Военное искусство греков, римлян, македонцев - Фрэнк Эдкок

Стратегия может быть направлена не только на отсрочивание сражения, но и на избежание боя, хотя, как говорили после Дюнкеркской операции (Дюнкерк – порт на севере Франции, откуда в мае – июне 1940 г. была произведена массовая эвакуация союзнических войск (английских, а также частично французских и бельгийских) в составе 335 тысяч человек, которых вывозили на военных кораблях, реквизированных гражданских судах и небольших лодках, подвергаясь при этом постоянным немецким атакам с воздуха. – Пер. ), войны не выигрывают с помощью эвакуации. Следует добавить, что в них также редко одерживают победу, не прибегая к сражениям. Мне следует вернуться к изречению Перикла, с которого я начал своей рассказ. Он говорил о хороших суждениях, подразумевая при этом тщательно разработанную стратегию. Втянув Афины в Пелопоннесскую войну, он стремился избегать ожесточенных сухопутных битв, которые он обязательно проиграл бы, даже несмотря на то что для этого требовалось эвакуировать все сельское население Аттики. Он пытался охладить пыл своих противников. Это была стратегия, направленная на изнеможение и истощение, которая являлась прямой противоположностью использовавшейся Наполеоном стратегии уничтожения врага [285] . Она не заслужила того презрения, с которым к ней нередко относятся; и не обязательно должна быть полностью пассивной. Действительно, она может приводить к сражениям, о чем свидетельствуют события Семилетней войны, но эти бои не являются решающими. Перикл не отказался от осуществления менее масштабных операций, направленных на разорение противника и нанесение ему максимального ущерба. Кроме того, он, несомненно, с удовольствием согласился бы на проведение широкомасштабной морской битвы, если бы его оппоненты осмелились рискнуть и выставить свои силы против огромного афинского флота. Пока он был жив и стоял во главе государства, ему удавалось придерживаться данной стратегии. В итоге, если не учитывать единственную незначительную схватку, можно говорить о том, что афиняне последовательно выполняли эту часть его плана. В конце концов по прошествии десяти лет войны Афины сумели заключить мир, благодаря которому они получили именно то, чего Перикл пытался добиться (если даже не больше). Единственное, чего он по объективным причинам не смог предвидеть, – это разрушительная эпидемия чумы, заметно ослабившая Афины, из-за чего день, когда противники этого полиса признали, что он обладает мощью, сломить которую им не по силам, наступил позже, чем мог бы при более благоприятных условиях. Он также не мог знать о том, что его воспитанник, Алкивиад, убедит жителей Афин отринуть преимущества Периклова мира.

Глава 6 ПОЛКОВОДЧЕСКОЕ ИСКУССТВО В СРАЖЕНИЯХ

Параллельно с развитием стратегии начиная с времен гоплитской фаланги, когда военные операции, по сути, представляли собой пеший поход, завершавшийся сражением, и заканчивая влекущими серьезные последствия сложными предприятиями, осуществлявшимися в эллинистический период, эволюционировало и мастерство военачальников.

В исторических источниках содержатся более подробные сведения о тактике, чем о стратегии, так как большинство древних историков полагало (иногда вполне справедливо), что они способны описать битву, но лишь несколько древнегреческих авторов, включая Фукидида, Ксенофонта, Полибия и Арриана, могли охарактеризовать военную кампанию. Кроме того, в трудах некоторых античных авторов, несмотря на то что в них содержатся не всегда точные данные о расстояниях и сторонах света, присутствуют сведения, благодаря которым мы знаем (или можем предполагать), где состоялась та или иная битва, а следовательно, мы можем сами отправиться на поле боя и осмотреть его [286] . Однако мне пришлось на собственном опыте узнать, что облик того или иного места может сильно трансформироваться из-за изменения русел рек, линии побережья, уровня воды в озере либо потому, что с лица земли были стерты город или деревня. С помощью всех этих способов злое Провидение пытается обмануть нас. Слишком часто, несмотря на работу умных и старательных исследователей, осмотр поля битвы больше воздействует на воображение, чем дает пищу для размышлений и позволяет сделать новые выводы.

Самым простым критерием оценки действий военачальников на поле боя является степень успеха, которого они сумели добиться. В своем трактате «О военном искусстве» Макиавелли пишет: «Если полководец одерживает победу в битве, он таким образом оправдывает все свои ошибки и провалы» [287] . Сражения, заканчивающиеся вничью, – явление крайне редкое, поэтому в результате большинства боев один военачальник становится более именитым, чем прежде. При этом следует помнить о существовании таких явлений, как победа, доставшаяся кому-либо благодаря везению, и бой между солдатами (в этом случае вклад полководца в ход военных действий сводится к нулю). Для того чтобы стать хорошим военачальником, недостаточно обладать большим опытом. «Мул, – как-то сказал Фридрих Великий, – может совершить двадцать кампаний от имени принца Евгения (имеется в виду Евгений Савойский (1663–1736), полководец Священной Римской империи, генералиссимус. – Пер. ), но из-за этого он не станет лучшим тактиком». Для этого также недостаточно достичь пожилого возраста или, добавлю, быть молодым. Превосходного полководца отличают не технические приемы и практический ум. Приведу крайне удачную цитату: «Александр, Ганнибал, Сципион, Цезарь – все они обладали исключительными умственными способностями. То же справедливо и для великих Конде (Людовик II де Бурбон-Конде, принц де Конде, известный также как Великий Конде (1621–1686), французский полководец и генералиссимус; одержал ряд крупных побед в Тридцатилетней войне, а впоследствии находился на службе у Людовика XIV. – Пер. ), Евгения, Фридриха и Наполеона. Но все эти знаменитые люди, одаренные выдающимся интеллектом, обладали еще более сильным характером» [288] . К данному перечню я добавил бы Густава Адольфа (шведский король, правивший в 1611–1632 гг.; он заложил основы современного Шведского государства; благодаря его частым военным победам Швеция стала одной из выдающихся мировых держав. – Пер. ) и Роберта Э. Ли (генерал, участник Гражданской войны в США, командовавший силами Конфедерации (южан); благодаря его мастерству им удалось одержать ряд важных побед. – Пер. ).

Одним из аспектов полководческого искусства является умение вселить уверенность в сердца солдат, которых невозможно заставить восхищаться кем-либо, если они сами этого не хотят. Поэт Архилох не скрывал своих предпочтений:

Мне не мил стратег высокий, с гордой поступью стратег,

С дивно-пышными кудрями, с гладко выбритым лицом!

Пусть он будет низок ростом, пусть он будет кривоног,

Лишь бы шел он твердым шагом, лишь бы мощь в душе таил [289] .

( Пер. Г. Церетели )

Во время войны на Пиренейском полуострове участники Легкой дивизии сказали о Веллингтоне, что одного появления его длинного носа было достаточно для того, чтобы заменить тысячу воинов. Жизнерадостность, хиларитас , Цезаря, которую он проявил во время своего Африканского похода, успокаивала его легионеров, ожидавших прибытия столь необходимого им продовольствия [290] . В битве при Бленхейме непоколебимое спокойствие Мальборо (1650–1722 гг., герцог, английский генерал, командовавший британскими и датскими войсками во время Войны за испанское наследство и одержавший ряд значимых побед над французской армией Людовика XIV. – Пер. ), если верить Аддисону, было способно носиться в вихре и управлять бурей [291] . Однако нас интересует не столько величие людей, сколько военное искусство, составляющей которого оно является.

В предыдущих лекциях я уже говорил о полководческом искусстве Мильтиада, Павсания, Эпаминонда и Филиппа II, а также о стратегии, к которой прибегали Клеомен I, Фемистокл и Кимон, о мастерстве флотоводца Формиона, способах командования пельтастами, примененных Ификратом, и методах руководства конницей, использованных Пелопидом. Афинский военачальник Демосфен во время операций на Пилосе и Сфактерии сумел проявить инициативу и проницательность как в стратегии, так и тактике. Фиванец Пагонд, одержавший в первом десятилетии Пелопоннесской войны победу в одной довольно важной сухопутной битве, сражении при Делии, возможно, не совсем заслужил ту похвалу, которую ему возносили. Не хочу быть несправедливым по отношению к этому человеку, по крайней мере обладавшему сильным желанием сражаться, благодаря которому появилось немало одаренных полководцев. Поэтому я считаю, что должен более подробно остановиться на этом сражении [292] . Значительная часть афинского сухопутного войска возвращалась домой после учреждения опорного пункта в Делии, на приграничной территории, принадлежавшей Беотии. Пагонд в сопровождении более многочисленной беотийской армии мог преградить им путь и настоял на необходимости этого. В основе этого поступка лежала довольно трезвая стратегия – для беотийцев было важно доказать афинским гоплитам, что они не могут безнаказанно вторгаться на территорию Беотии и покидать ее. Афинский полководец Гиппократ оставил в Делии часть своей немногочисленной конницы. В его распоряжении не было достаточно хорошо обученных легковооруженных воинов, которые могли бы положительно повлиять на исход боя. В распоряжении Пагонда находилась тысяча беотийских всадников, славившихся своим мастерством. Вероятно, он отступал до тех пор, пока не нашел поле боя, на котором его кавалерия могла действовать эффективно. При этом он преградил афинянам путь в том месте, где, построившись обычными для них рядами глубиной по восемь человек, они могли защитить свои фланги, так как с каждой стороны от поля битвы имелись водные объекты. Пагонд атаковал прежде, чем афинский полководец успел пройти вдоль строя и завершить обращение к своим солдатам, выбрав таким образом довольно удачный момент. Афинской гоплитской шеренге нормальной глубины пришлось ответить на этот вызов. При этом глубина правого крыла, где стояли фиванцы, составляла двадцать пять человек. Таким образом, численность оставшейся части беотийской пехоты была меньше количества противостоявших им афинян. В результате фиванцы стали одерживать победу, а беотийцы – терпеть поражение. В связи с этим возник вопрос о том, сумеют ли афиняне, теснящие противника на одной части поля боя, компенсировать неудачу, которую терпели их товарищи на другой. Казалось, в сражении наступило неустойчивое равновесие. Затем Пагонд отправил отряд конницы в обход вокруг холма, рассчитывая на то, что всадники придут на помощь своим собратьям на левом крыле. Это был довольно мудрый ход, и конница смогла бы совершить перелом в битве, если бы сделать это позволила местность. Однако она не была предназначена для кавалерии [293] , и вряд ли вступление всадников в бой привело бы к такому результату. Афиняне, сражавшиеся на победоносном правом крыле, увидев вражескую конницу, появившуюся на вершине холма, решили, будто на них наступает еще одно беотийское войско, поддались панике, и битва завершилась. Умные афинские гоплиты, прибавляя два к двум, получили пять. Если бы на их месте были не обладающие излишним воображением беотийцы, которые, возможно, нашли бы правильное решение задачи, получив в итоге четыре (или, что еще более вероятно, три), и продолжили бы сражение, то вполне смогли бы выиграть его. Вряд ли Пагонд надеялся оказать на афинян подобное психологическое давление, и существует вероятность того, что за свое полководческое искусство он был награжден гораздо более щедро, чем того заслуживал. Однако повторю еще раз, что решение о вступлении в бой, если и не именно в этом месте, было правильным, даже если бы не привело к столь явной победе.