели на объятые огнем улицы. Колокола на третьей стене смолкли, тишину ночи нарушал лишь треск пожаров и глухие отзвуки битвы на Северной стороне.

На первых мертвецов я наткнулся на крыльце таверны, в которой мы с Бальдором «праздновали» оставление первой стены.

Одиноко скрипела вывеска с изображением пивной кружки. Под вывеской лежала хозяйка гостиницы, из ее груди торчало несколько стрел. Рядом покоился широкоплечий гном, утыканный стрелами, словно подушечка для иголок. Из трактира доносился грохот разбиваемой посуды и визг гоблинов.

– Стой здесь! – приказал я Ветру, отведя его в небольшой узкий проем меж двух домов.

Обнажив меч, я подошел к распахнутой двери, осторожно ступил на порог таверны и настороженно осмотрел полутемный зал. На полу храпел с десяток пьяных гоблинов; этот малорослый народец отличался крайней тягой к вину, но абсолютно не умел пить. Двух-трех кружек пива им хватало, чтобы упиться до поросячьего визга. Около пивных бочек дралась парочка гоблинов, видимо, оказавшихся крепче своих собратьев. За большим столом в центре зала сидел одинокий гоблин и с удивлением смотрел на меня. Убедившись, что я – не пьяная галлюцинация, он поднялся со своего места и кинулся вперед, размахивая коротким кривым мечом. Не добежав пары ярдов, он споткнулся о спящего товарища и, пролетев остаток разделяющего нас расстояния, напоролся на лезвие Химеры.

Спящий гоблин открыл глаза. Посмотрев мутным взглядом на мертвого собрата, он перевернулся на другой бок и захрапел. На короткую схватку обратила внимание только парочка у стены. Один из них схватил короткое копье и бросился на меня, другой подхватил лежащий на столе взведенный арбалет и выстрелил. Арбалетный болт пробил тело бегущего ко мне гоблина и застрял в стене в добром ярде от меня. Арбалетчик бросил разряженное оружие и выхватил короткий меч. Злобно вереща, он бросился навстречу своей смерти.

Химера пропела смертельное приветствие, отрубив мечнику руку. Гоблин упал, и я добил его ударом в горло. Оглядев зал, я прошелся вдоль рядов пьяных гоблинов и безжалостно их перебил.

Убить беззащитных врагов… Несколько месяцев назад я бы ужаснулся такому деянию. А сегодня испытал только тупое равнодушие. Вытерев Химеру, я покинул гостиницу и продолжил поиски сотни Янвира.

Еще дважды я нарывался на патрули гоблинов, но оба раза меня выручал Ветер. Проламывая ряды врагов, он уносил меня в спасительную тьму. Несколько раз я сталкивался с большими отрядами гоблинов, которые занимались своим излюбленным занятием – грабежом. В схватки я не вступал, а просто сворачивал в сторону. Наконец, пропетляв в лабиринте кривых и узких улочек, я вышел к стене.

Небо заволокло серыми тучами, стало еще темнее. Ветер стих. Сначала робко, а потом все настойчивей и сильней застучали по крышам домов и камням мостовой капли осеннего дождя. Зашипели кострища пожаров. Веселые капли сгоняли кровавые лужи с камней мостовой.

Я закрыл глаза Янвира и поднялся с колен. Сто двадцатый…

Ровно ста двадцати гномам я закрыл глаза сегодня ночью. Тишину ночи разорвал мой полусумасшедший смех. У судьбы отличное чувство юмора! Черного юмора! Ведь сегодня особый день: мне исполнилось двадцать лет…

– Я ненавижу тебя! – закричал я, грозя мечом небесам. – Ты слышишь, творец? Почему я, всегда я? Мне надоело хоронить своих друзей, творец! Кто мы для тебя? Дети? Или мы просто фигурки на шахматной доске в вашей вечной войне с Падшим?

Перебивая шум дождя, донеслось шарканье множества ног по камням мостовой одной из боковых улиц. Небольшой отряд гоблинов выступил из сгустившегося мрака.

– Сдаваться, воина, – коверкая слова, проворчал один из низкорослых силуэтов в смешном рогатом шлеме. – Или мы тебя убить.

Мои губы перекосились в сумасшедшей ухмылке, я покрепче перехватил Химеру и бросился на гоблинов.

Бальдор, прячущийся от дождя под аркой ворот, нервно раскуривал свою любимую трубку.

– Больше ждать бессмысленно, надо закрыть ворота, – сказал сотник стражников.

– Подождем еще немного, – попросил Бальдор, вглядываясь в ночную мглу.

– Больше никто не придет. На улицах остались только гоблины и мертвецы.

– Тихо! – перебил его Бальдор.

– Да говорю же: надо закрывать ворота, – повторил сотник стражников, но Бальдор его уже не слушал.

Из темноты уходящей вниз дороги раздавался отчетливый стук копыт, приглушаемый лишь шумом дождя. Из мрака вынырнула фигура всадника на огромном гнедом жеребце. Усталый жеребец направился к распахнутым воротам.

Всадник поднял голову и убрал копну черных волос, упавшую на лицо. Только сейчас Бальдор увидел страшный облик принца. Его левая бровь была рассечена, из раны толчками выходила кровь, превращая лицо в ужасную маску. В плече виднелось сломанное древко короткой стрелы, капли дождя смешивались с каплями крови. Но больше всего повидавшего жизнь гнома поразили глаза принца, горящие через кровавую маску алыми угольками. В них было столько ярости и боли, что гном не смог долго в них смотреть и опустил взгляд.