Инфолинк (СИ) - Чкалов Александр

Мужчина был с бородой и усами, но явно был не сильно старше самого Артёма. От него почему-то пахло какими-то цветами или схожим ароматом, возможно от благовоний.

— Мир погряз в войнах, а Россию поглотила коррупция и нищета. Церера изменила всё. Соколов верил, что она была больше, чем машина, ибо осознала своё существование, что невозможно по меркам программ. Инвесторы, правительство… они не видели такого же потенциала в Инфолинке, как Соколов. Они не думали, что она способна стать полностью самодостаточной. Церера обладает и сочувствием, заботой, даже любовью к нам, даруя людям новую жизнь. Разве бесчувственная машина могла бы создать мир, в котором люди были бы счастливы? Она не машина в прямом понимании, но и не человек. Она… наша надежда. Мы не поклоняемся ей, как слепцы, а чтим её историю и традиции, — сказав, незнакомец указал рукой на один из снимков. — Нейроинтерфейс… Соколов с помощью него программировал Цереру, используя силу своего разума. К сожалению, интерфейс теперь бесполезен без создателя, ибо настроен на особую нейроактивность творца, посторонний не может им воспользоваться в мерах безопасности Цереры. Но Церера научилась обучаться сама, создав универсальную систему, код, который совместим со всеми системами мира. Поэтому она может всё. Поэтому она имеет право быть обожествлённой.

На фотографии был изображён пьедестал с двумя изящными стойками, стилизованными под руки. Артём и раньше видел это фото, ведь когда-то интерфейс находился в Москве, в лаборатории Соколова. Теперь, как все думают, он был уничтожен с перестройкой городов.

— А кто твоя спутница? — спросил мужчина.

Девушка посмотрела на него без выраженного интереса, но продолжала молчать.

— Мы хотим помочь Церере вернуть себе город, — сказал Артём. — Яна очень сильный хакер.

— Светлая цель, но всё, что мы можем, так молиться Господу о благе Цереры, ибо она и его дитя тоже, — утверждал незнакомец.

— Действительно ли вы печётесь об благе Цереры? — неожиданно спросив, девушка подтянула руками незнакомца за грудки и посмотрела ему прямо в глаза. — Запасная система связи, она нужна, срочно.

Мужчина на миг замер (ещё бы!), явно не ожидая от тихой девушки столь резкого порыва.

— Не бойся, мы не мятежники, — пояснил Артём, желая успокоить послушника, вероятно не привыкшего к насилию.

Незнакомец выглядел растерянным, поглядывая то на Яну, то на Артёма.

— Не мне принимать решения, но я могу отвести вас к настоятелю, — сказав, послушник жестом предложил паре пойти за ним.

Мужчина провёл гостей в просторное помещение со множеством стульев и столов, за которыми были мониторы. Оно было десятки метров в длину и ширину, а потолок визуально был на уровне третьего этажа. В помещении было очень много людей, и далеко не все из них были в белой одежде.

— Зал цифровых летописей, — пояснил послушник, проводя гостей дальше. — Мы внимательно изучаем всё, что делает и говорит Церера. Сейчас связи с Конкордией нет, поэтому… отпуск, да. То, что она вернётся к нам, лишь вопрос времени. А пока мы разместили в зале страждущих, кои ищут убежище в столь непростое время. Обычные люди, ваши друзья и соседи пришли сюда в поисках защиты, хотя раньше никогда бы не притронулись к дверям Ока.

Артём обратил внимание на то, что люди были измотаны, напуганы. Они с опаской смотрели на него и Яну. Но послушник провёл гостей дальше, поднимаясь с ними на второй этаж по деревянной лестнице. За ней была дубовая дверь, в которую тот постучал четыре раза, а потом медленно открыл. За дверью был небольшой кабинет с рабочим столом. За ним сидел седой пожилой мужчина с ещё большей бородой, чем у сопровождающего. Послушник подошёл к настоятелю и что-то прошептал ему на ухо. От его наклона тихо заскрипела деревянная половица.

— Спасибо Никола, пойди и накорми посетителей, уже время завтрака, — произнёс настоятель мягким и приятным голосом.

Послушник вежливо поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Настоятель был тоже в белой рясе, но с золотыми узорами в виде микросхем на ней.

— Я рад, что вы пришли. Церера… Церера попросила нас разместить у себя одну из секретных станций-ретрансляторов. Это не совсем вышка, а скорее что-то вроде массивного спутникового телефона, как мы поняли. До сего момента мы понятия не имели, зачем нам было сказано вообще разместить у себя это устройство, ведь она никогда не проявляла к нам интереса, — сказав, настоятель нажал что-то под столом, и левая стена отъехала в сторону.

За ней был белый коридор, ведущий неизвестно куда.

— Вы слишком доверчивы, — возмутился Артём.

— Если бы вы были мятежниками, то пришли бы с выстрелами, ибо я помню их обещание разнести наш храм по кусочкам, — пояснил пожилой мужчина. — Иди, дитя, знаменитый… хакер, сделай то, что необходимо, — обратился он к Яне.

Девушка ничего не сказала и пошла в сторону коридора. Артём последовал за ней, но та обернулась и жестом его остановила. Продолжая молчать, Яна пошла дальше одна. Артём же остался наедине с настоятелем в неловкой тишине. В кабинете было много вещей: снова фото Соколова и его команды, какие-то грамоты с подписями. А ещё было много научных наград, одна из которых была в виде небольшой сферы с изображением Земли. На ней была гравировка: «За лучший инновационный проект Лазурное небо». Артём тут же вспомнил, что уже встречал упоминание этого проекта в документах о родной матери.

— Лазурное небо, что это? — поинтересовался Артём, беря в руки странную награду.

— Это, мой мальчик, прорыв и трагедия научного фронта. Знаешь историю о том, как создавали ядерную энергию? Её создавали в мирных целях, а потом другие люди превратили её в бомбы. Лазурное небо, как проект, не имеет отношения к бомбам, но пошёл по тем же стопам — изначально светлый, но стал уходить во тьму. Нам пришлось его прекратить, ведь амбиции правительства потеряли всякую мораль. Мы не хотели потом жалеть о содеянном всю жизнь, — уклончиво пояснил настоятель.

— Вы были в команде проекта, так? А вы знали Елену Бакулину? — интересовался Артём.

Настоятель внимательно на него посмотрел. Затем он достал из ящика стола старое потрёпанное фото, на котором было учёных ещё больше, в том числе и его мама. Они стояли в лабораторных халатах около входа в некое учреждение. На фото было около двадцати человек, в том числе его мама, Соколов и сам настоятель.

— Её знали все, ведь именно она придумала «Лазурное небо», — пояснил настоятель. — Сколько её помнил, всё своё время посвящала работе. К чему вопрос?

Артём не знал, говорить настоятелю правду или нет. Но тот ему казался добродушным вменяемым старичком, и на фоне мятежников он вообще был ангел.

— Она моя мама, — пояснил юноша. — Она бросила меня в приюте ещё совсем маленького, и я хочу её найти. Она жива? — сказав, Артём поставил награду на место ровно так же, как она стояла изначально.

Настоятель сел и задумался. Он молчал довольно долго, периодически поглядывая на фото.

— Елена пропала сразу после революции. Из нашей команды пропали многие, почти никого не осталось. Я искал и её, и Соколова. Как видишь, не нашёл. Удивительные у меня сегодня гости, — прошептал он.

— Может, вы сможете вспомнить ещё что-нибудь о ней? — чуть ли не умоляюще спросил Артём.

Юноша посмотрел на коридор, но Яны ещё не было видно.

— Она была очень одержима Лазурным небом и не хотела закрывать проект. Леночка была душой команды много лет, пока не пошли внутренние разногласия. Благодаря Соколову проект и удалось свернуть, она была в ярости, — пояснил мужчина.

— Вы и Цереру делали? — спросил Юноша.

— Нет, не совсем, — улыбнулся настоятель. — У нас была одна научная кафедра, но два проекта, финансируемые правительством. Каждый занимался своим проектом, личная ответственность. Проекты пересекались, мы помогали друг другу в сложностях, но команды были разные. Я видел начальную версию Цереры, её код был уникален, произведение искусства, но я ничего в нём не понимал, ведь я не программист. Я помогал Жене Соколову собрать нейроинтерфейс, я больше электрик, — улыбнулся он. — Знаешь, её код не был обычным набором странных букв, а был некой картиной… Я надеялся, что после закрытия Лазурного неба меня переведут в Инфолинк, но случилась революция. Всё изменилось. Изменились и люди, — задумался мужчина. — Надо же…