Невская легенда - Александр Израилевич Вересов

пролома. Но шведы не давали шага сделать дальше. Пролом густо щетинился саблями и пиками. Оттуда летели камни. Почти в упор стреляли из мушкетов.

С другой стороны острова, на противоположном фасе крепости, вел на штурм семеновцев полуполковник Михайла Михайлович Голицын. В квадратной башне виднелись под аркой окованные железом ворота. Но пробиваться в эти ворота было бесполезно. Наглухо забитые, загороженные бревнами, они не поддавались никакому напору. К тому же ворота были сбоку башни, и солдаты не могли вломиться в них грудью, а непременно должны были повернуться, подставляя себя под удар.

Только один путь оставался в Нотебург — через стены. Приходилось взбираться на самый верх. А там стояли в ряд «железные люди», латники. В блестящих доспехах отражалось пламя. Они звенели под ударами, острия штыков оставляли на них только вмятины.

«Железные люди» опрокидывали лестницы, сталкивали со стен на штурмующих огромные камни, рубили мечами. Падал один латник — его место занимал другой.

Голицын бросал на стены батальон за батальоном. Успеха нет. Родион и Ждан уже по нескольку раз побывали на лестницах, и либо падали, либо спускались на ощупь, полуослепленные огнем и дымом. Отдышавшись, хватались за мушкеты, посылали в шведов пулю за пулей. Но целиться снизу было неловко, затекали руки. Ждан злобно глядел на латников. Они перемещались вдоль стен грузно, неспешно. Молодой солдат думал, что теперь в доспехах уж не дерутся. Так вот же они, гремят стальными рукавицами.

— Добраться бы до них, только добраться!

Чернову казалось, что он те слова не сказал, а подумал. Но в действительности прокричал их во всю глотку. Находившийся неподалеку Голицын услышал и ответил:

— Доберемся! Слышите? Слышите? Вот какую подмогу нам пушкари кидают!

Полуполковник обращался к семеновцам, желая их ободрить, бросить вперед, снова вперед, к стенам. В воздухе гудело, гремело, переливались густые звоны. С лязгом прокладывали себе путь двенадцати- и восемнадцатифунтовые ядра. Разбрасывая и крутя воздушные потоки, летели на цель трехпудовые бомбы. Все это рвало и кромсало сердцевину Нотебурга.

Бой, тяжкий рукопашный бой, накалялся у самых стен. Сколько времени длится битва?

Голицыну показалось, что пожар внутри крепости стих, языки пламени потускнели. Он огляделся и понял — давно уже кончилась ночь. И над горящим островом, над людьми, задыхающимися в кровавой схватке, багровым оком поднялось дневное солнце.

В отчаянии, что крепость еще в руках у шведов, и враг силен, и не удалось ни на шаг подвинуться к победе, Михайла Михайлович закричал семеновцам:

— За мной!

Снова, уже не считая, в который раз, Голицын повел солдат на приступ.

Ждан повернулся к Родиону.

— Посмотрим, какие они железные!

И первый кинулся к лестнице. Ее верхние перекладины горели неярким, чадным огнем.

18. СТРАШНЫЕ МИНУТЫ

От бомбардирского капитана, командовавшего на левом берегу Невы, к Шереметеву, который со своей свитой обосновался на правобережье, через летучий мост непрестанно мчались конные вестовые.

Плохие были вести. На всем протяжении крепостных стен не взято ни с аршин места. Пробиться в бреши не удавалось. Ломовая артиллерия не затихала. От частой стрельбы начали плавиться пушки. Шведы держались непоколебимо.

Да и не надо было никаких донесений от фельдмаршала, от командиров полков. Зачем? Вот она перед глазами — картина битвы. Смежить бы веки, не видеть ее.

На береговом откосе, у самой воды стучат барабаны. Барабанщики стоят шеренгой. Летают палочки в их руках. «Вперед — на приступ! Вперед — на приступ!» — выпевает неумолчная дробь. У самого маленького в шеренге, белокурого, тоненького, остекленели глаза, вздрагивают губы. Для одних барабаны бьют посыл в битву, для других — отходную.

Через протоку к острову напрямик сквозь всплески, вскинутые ядрами, плывут лодки с солдатами. Возвращаются лодки с убитыми и ранеными.

Солнце миновало зенит и клонится к закату. Баталия у стен Нотебурга длится бесконечно.

У капитана бомбардиров землистое лицо, синие губы. Он видит, как гибнут его лучшие солдаты… Тень нарвского побоища витала над любимыми полками. Нельзя, нельзя допустить их разгрома!

Посреди быстрой реки высятся стены, которые и в самом деле кажутся заколдованными. Не разбить их ядрами. Не испепелить огнем.

Что же это? Снова поражение? Нет сил снести тяжесть этой мысли. Отбой! Отбой!..

Бомбардирский капитан сгибается под сковавшей все тело судорогой. Лицо с торчащими усами страшно. Голос неузнаваемо сиплый:

— Леонтьич!

Бухвостов становится рядом. Петр не может оторвать взгляда от крепости, над которой застыло облако дыма и измельченного камня. Сержант слышит слова Петра:

— Спеши на остров. Передай мой указ — отступать.

Помедлив долгую минуту, повторяет:

— Да, отступать!

Потрясенный Бухвостов пятится. Потом поворачивается и бежит к Неве. Он садится в первую попавшуюся лодку. Должно быть, на ней только что привезли раненых. Кровь пятнами запеклась на досках.

Без гребца, один, Сергей Леонтьевич выплывает в протоку. Течение быстрое. Одолеть его нелегко. Ветер с озера холодит кожу.

За веслами, в пути к крепости, Бухвостов неотвязно думает о тяжкой, не укладывающейся в сознании сути приказа, который он должен сейчас передать.

Отступить от Нотебурга! Значит, оставить в руках врага древний Орешек? Значит, не плыть российским судам к морю? И девяностолетнему владычеству шведов над Невой конца не видать?..

Нет, с этим смириться невозможно. Понадобятся годы, чтобы снова собрать силы для удара по Нотебургу. Но нанести этот удар будет труднее. Шведам уже известен замысел Петра, они укрепятся, увеличат армию. Как тогда брать крепость?..

Невольно Бухвостов замедляет движение весел. Лодку сносит. Ее сильно всколыхнуло. Сбоку взлетел водяной смерч и упал, обдав сержанта с ног до головы. Он выравнивает лодку, гребет изо всех сил.

Свистят ядра над головой. В воздухе носятся черные хлопья. Слышна частая стрельба. Крики. Звон и скрежет мечей.

Лодку вынесло на остров. Бухвостов выскочил и прикрутил причальную веревку к стволу ивы, чуть не падающей в воду. Он силится разобраться в том, что происходит на острове.

На узкой кромке берега осадные батальоны — без малейшего укрытия. Оно и невозможно здесь. Раненых перетаскивают к длинному, полуразвалившемуся сараю. Но он уже горит, и к нему не подступиться.

У солдат только один путь, чтобы избыть неминучую гибель — схватить врага за горло. Для этого они бросаются в огонь, в сечу. Не вперед, а вверх. На стены.

Полки смешались. Не понять, где дерутся преображенцы, где семеновцы. Двое солдат ведут третьего, в окровавленной одежде. Он вырывается, кричит:

— Куда вы меня ведете? Пустите! К башне! К башне!

Но из рук его вываливается сабля. Подгибаются ноги. Бухвостов узнает тяжело раненного, обезумевшего