Избранное - Александру Влахуцэ

теперь будет? Ожерелье находилось у меня за пазухой. Я инстинктивно схватился за него — оно жгло меня, как раскаленный уголь.

Догонявший нас на неоседланной лошади паренек подъехал к нам и крикнул, еле переводя дух:

— Мать настоятельница просит вас возвратиться.

— А что случилось?

— Из храма украдено золотое ожерелье пресвятой девы.

Отец тотчас же приказал кучеру сойти с козел и предложил пареньку обыскать его. Он был единственным, на кого могло пасть подозрение, — не так ли?

Верховой пытался что-то возразить, но отец резко оборвал его. Мы проехали с полдороги, разве могла быть речь о возвращении?

Наконец я у себя дома… План действий я уже разработал: я продам все золотые монеты по отдельности разным менялам. И надо все проделать самому, без чьей-либо помощи. В подобных делах надо действовать быстро и не заводить никаких компаньонов. Как назло день был воскресный и магазины закрыты! Всю ночь провел я в подсчетах, а на следующее утро развил бурную деятельность. Почин сделал мне один меняла с большой площади: он дал мне шестьдесят два лея за золотую монету величиной с десять наполеондоров…

Через час я был богат. В том месте за пазухой, где раньше я прятал ожерелье, теперь лежат шесть сотенных ассигнаций, а в верхнем жилетном кармане восемь золотых, — мне доставляло невыразимое наслаждение ощущать их. Сладостная тяжесть! Я сгорал от нетерпения поскорее внести свой пай в кассу нашего общества. Но кассир отсутствовал. Он находился в Турну Мэгуреле в «турнэ» с одним своим компаньоном из Джурджю. Мы все напряженно трудились!..

Порой в человеческой душе происходит что-то необъяснимое. В тот день, как всегда, мы сели обедать.

Сестра отца по глухоте своей беспрестанно переспрашивала, о чем идет речь. Матери моей это наскучило, и она, повернувшись к ней, громко кричала:

— Ожерелье украли, ожерелье пресвятой девы…

Вдруг раздался звонок. Я был уверен, что пришли за мной. Встаю. Открываю. Входят господин с проседью и меняла с площади. Оба смотрят на меня.

— Это он? — указал незнакомец на меня.

— Да, — ответил меняла.

Этого я, кажется, никогда в жизни не забуду: в то мгновенье, когда прозвенел звонок, я мысленно увидел менялу с этим незнакомым мне господином и услышал, именно эти слова с этой же интонацией, с тем же взглядом и жестом… Точь-в-точь, как это произошло на самом деле. И поскольку эта сцена была для меня повторением виденного в моем воображении и я знал ее последствия, — я, не дожидаясь ответа менялы, отступил на шаг за своими пальто и шляпой, чтобы пойти за ними. Но тотчас же я почувствовал, как меня схватили за локоть, и услыхал повелительный окрик:

— Ни с места!

Передо мной с быстротой молнии мелькали лица моих домашних, отец с салфеткой за воротником, помертвевшая от ужаса мать, все родные появлялись и исчезали, как на экране. Какие-то лишенные смысла звуки, слова, жужжа, завывая, вылетали откуда-то из бездны и зловеще ударяли мне в уши, как град. Для моих родителей этот неожиданный удар был сокрушительней всех последующих, так как был первым.

Два месяца терзаний, слез, тюрьма в Вэкэрешть, полиция, суд… Встречи с всевозможными людьми, не имеющими ничего человеческого.

Боже, когда я снова очутился на свободе — мне показалось, что весь мир принадлежит мне. Только тот, кто сидел в тюрьме, понимает, какое величайшее счастье быть свободным…

Размышляя о том, что произошло, я готов был избить себя. Какого дурака я свалял! Держал при себе деньги, когда прекрасно мог их спрятать так, что сам черт бы их не нашел. Зря перенес, совсем зря, столько позора, побоев, тюрьму… Только беднягам родителям известно, чего стоило мое освобождение. По возвращении я нашел наш дом почти опустошенным. С той поры судьба моя была решена.

Понедельник, 29 декабря… Уже три дня я не нахожу себе места, — как зверь в клетке, беспокойно хожу взад и вперед по камере. Хочу продолжать писать, но никак не могу сдвинуться с мертвой точки. С тех пор как доктор сказал мне, что моя исповедь заинтересовала его как роман и я знаю, что кто-то из-за моего плеча следит за развитием повести обо всех моих отвратительных поступках, мне стало труднее разматывать спутанный клубок воспоминаний. К тому же проклятая болезнь изнурила меня, заволокла душу какой-то паутиной. Голова, как в тумане, мною овладевает отвращение ко всему миру и к самому себе. Мне кажется, я даже не буду знать, что делать с жизнью, если меня помилуют. Самоубийством я не покончу, упаси боже, хотя это был бы, вероятно, самый разумный исход. Но этого сделать я не могу. Страшно. У меня не хватит силы воли. После всех пережитых унижений и избиений у меня выветрились все человеческие чувства.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Первый серьезный удар, нанесенный мне в этой мерзкой жизни, я получил в Галаце лет девять тому назад, когда органы юстиции уличили меня в соучастии в одной очень сложной афере. Я вышел из тюрьмы в четвертый раз и устроился «практикантом» в одном комиссионном деле в Плоешть. Введенный в семью местного коммерсанта, дочь которого нежно строила мне глазки, я выдал себя за сына богатого помещика из Дорохоя. Фальшивые документы, письма, поддельные телеграммы, сфабрикованные мною самим, оказали действие: вместе с родительским благословением коммерсант преподнес мне сумму в пять тысяч лей. Через день после помолвки я бесследно испарился. Две недели провел я в Галаце, где подготовил вторую такую же аферу. Но однажды утром, когда я еще лежал в постели, кто-то постучал в дверь; открываю и вижу перед собой трех мужчин: один из них — коммерсант из Плоешть; нечего и говорить, кто были двое других. Потерпевший осыпал меня бранью, а я быстро оделся, в то время как полицейские завладели всеми моими вещами. Я был полностью в их руках.

Сначала меня отправили в Плоешть, затем обратно в Галац, где в порядке доследования меня продержали под арестом еще почти два месяца. Всякий острог — школа разврата. Сидя в галацкой тюрьме, я убедился, что мне надо еще многому поучиться. Я подружился с двумя греками, величавшими себя «деканами портовых воров». Весь день занимались мы разработкой грандиозных комбинаций и планов на будущее. Все это время меня часто вызывали к следователю, лицо которого казалось мне странно знакомым. Попутно он раскрыл еще одну мою махинацию, когда с помощью поддельных накладных я провел другого коммерсанта, торговца мешковиной. Обо всем этом