История малой россии - 2 - Николай Маркевич

Ошибочно объявленная здесь ссылка в Архипелаг и кончина в пономарстве была, вероятно, взята Летописцем правдивым и красноречивым из народных преданий, в то время, когда не были доступны Архивы Государственные, и еще менее семейственные— гордых магнатов и панов. Ныне, когда мы стряхнули с них вековую пыль, мы увидели Хмельницкого и Архимандритом, молебствующим в Чигирине, и раззорителем Чигирина, и Князем Малороссийской Украйны, и опустошителем родины, и наконец мучеником, лишенным зрения, висящим на ребре, глотающим расплавленное олово из Польских рук.

Но Сирко был остаток прежних героев Украйны. То был слепок с колоссальных образов Федора Богдана, Подковы, Шаха, Сагайдачного, Трясила, Полтора-Кожуха.

Ненавистник врагов Христианства, страстно любящий родину, ужас неверных, бурно врываясь в границы хищников, раззоряя их притоны, освобождая из плена Христиан, казалось, он родился в Украйне еще в годах пятисотых.

Всегда справедливый и храбрый, всегда хитрый и предприимчивый, он делил жизнь свою меж вином и саблею. Увлекал речью восторженною сердца соотечественников, пугал умным отзывом противников, звуком Запорожского оружия приводил в трепет Турков, Поляков и Татар; и вольный в замыслах, быстрый в их исполнении, носил не даром название «батька» от своих неодолимых Запорожцев.

Вот слова Летописцев об этом герое лучших времен:

«Сирко был человек необыкновенный и единственный. С войском малочисленным весьма удачно воевал и был всегда победителем. Ни с кем не заводил войны несправедливой. Битву почитал игрушкою. Татары Крымские, Белогородские, Бессарабские, страшилища и бичи всех соседей своих, были у Сирка оленями, зайцами пужливыми. Он несколько раз проходил насквозь их жилища и укрепления; несколько раз загонял их в Кафские ущелья, и самые Ханы не раз крылись в пропастях и кустарниках своих гор. Они почитали его величайшим волшебником; не называли иначе, как Русским Шайтаном. Но в спорных делах меж собою, нередко те же Татары прибегали к его суду, и говаривали: «как Сирко скажет, так тому и быть.» Он много привозил добычи на Запорожье, но она не ему доставалась. Сирко не был корыстолюбив и стяжателен. Все, что ни грабит бывало у врагов, отдает своим сподвижникам, а иногда и врагам своим.

Однажды он угнал весь скот из какого-то аула Татарского. К нему прибежала Татарка со слезами; она жаловалась, что у ней отняли корову, трудами и долговременною выслугою добытую, что эта корова была у ней одна, что ей нечем теперь прокормить бедных детей. Пришли и малые дети несчастной Татарки; Сирко призвал всех жителей аула возвратил им весь скот и приказал, чтоб, когда не станет коровы у Татарки, они детей ее кормили обществом, а с матери взял клятву, что эти дети, когда вырастут, не станут воевать с Руснаками.

«Словом сказать, он был человек удивительный: при многочисленном войске мог бы сделаться новым Чингисом или Тамерланом; но в тоже время был в шутках своих чистый Запорожец.» — Так заключают наши летописи.

Однажды Гетман Самуйлович написал к нему выговор за то, что Татары кочуют на Запорожских степях. Он отвечал, что ныне у Татар на сено недород; что и Запорожцы, когда у них нечем бывает кормить табунов и стад, — кочуют на степях Крымских; что это дело, издавна в обычай принятое, дело соседское; что долг платежом красен; наконец заключил ответ следующею, вполне Запорожскою, выходкою:

«Колы-б и чорт, Пане Гетмане, помогав людям в крайней их нужди, то брезговаты тым не годыться; бо кажут люде: нужда и закон зминяе. А когда мы, живя с Татарами по сусидски, помогаем одын другому, то тое розумному нымало не дывно. А тое нам тылько дывно, що ты, Пане Гетмане, багато коло нас хирхулюешь, мов твий покийнык батько на хавтурах с парафиянамы, — чого мы и вам уприйме желаем».

Но их не стало, этих трех знаменитых Украинцев. Остался один Самуйлович, он гибнул уже; Украйна, повторяем, сливалась с Москвою. Еще одной борьбы не доставало, но противной воле народа, тяжкой, предсмертной борьбы. На поприще славы и безславия готовы были выступить еще три Украинца: Самусь, Палий и Мазепа.

Глава XXXV

Требования Варшавского Кабинета. Бахчисарайский мир. Подсылки от Поляков. Инструкция Храпкевичу и Зарудному. Война Султана с Цесарем. Собеский идет на помощь. Войска воюющих Держав. Участие козаков. Гоголь. Его бегство и смерть. Куница. Наши Полковники. Вена. Дальнейшие подвиги козаков. Драгинич. Могила. Доброта Самуйловича. Его семейство. Начало его несчастий. Советы его Царю. Мир Царя с Королем. Статьи. Уния. Русские Посольства ко Дворам Европейским. Поход Голицына в Крым. Нелюбовь народа к Гетману. Донос на него. Двадцать три пункта обвинительных. Гибель всего семейства. Богатство Гетманское. Невеста Четвертинского. Мазепа.

Конец восьмидесятого и восемьдесят первый год проходили в переговорах Царя с Королем и Султаном. Гордые требования Варшавского Кабинета отнюдь не склоняли Русских к союзу с Поляками. Желанье возвратить свободу пленникам, в том числе и Воеводе Василию Борисовичу Шереметеву, убедило Государя принять от Хана посредничество. Иван Сухотин был отправлен в Бахчисарай; несходство требований Сухотина с Хацскими желаниями его чуть не погубило; потом в Бахчисарай приехали Василий Михайлович Тяпкин и Никита Моисеевич Зотов. Долго они спорили о границах с Турциею, наконец согласились. Мир был заключен в Бахчисарае на двадцать лет; постановили Днепру быть границею между Россиею и Турциею; Киев, Васильков, Триполье и Стайки оставлены за Государем; от Киева до Запорожья городов положено не строить; по Гетманскому представлению козаки получили право переходить за Днепр на рыбную ловлю, за сеном и за солью, с платежом Порте пошлины; дозволено было свободное путешествие Русским в Иерусалим и ко Святым Местам; назначен был размен пленных; но Шереметев ждал еще свободы ровно десять месяцев по заключении трактата. Томясь в плену с тысяча шестьсот шестидесятого года, он был освобожден в тысяча шестьсот восемьдесят первом году, Ноября третьего. Такова была месть Гетманская за насмешку Боярскую.

Бахчисарайский мир был утвержден в Константинополе в следующем году, в Апреле месяце; Государь не успел принять его: Он скончался, началось двоецарствие, интриги сестры, властолюбивой против Великого Брата своего, властвование минутное Стрельцов и Голицына.

Пользуясь Московскими смутами, Коронный Гетман Яблоновский начал преклонять Малороссиян к Польскому подданству. Один Путивльский уроженец вооружил козаков в пользу Стрельцов. Козаки его схватили, выдали Гетману и смертный приговор был, по ходатайству Гетманскому, заменен тюремным заключением. В Августе Белоцерковский священник уведомил Гетмана о появлении на Украйне двух монахов: Феодосия Храпкевича и Ионы Зарудного. Их поймали, отправили в Москву, и по просьбе Самуйловича не сослали в дальние города, но заточили в Троицко-Сергиевскую Лавру, с запрещением выходить за ограду монастырскую. У них нашли инструкцию в тридцати двух статьях от Польского правительства.

Им велено было вступать в сношения с Полтавцами, как с соседями Запорожцев; внушить Малороссиянам, что Самуйлович хочет их искоренить; что Стрелецкий бунт есть явная кара Божия на Россию; что Посполитая Речь уступит Туркам Каменец-Подольский, для удержания Украйны за козаками; что Бояре и Царь не умели пользоваться Украйной и отдали ее бусурманам; что знаменитое в Христианстве Козацкое войско должно стыдиться иметь Гетманом человека, ни к чему негодного; что Король от младенчества любит, почитает козаков и будет их защищать; что Малороссийское духовенство сохранит права и обряды; что лучше Епархиям Украинским состоять под ведомством Митрополита Киевского, нежели Московского, который, будучи моложе, без всяких прав именуется Патриархом; что Софийская церковь древнее Московской Успенской; что козаков и посполитство не будут обижать паны; что в особе Королевской даруя козакам отца просвещая разум, отверзая очи, Сам Бог указует им путь к вольности.

Таково было оружие Короля и Речи Посполитой, которым хотели они снова поработить Малороссию, и которым, должно честь отдать, всегда гнушалось Русское правительство.

Подсылки, низкие происки и фальшивые обещания продолжались; гонения за веру тоже. Первоначальство Папы, толки о догматах религии были все еще входу. Россия вступилась за единоверцев, страдавших в Польше; магнаты требовали, чтоб Государь «впредь за подданных Королевских Греко-российской веры вступаться не изволил.» И через несколько лет гонения снова дошли бы до варварства времен Сигизмундовых, если бы Польша была тою, что тогда.