Служу Советскому Союзу 2 - Василий Высоцкий

когтистую мохнатую лапу, или положишь ладонь на скользкие смыкающиеся клыки. И страшно идти по стенке — чтобы не встретиться с холодным мерзким телом, которое сразу заключит в вонючие объятия. Далеким кусочком разума я понимал, что это лишь воображение, и ничего такого нет, но справиться со страхами очень трудно. Так и сегодня, но сегодня чудища реальны, и они нашли меня.

— Эй! — крикнул я и осекся.

В полной тишине мой голос прозвучал сипло, как будто и в самом деле обжег гортань капитанским самогоном. Или подхватил ларингит. Чем же таким меня шарахнула моя ненаглядная Ангела? Что такое было подсыпано в вечерний чай?

Ну что же, пока голова приходит в себя, ворочая тяжелыми мыслями, следует привести в порядок и тело. Приседания, отжимания, сгибание и разгибание поясницы. Всё-таки не зря в Советском Союзе пускали задорную гимнастику по утрам — она здорово разгоняет кровь и подготавливает мышцы к дальнейшим трудовым подвигам. В моём мире редко кто занимается гимнастикой, стараясь выкроить лишние минуты для сна, а не для пробуждения и прогрева тела. При этом почти все прогревают машину перед тем, как ехать куда-либо, но забивают на собственное тело…

Цепь слабо позвякивала, отзываясь на мои движения. На звуки никто не пришел. Впрочем, это даже к лучшему — я не собирался встречать моих пленителей с распростертыми объятиями, а также с неразмятыми мышцами.

Пахло скисшим виноградом и дубовой корой. Судя по всему, я находился в винном погребке. Дотянуться до какой-либо бочки не удавалось — ноги проваливались в пустоту или ударялись пятками по неровным булыжникам пола.

Вспоминая вчерашний вечер, я не мог не восхититься действиями Ангелы — ведь ничем не выдала своих намерений. Изображала страсть, вскрикивала теми самыми вскриками, какие известны любителям первых видеомагнитофонов и немецкой порнографии. А потом ещё благодарила, поглаживая по груди…

И вот теперь я пожинаю результат благодарности…

Мда, всё-таки не зря существовал пункт вербовки на секс. Когда депутатов или важных людей «совершенно случайно» знакомят с красивыми девушками. Эти знакомства обычно заканчиваются сексом в «совершенно случайно» попавшихся отелях или гостиницах. И уже потом «сексгиганту» предъявляются материалы со скрытых фото— и видеокамер. Если человек не хочет грандиозного скандала, то соглашается сотрудничать. Так же поступают и с женщинами-чиновниками.

Почему я решил, что меня будут вербовать?

Да потому что если бы хотели убить, то давно бы убили. И ни к чему бы это насыщение страхом и неуверенностью. Не нужно было бы введение в состояние "импринтной уязвимости". То самое состояние, когда человек находится в расстроенных чувствах из-за увольнения, выселения, потери финансовой стабильности, утраты родных или близких.

И я должен буду испугаться, когда придут добрые люди с открытой душой. Конечно же испугаться, ведь засыпал в одном месте, а просыпаюсь совершенно в другом.

Вот только встретит этих добрых людей вовсе не запуганный агнец, а старый матерый волк, только нацепивший шкуру овцы. Я даже усмехнулся в темноту — мои неизвестные вербовщики даже не понимают, что это не они меня вербуют, а это я сам к ним иду.

Если взвесить все «за» и «против», то меня будут использовать для внедрения в аэродромную часть. Возможно, снимать фотоматериалы для передачи куда нужно. Всё-таки я «слон», а значит, разбираюсь в механизмах. И к тому же имею доступ к выходу в город — недаром же какой день кручусь на свободе, а не смотрю из-за высокого забора на гуляющих.

Сложить эти два фактора и получится идеальный объект для вербовки. К тому же, ещё и замаранный в сексе с дочкой пастыря… А это дитя духовной особы, то есть грех усугубляется.

Скорее всего будут давить и на это. И если не прокатит, то можно припугнуть тем, что Ангела напишет заявление в полицию на изнасилование. Что же, почти всё по полочкам разложил и морально подготовился.

Я достаточно размялся, восстанови кровообращение. Даже немного вспотел, прыгая и отжимаясь. Прыгал невысоко, чтобы не разбить голову о нависающую балку.

Ну что же, пришла пора звать своих тюремщиков и изображать жертву. Автоматных очередей снаружи не слышно, взрывов и криков тоже нет. Значит, Зинчуков не торопится меня вызволять. Придется действовать по обстоятельствам…

— А-а-а! — крикнул я, прочищая связки. — Где я? Помогите!! Лю-ю-юди!!!

Почему-то на ум снова пришло воспоминание о мальчишеской игре в космонавтов. Там возникали мурашки при мысли о том, что ребята специально не откроют и будут ржать за дверцей, наслаждаясь твоими криками. Нет, всё-таки открывали, но рассказывали, что один из ребят не выдержал напряжения и от тренировки темнотой не справился с мочевым пузырем.

Я мочить трусы не намерен. Так что буду показывать испуг лицом и эмоциями.

— Где я? Помогите-е-е!!!

Вдалеке послышался лязг, как будто отодвигался засов тяжелой двери.

Ну что же, пришла пора «вербоваться»…

Глава 27

Дверь распахнулась. В глаза ударил яркий свет фонаря. Настолько яркий, что мне пришлось зажмуриться и инстинктивно попытаться отползти. Зазвенели цепи, удерживая меня от этого маленького побега.

В голове сама собой мелькнула картинка — я в трусах на полу, скребу ногами по камням, скованный, униженный, испуганный…

Ну что же, такой образ и ожидают увидеть те, кто меня пленил. Такой образ и нужно поддерживать, пока не узнаю истинных намерений этих людей. Пока что всё идет по науке — воздействие на обрабатываемого клиента полное.

Теперь, если я правильно помню, будет обработка мягкостью и уговорами. Чтобы у меня создался контраст от места нахождения и обращения со мной. Чтобы мозг, которого хлебом не корми, а дай только полениться и расслабиться, нашел выход из сложившейся ситуации, а также потянулся к ниточке предлагаемого спасения.

Интересно, а гипноз ко мне использовать будут?

Или я не настолько крупная сошка, чтобы ещё и гипнотизировать?

Всё это пронеслось у меня в голове, пока пытался отползти от яркого света. Также активно моргал, чтобы привести зрение в должное состояние.

У меня получилось выхватить четыре силуэта на фоне света, бьющего за их спинами. Четверо… Что же, для одного молодого пацана это было довольно много. Хватило бы и двоих, чтобы разыграть «хорошего и плохого полицейского».

— Добрый вечер, господин Смирнов Борис Петрович, техник с советского аэропорта, — произнес спокойный голос.

Температуру этого голоса можно было сравнить с температурой каменной стены, к которой я прислонился. Впрочем, стена проиграла бы по критерию мороза. Голос был гораздо холоднее.

— Кто