Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Следовательно, у нас нет никаких данных считать, что обе Задонщины восходят к какому-то особому архетипу, содержавшему черты обеих редакций. В тех нескольких случаях, когда Пространная Задонщина лучше передает первоначальный текст Краткой, дело объясняется лишь дефектностью списка К-Б: наличием в нем описок (типа «Ивана Дмитриевича» вместо «Дмитрия Ивановича»), механического пропуска (начало речи Дмитрия Ольгердовича), пояснительной вставки составителя списка (дата Куликовской битвы).

Трагедийный конец столкновения героев с татарами не был индивидуальной особенностью творчества автора Краткой Задонщины. Он бытовал и в фольклоре. Уже в XV в. в летописании появляется запись о гибели богатырей во время Калк-ской битвы. Сходные мотивы находим и в былине о Камском (т. е. Калкском) побоище. Об участии в битве на Липице 6725 г. богатырей Добрыни и Александра Поповича сообщает впервые свод 70-х гг. XV в., составленный, по наблюдениям Я. С. Лурье, в Кирилло-Белозерском монастыре. В том же своде находилось и известие о гибели богатырей в битве «на Калках», появившееся еще в летописном своде 1448 г.[Лурье Я. С. Источник «Сокращенных летописных сводов конца XV в.» и Устюжского летописца//АЕ за 1971 г. М., 1972. С. 122, 128, 129.]

Характер первоначальной Задонщины Софония представить себе трудно. Ближе всего она была к песням-плачам, хорошо известным фольклору.[В последнее время тезис об устном происхождении Задонщины развивается С. Н. Азбелевым. См.: Азбелев C. H. 1) Устные героические сказания о Куликовской битве//Современные проблемы фольклора. Вологда, 1971. С. 43; 2) Текстологические приемы. С. 63—190.] Автор ее — рязанец, а близость памятника к рязанской литературе («Повесть о разорении Рязани Батыем») более чем вероятна.[Мне представляется сомнительной догадка О. Сулейменова о том, что прозвище Софония «Рязанец» следует сопоставлять с «резанцами», т. е. скопцами или христианами, подвергшимися насильственной мусульманизации, т. е. обрезанию (Сулейменов О. Аз и я. С. 13). Автор исходит только из бытующего в настоящее время прозвища «резанцы», употребляющегося на Волге «по сю пору» для мусульман]

Д. С. Лихачев идет дальше этого вывода и находит в Задонщине следы прямого влияния Повести о разорении Рязани. А так как эти следы отсутствуют в Слове, то отсюда вытекает вывод о первичности Игоревой песни по сравнению с Задонщиной.[Лихачев Д. С. «Задонщина» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 366–370.] Правда, он считает каждый из приводимых им примеров «ничтожным», но их совокупность (примеров всего 11) делает его вывод о знакомстве автора Задонщины с Повестью «бесспорным». При этом влияние Повести «сказывается во всех списках Задонщины», т. е. присутствовало в архетипе памятника.[Лихачев Д. С. «Задонщина» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 369.] Сразу же замечу, что Д. С. Лихачев верен своей методике: он не допускает возможности других объяснений указанных им соответствий. Да и сами соответствия встречаются далеко не во всех списках Задонщины. Так, «похвала» есть только в списках Пространной Задонщины и отсутствует в К-Б. А так как на Пространную Задонщину, по нашему мнению, влияло Сказание о Мамаевом побоище, то появление этого слова может быть объяснено влиянием заголовка Сказания, где оно встречается. «Внуки» и «внучата» и исчисление предков от Владимира есть тоже только в Пространной Задонщине. Моделью же текста, как отметил О. Кралик, является разговор братьев Ольгердовичей и (добавим) упоминание царя Владимира в К-Б. Выражение «стоят татарове…» на речкы на Мечи» (И1 и сходные) напоминает Д. С. Лихачеву выражение «Батый… ста на реце на Воронеже» из Повести. Но сходства фразеологического здесь фактически нет. Выражение «испити медвяна чара» (У) имеет более близкое соответствие, чем в Повести («изопью чашу смертную»), в Сказании, а восходит оно к евангельскому образу чаши-судьбы. Д. С. Лихачев дважды приводит к словам Повести «начаша сечи без милости» текст из У «нача… сечи горазно без милости». Но в других списках слов «без милости» нет. В списке С и Повести встречается слово «удальцы». Евпатий «сильные полкы татарьскыа проеждяя». Дмитрий Донской говорит князю Владимиру по списку У «наеждяем (в других списках этого слова нет.—А. 3.), брате, своими полки силными на рать татар поганых». Князь Ингварь говорит «со слезами», и Дмитрий «утер слезы». Оба князя сходно молятся: «Господи Боже мой, на тя уповах» (Повесть), «Господи Боже мой, на тя уповах» (И 1), ср.: «Ни да посмеють ми ся врази твои мне» (И2) и «не посмеють ми ся врази твои мне» (Повесть).[В Повести цитата не обнаружена. — Ред.] Наконец, выражение «сяде на столе отца своего» (Повесть) напоминает Д. С. Лихачеву «сядем, брате, на своем княжение» (У). Вот и все. Несколько трафаретных церковно-воинских штампов — и только. Отсутствие их в Слове ничего не доказывает, ибо они могли быть особенностью отдельных списков, и в тексте, которым располагал автор Игоревой песни, их просто могло не быть. К тому же в Повести (и Задонщине) есть ряд образов, которые встречаются в Слове. Например, «честь и славу… приимаста» (ТОДРЛ. Т. 7. С. 301), «многи туги и скорби» (с. 298), «братия моя милая», «милая моя братия и дружина ласкова» (с. 298), «лежаша… на траве ковыле» (с. 297). Так что суждение Д. С. Лихачева о том, что Повесть была использована автором Задонщины наряду со Словом (так как якобы в трех памятниках нет общих мест), просто не соответствует фактам.

Около 70-х гг. XV в. в Кирилло-Белозерском монастыре большой знаток и любитель светской литературы и фольклора старец Ефросин записывает и обрабатывает Задонщину Софония. Большой разрыв во времени от создания устной Задонщины Софонием до записи ее Ефросином и активное вмешательство последнего в его текст объясняют отдельные дисгармоничные места в списке К-Б. Участие Ефросина в записи этого памятника подтверждается целым рядом доказательств. Руку Ефросина выдают и само заглавие памятника («Задонщина»), и формулировка даты побоища, и «белозерские ястребы», и целый ряд церковновоинских оборотов в памятнике. Этого кирилловского старца весьма волновала не только Задонщина, но и другие эпизоды борьбы с татарами, в том числе «Тактамышевщина» и «За Доном Моматяковщина».[Лурье Я. С. Литературная и культурно-просветительная деятельность Ефросина в конце XV в.//ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. 17. С. 138; Лихачев Д. С. О названии «Задонщина». С. 474–475. Воздерживается от окончательных суждений о характере редакторской деятельности Ефросина О. Коалик (Królik. S. 69–71, 170).]

Как установил Я. С. Лурье, Ефросин чрезвычайно интересовался устным творчеством, легендами о Соломоне, воинскими повестями, природными явлениями («егда гром гремит») и «чудесными» предсказаниями. «Интерес к описанию природы и животного мира, — пишет Я. С. Лурье, — вот та характерная для всех ефросиновских сборников черта».[Лурье Я.С. Литературная и культурно-просветительная деятельность… С. 147.] Все эти мотивы так или иначе находят отражение в Задонщине.[В «Пчеле» (по списку ГИМ, Синод, собр., № 579, XV в.) приводится изречение Соломона: «иже он утверждает лжою, то пасет ветры и птицы крылатые». Этот мотив весьма близок к Краткой Задонщине.]

Краткая редакция Задонщины — небольшое по объему произведение — сохранила следы разнообразных литературных влияний. В ней слышатся отзвуки библейских образов легенд Соломонова цикла, Слова о погибели Русской земли (сохранился псковский список XV в.), «Истории Иудейской войны»,[В Кирилло-Белозерском монастыре хранилось три списка XV — нач. XVII вв. этого произведения (Мещерский Н. А. История Иудейской войны… С. 18, 20). Список 1462 г. (К-Б, № 53.1130) содержит V и VI главы «Истории», как и другой список конца XV в. вологодско-пермского епископа Филомел (ГБЛ, Музейное собр., № 3271).] а также, возможно, Слова Адама во аде к Лазарю.

Слово о погибели оказало влияние и на жанровые особенности Задонщины, и на ту «жалость» к Русской земле, которой проникнуто это произведение, и на его трагический колорит. «Историю» Иосифа Флавия Ефросин не только прекрасно знал, но и сам переписывал.[Лурье Я. С. Литературная и культурно-просветительная деятельность… С. 151.] Некоторые параллельные образы можно найти в Повести о разорении Рязани, которая, по наблюдениям А. Г. Кузьмина, сложилась на основании более раннего Сказания в начале XVI в.[Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. М., 1965. С. 178–179.] Широта привлечения литературного и фольклорного материала для создания Задонщины выдает нам руку опытного книжника, каким был Ефросин.[Литературные параллели к Задонщине см. также: Frćek. S. 117–130. В сборнике ГИМ, Синод, собр., № 836 содержится приписка конца XV в. с заглавием Задонщины, начинающимся словами: «Сее слово съставлено именемь Софониа резанца». Речь, следовательно, идет о том, что памятник (Задонщина) написан от имени Софония, но не им самим] Но, в отличие от составителя Пространной редакции, автор Краткой сохранил целиком эпическую основу Задонщины, которую он органически сочетал с отдельными книжными мотивами.