Повесть о каменном хлебе - Яна Тимкова

Айрэнэ наклонилась к ней, пристально вглядываясь в глаза — и медлила, все еще не решаясь — но Айканаро обхватила ее за шею и нетерпеливо потянулась к ее губам.

"Глупая…"

Компьютер появился у нее внезапно. Однажды утром раздался звонок и разбудил мирно спавшую Айрэнэ — она вскочила, как ужаленная, нашарила на столике трубку — едва не выронила — поднесла к уху:

— Да?!

— Ты в ближайший час будешь дома? — как всегда, Такс не удосужился поздороваться.

— А куда я денусь… — Айрэнэ протерла глаза, — Разбудил, варвар…

— Тогда жди. Извини. — и короткие гудки.

Зевая и ворча, девушка поплелась одеваться.

Через час Такс уже затаскивал в квартиру две внушительного вида коробки. "Места надо знать", — и это все, что услышала Айрэнэ в качестве объяснения.

— Староват немного, — произнес Такс, вспарывая коричневый скотч карманным ножиком, — но тебе для Сети и текстов будет достаточно. Освободи пока стол, хорошо?

Ошеломленная девушка поспешила сгрести со своего второго — «хламского» — стола все ненужное: бумажки, обрывки тряпочек, карандаши, ручки и прочую дребедень, сбегала на кухню за яблоком и с ногами забралась на диван, наблюдая за действиями Такса. На настройку машины ушло совсем немного времени — похоже, Такс заранее сделал все, что можно, и теперь возился с Интернетом. Пару раз девушка тихо хихикала про себя: так забавно он уговаривал упрямое железо — или то были программы? — работать как надо.

Наконец корпус и монитор обрели пристанище на столе, Такс оторвался от экрана и улыбнулся:

— Готово. Иди сюда, — он уступил девушке кресло, сам присел на подлокотник, перегнулся, дотягиваясь до мышки, — смотри, Сеть у тебя живет вот тут…

Он показывал и рассказывал, а Айрэнэ с трудом заставляла себя вслушиваться в его объяснения: слишком близко он сидел, слишком рядом, и тепло его смуглой кожи, его запах — солено-морской — все это кружило ей голову.

"Спокойно, спокойно, идиотка… Блин, отчего, ведь никогда раньше…"

Потрясла головой — в ответ на короткий взгляд Такса улыбнулась:

— Давай-давай, я слушаю.

Он продолжил говорить — оказывается, "в нагрузку" он приволок много текстов, рисунков, фотографий и даже звука — а Айрэнэ зажмурилась, пытаясь подавить поднявшуюся изнутри и подступившую к самому горлу волну нежности.

Такс, тягловая сила, хороший фехтовальщик, хороший боец в команде, состоящей сплошь из заносчивых, но весьма слабых девочек… Такс, просто друг — плюшевая игрушка, хорошо ткнуться носом, переждать истерику, пережить депру. Такс, сумевший увидеть. "Слишком много совпадений…" А сколько раз, когда было невмоготу — хоть волком вой! — он просто брал в руки гитару и пел, и каждый раз попадал в точку. Такс, который унес ее — на руках унес, ей потом рассказали! — с той пьянки на игре, которая грозила плохо кончиться… "Не хуже Лави нажралась… И не помню ж ни фига, что обидно…" Просто Такс — привычный как мебель и надежный как… "Как не знаю кто." Поддаться волне — почему бы и нет? Первый раз, что ли? "Строю тут из себя недотрогу… А он уже, наверное, давно облизывается…. Вот и пусть попробует, да и мне…" Нарочитая грубость не помогала. "Ну правда, почему бы и нет? Ну?"

Чего проще — потянуться, коснуться едва ощутимо, провести подушечками пальцев по гладкой коже — вверх по плечу, зацепляя рукав черной футболки, потом на затылок — зарыться в волосы… И он обернется, и потянется к ней…

Нет. Совершенно несвойственная ей скованность охватила Айрэнэ — она не решалась поднять руку, не решалась шевельнуться, так и сидела, не слыша уже ни слова, а внутри все горело, и на глаза уже наворачивались слезы бессильной злости.

— Ты… — Такс обернулся — и запнулся на полуслове. Вгляделся в лицо девушки, — Аю…

Мотнула головой, отвернулась, закусив губу.

— Аю…

Скрип подлокотника. Легкое, невесомое прикосновение к запястью. Айрэнэ упорно смотрела в сторону и в пол.

— Аю… — еще одно касание. Взял ее ладони — обе поместились в его одной — накрыл сверху другой.

Она повернулась. Такс стоял возле нее на коленях:

— Аю, что… — он опять не закончил фразу. Повисло молчание. Айрэнэ медленно высвободила одну руку, коснулась его щеки. Гладкая кожа, золотисто-смуглый загар."…не отвечает, сейчас встанет и уйдет, нет…" Шелковистые, черные блестящие волосы. Пропускать пряди сквозь пальцы… Смотрит. Только смотрит. "Что же?.. Как идиотка… Смешно…"

Невыносимое молчание.

И в тот момент, когда Айрэнэ уже готова была рвануться, вырваться — что угодно, только бы прервать эту мучительную, позорную сцену! — убежать на кухню и разразиться злыми слезами, Такс тихо вздохнул и склонился к ее руке.

— Понимаешь? Понимаешь?! — и срывается голос, звенит, и слишком сухой блеск глаз. — Да?

Айканаро удивленно переводит взгляд с Айрэнэ на Такса, ничего не может понять. В глазах Тхэсс знакомые понимающие искорки — на вкус Айрэнэ, уж слишком понимающие. Лаурэдэль и другие вообще предпочли сделать вид, будто их тут нет — боятся некстати привлечь к себе внимание девушки, и правильно, нечего лезть не в свое дело. Но сейчас не до них. Айрэнэ стоит перед Таксом, вытянувшись во весь свой небольшой рост, надменно задрав подбородок:

— Понимаешь?

Всю неделю Айрэнэ старательно избегала Такса — не брала трубку, когда на определителе высвечивался его номер, и вообще не брала трубку, если звонили из автомата. Стискивая зубы, загоняла внутрь все кипящие чувства, в которых едва могла разобраться. Голова шла кругом. "Мало ли что было!" — кричала на себя девушка, — "Просто так, просто игра, он все понял, я все поняла, мало ли что бывает! Ничего особенного! И если он думает, что теперь будет…" — чего там «будет», Айрэнэ и сама не знала, но ее это сейчас не волновало, — "Да пошел он! Думает, один раз, и теперь все, да? А фигушки! Много таких бегает, и до фига и больше! И что было? Ничего не было! Я к нему не привязалась! И я для него — в общем, как было! Нечего тут!"

Все же встретиться пришлось. Общекомандный сбор еще никто не отменял, а Такс, как ни крути — нужен…

Такс поднял обе руки ладонями вперед, то ли успокаивая, то ли защищаясь:

— Тише, тише, Аю. Конечно, понимаю. Все хорошо… — и поперхнулся последним словом, не решившись выговорить, но Айрэнэ догадалась, что это было за слово. "Все будет хорошо, милая…" — он говорил так тогда…

"И хорошо, что хватило ума не ляпнуть! Вот был бы финиш, перед всеми-то… Блин…"

Девушка покусывает нижнюю губу, вцепляется взглядом в его глаза — светло-серые, ясные, но такие же непроницаемые, как если бы были черными. Правда, в уголках глаз — тончайшие морщинки… Лицо? На губах — полуулыбка, но не насмешливая, нет. Успокаивающая.

— Ну и молодец, умница, ценю. — Айрэнэ чувствует, что ее тон слишком вызывающ, но нет сил держаться. Нервно щелкает зажигалкой, прикуривает, резко выпускает дым. — Кстати, о птичках. Ты на турнир заявляться собираешься? Срок уже подходит… А от шимурэдских Тиаль будет!

Айрэнэ сидела на полу, обхватив колени руками, привалившись спиной к дивану. Щеки девушки были мокры от слез, но она уже не плакала. Позади на диване тихо сопели. Вернее, сопела. Искра, огненно-рыжая девочка, новое приобретение, талант — как сказали критики-кадавры. Правда, шлифовать придется изрядно, но это уже мелочи. Дите-то послушное попалось — школу бросать не стремится, с преподавателем гитары занимается, вокал тянет… Собирается еще и в танцевальную группу пойти. К дхойнам. Это, кстати, к лучшему — не переманят. А вот попробуй, отпусти ее в какой-нибудь «Брокен-дэнс» или «Лаурелиндоренан» — обернуться не успеешь, как сманят Искру-Искорку… Пусть уж лучше к цивилам ходит.

Искра… Выкрасилась в такой пылающий рыжий, что родители чуть доченьке родной голову не откусили. Ну да ладно. Ее, Айрэнэ, в этом никто не обвинял. Напротив, как только она с умным видом рассказала ("Ах, только не подавайте виду, что знаете! Она у вас гордая! Независимая!"), что девочку бросил ее мальчик… Знаете, некоторые с горя и тоски… Ну, вены, может, и не режут ("Что вы, что вы!") — но вот налысо могут постричься, или пять сережек в ухо, или татуировку… ("Ну что вы, нет, конечно! Она у вас сильная — всего лишь покрасилась.") И готово — все довольны, все танцуют. Родители безмерно уважают собственную дочь за силу характера, саму Айрэнэ — за присмотр и пригляд за девочкой ("Ха…"), и самих себя — за широту взглядов и терпение. Пригодится.

А Искра просто хотела стать похожей на ту Искру. Правда, у Сапковского написано, что волосы были темные, но стоило Айрэнэ сказать: "А знаешь, я тебя вижу — рыжей…", как девочка тут же понеслась краситься. Искра. К счастью, Айрэнэ не пришлось примерять к себе квэнту Гиселера — ей не нравился этот Крысюк, и она выкрутилась. Наплела и любовь, и смерть — в общем, историю изгнания, да такую, что впору самой слезами умыться.