Повелитель войны - Иван Петров

Не знаю я тактику китайцев. Что они от нас хотели и зачем мудрено построились буквой П? Мои перебили основную массу стрелами, не приближаясь ближе двухсот метров, где-то в течение часа. Разбегающихся не преследовали, трофеев не собирали. Мне принесли на осмотр луки – слабенькие, доспехи бамбуковые. Есть мечи интересные. Ну, народ, что захотел – себе подобрал. Наверное, копья использовать собирались? Или колесницами нас по флангам давить? Я как-то и не понял, слишком быстро все закончилось. Им бы с такими замашками – да в древний Рим! Поймали несколько пленных, они сообщили, что рядом, буквально в нескольких километрах, есть город Банжоу – туда, мол, все и побежали. Проехали мы за ними – ворота открыты, дивизия спокойно зашла. Никакого сопротивления. Такая война.

Дивизия размещалась на постой в городе, а я решил попробовать принять ванну – впервые за прожитые в этом мире десять лет. На объяснения по этому поводу у меня ушла почти половина дня. Разместившись во дворце (кстати, действительно дворце!) здешнего градоправителя, вынужден был отметать буквально каждую минуту просто сумасшедшие предложения согнутых в поясном поклоне китайцев. Ванну из крови младенцев и девственниц. Просто девственниц, просто младенцев, и всё в таком стиле. Считали меня людоедом, тонко издевались, спасали город? Очень настойчиво спасали. Впечатление сложилось такое, что у них здесь это в порядке вещей, я даже вспомнил одно китайское национальное блюдо: подают мозг еще живой обезьяны, и надо его есть ложкой прямо из спиленного черепа. Не на пустом месте возросла такая кулинария. Наорав на болванов, получил ванну, а они поголовный инфаркт. Наверное, резаться разбежались. Вымылся и нормально уснул – впервые за два месяца.

Утро началось с проверки котлов, запрет всем еще на нашей стороне озвучивали. Никакого угощения от китайцев, потравят мне народ. Нам вообще пока от них ничего не надо, так – оглядеться прибыли. Грабить можно, но осторожно, нам ведь воевать, чтобы на скорости передвижения не сказывалось. Третий конь – для припасов. Этак превратятся из дивизии в стадо хомячков с раздутыми щеками, при встрече с врагом от страха за наворованное атмосферу загазуют. Враги перед нами будут кирпичи ладонями рубить и – «кья!» – кричать, а мы портить воздух. Целых две армии клоунов.

Делом занимаемся. Все осматриваются, делают для себя выводы на будущее. Особое внимание укреплениям, стенам, у китайцев все стандартное. Что здесь увидим, то и в остальных городах и крепостях, отличия только в размерах. Напомнил градоначальнику, что за убийство монгола – смерть, пусть доведет до жителей или будет виновен, что не довел, и попадет в соучастники.

По идее надо бы сжечь несколько городов и городков, чтобы император скорее собирал армию, готовился к битве с нами. Небольшие армейские группы и гарнизоны мы можем уничтожать хоть до посинения, очередной весенний набор покроет эту убыль циньцев, единственный надежный способ – громить крупные войсковые соединения Цинь, заметные на общем кадровом фоне. Не менее ста тысяч воинов за год? И как это сочетается с необходимостью перехода под нашу руку крупных воинских соединений? С чего им к нам в объятия бежать? Под страхом смерти? Зачем нам тогда эти толпы неумелых трусов? Думай, Чингизхан, анализируй обстановку. Иначе – повторим судьбу Наполеона в России, даже выиграв здесь генеральное сражение и разрушив столицу. Местный Кутузов сохранит армию, и нас потихоньку, не торопясь, добьют по частям. Гибче надо, не упираться в принятые заранее довоенные догмы. Это как? Пальцем покажи.

На третий день стоянки мне представили пленного циньского офицера – специалиста по обороне и взятию крепостей. Очень хорошее впечатление произвел, вот таких бы нам побольше, но предлагать ему службу не стал, а сам он не попросился. Главное, к чему я пришел, беседуя с ним – всю политику в работе с армией надо вести, держа его пример перед глазами. Как он оценит то или иное наше действие, оттолкнет оно его от нас или, наоборот, склонит чашу весов в нашу сторону. Гордый, профессиональный и порядочный человек своей страны. Именно для него и его потомков предназначены наши теперешние деяния.

Не знаю, доведется ли встретиться вновь, но я его запомню. Очень мне помог, и не рассказами о своих чудо-машинах, способных метать камни аж на пятьсот шагов. Я задумался, забылся и на его вопрос о моем впечатлении от китайской техники ответил почти автоматически, что – дрянь, ничего интересного. По-моему, он удивился. Вот так, дикарь не оценил, а он потратил на меня свое драгоценное время. Кстати, в чем-то прав, его осадные башни, камнеметы и стенобитные машины я действительно видел впервые в жизни, и за такое высказывание любой экскурсовод вправе был бы обидеться.

В тот день понял, что для достижения своих целей должен собирать не богатства и драгоценности покоряемых народов, я должен собирать людей. Именно они будут сверкать алмазами в моей воображаемой короне и приведут нас к победе. Деньги и щедрые подарки привлекут к нам многих толковых специалистов, но настоящее дело люди делают не за деньги и почести. Самый дорогой труд – это труд всей жизни, и это работа бесплатная.

Я думаю, Боорчу всегда был маленьким. В два года – самым мелким из ползунков, в десять – из травы не видно, в двадцать – проще под конем пройти, чем перепрыгивать. Не местный гном или лилипут, но на грани. Из таких Ленины хорошо получаются, есть такая порода мелких властителей. Но здесь не вышло, Боорчу власть не любил и ни в чем таком не нуждался. Из него вырос мелкий бульдог. Я никогда не сталкивался с подобным бесстршием, он шел на толпу не с мрачной веселостью фаталиста, я как раз из таких. Убьют – так убьют. Нет, Боорчу шел сам убивать всех, кто угрожает его другу, встал на его пути, и, надо сказать, делал это очень результативно. Настолько, что толпа, потеряв половину, явно желала пересмотреть требования к достаточности своей массы и, теряя уверенность, разбегалась от сумасшедшего психа. Остановить его невозможно, я сам один раз висел у него на плечах, вглядываясь в белые от бешенства глаза и пытаясь утихомирить. Показалось Боорчу, никто не хотел меня убивать. По крайней мере – все не хотели, а пара решившихся умерли в первые же секунды. Остальные были ни при чем. Висение ничего не дало, он таскал меня минут десять, пока я не отключил его ударом под ухо. Ничего другое не помогло, в малыша вселился железный гигант, у меня руки соскальзывали.

Для друга, а я его друг – он не считается ни с чем. Это не преданность своему вождю, не обожествляющая любовь восхищенного. Боорчу не разделяет себя и меня, для него мы одно целое. Так он меня чувствует.

Больше всего я боюсь когда-нибудь его подвести. Даже случайно. Может быть, он моя совесть? Да нет… Друг. А вообще – хороший юморной парень, вокруг таких всегда смеющийся народ. Шутник. Все его любят.

Зучи привел дивизию легкой конницы Мухали, с ним прибыли все трое братьев. Я разделил дивизию на три части и, поставив каждого из старших во главе своих воинов, отправил всех на Запад империи. Младшего оставил при себе в качестве второго заместителя. Опасаюсь доверять ему самостоятельное командование – слишком молод и может наворотить дел. Шанс попасть в плен велик, а война еще только началась, мы ничего не знаем о тактике действий армии Цинь. Пока это разведка боем, к концу лета все встретимся и обсудим достигнутый результат. Мы не будем оставлять гарнизоны в захваченных городах и городках, их слишком много, у нас просто не хватит людей – лишь распылим нашу армию по деревням. Пока даже невозможно определить, какой экономический вред мы наносим империи, сжигая тот или иной город. Слишком много империи для нас, или слишком мало нас для империи.

Фактически, метаясь по стране и пугая народ, создавая у китайцев впечатление о сотнях тысяч конных монголов, рыщущих во всех концах Цинь, мы так ищем ниточку, которая приведет нас к победе. Армия Цинь спряталась за стенами городов, которые мы не можем взять, и оставила в нашем распоряжении все пространство страны. По крайней мере – весь север и центр. Даже захватывая города, мы не получаем ничего, кроме добычи, которую не можем вывезти, ее слишком много, а города не удержим, не владея принципами обороны. Везде – не, не, не! – хоть из дома не выходи. Комар кусает медведя, бьется с ним смертным боем, а медведь лениво почесывается, отмахивается и не желает просыпаться. Просто разные весовые категории.

Захватили более десятка городов. Слишком быстро передвигаемся, китайцы не успевают реагировать. Чем брать город штурмом – проще доскакать до соседнего, где о нас не слыхали и не закрыли городских ворот. Мирное население сопротивления не оказывает, забиты, боятся солдат. Напоминают покорный скот, которому все равно, кто его зарежет. Пока так. Все хуже, чем я думал, здесь можно воевать лет двадцать без результата. Действительно, тысячелетняя, расшатать невозможно.