Русские толкования - Вардан Айрапетян

— Право на язык (с. 23, 31, 296, 306, 405, 418,389, 733 и 735).

Толкование и отсебятина

Говорящий может сам сказать — употребляя, но не называя — то, что служит нам смыслом его слова; отсюда правило замены толкуемого слова значением, благодаря которому распознаётся произвол толкователя. Толкователь призван говорить словами говорящего, если же говорить от себя, от своего лица и имени, получается отсебятина. «Говорить (не) от себя» есть у евангелиста Иоанна, к слову отсебятина (неологизм художника Брюллова) см. в СВРЯ3 и В. Виноградов, Ист. слов, с. 420—23. Отсебятина это непредставительное говорение. Ср.:

В философии, в особенности в натурфилософии начала века, всё это всё же рационализовано и оторвано от тысячелетних систем народных символов, всё это дано как собственный опыт, а не как проникновенное истолкование многотысячелетнего опыта человечества, воплощенного во внеофициальных системах символов.

— из бахтинского наброска К вопросам самосознания и самооценки-- (БСС 5, с. 78 сл.). — К замкнутости толкования на том же говорящем и том же языке, или герметичности герменевтики: по Бенвенисту, Семант. реконстр. (3), определение языкового понятия «возможно не иначе как в терминах самого этого языка», а Ян Гонда часто напоминает, что многозначность чужеязычного слова, возникающая при его переводе, мнима. Древнегреческая филология родного языка, Николай Бахтин о замкнутости греческого духа (на лекциях Современность и наследие эллинства по отчету — ЖИ, с. 137), Михаил Бахтин против лингвистики, которая «изучает живой язык так, как если бы он был мертвым, и родной — так, как если бы он был чужим» — Маркс, филос. яз. (2.2, прим. на с. 92, ср. о терминах в том же бахтинском К вопросам самосознания--, с. 79), направленное на родной язык языкознание романтиков и Лео Вайсгербера. Сюда же высказывание Хлебникова «Я буду думать как бы не существовало других языков кроме русского» (В. Григорьев, Словотворчество, с. 34) и Мандельштам, стихотворение Не искушай чужих наречий, но постарайся их забыть-.

Говорящий, он же толкователь. Толкуя, мы говорим, толковать о чем значит просто «говорить», а говоря, толкуем, отсюда сорное словечко значит. Мировой человек сам свой толкователь, он homo loquens, он же homo interpretans. Способность этой «многочеловеческой личности» (Н. Трубецкой) говорить на тысячу ладов и голосов и есть единственная предпосылка герменевтики («Всё предпосылочное в герменевтике — только язык--», сказал Шлейермахер). Фольклор толкуется только внутренними средствами, ср. о Библии «sui ipsius interpres», это принцип «sola scriptura» Мартина Лютера, к нему см. Г. Эбелинг, «Sola scr.», С2; еще ср. так называемую аристархову максиму «Пояснять Гомера из Гомера», ˘Ομηρον έξ 'Ομήρου σαφηνίζειν, к ней — Р. Пфайфер, Ист. кл. филол., с. 225—27, Н. Уилсон, Ар. макс., и Дж. Портер в Др. читат. Гом., 4.1 сл. В Иосифе и его братьях Манна, 4.1 (гл. Иосиф приходит на помощь как толкователь):

Сновидение означает какое-то единство сна и толкования, какую-то целостность, где сновидец и толкователь только с виду существуют раздельно, каждый сам по себе, а на деле они неразделимы и даже тождественны, ибо вместе они составляют единое целое. Кто видит сон, тот и толкует его, а кто хочет его толковать, тот должен прежде его увидеть. Вы жили в роскошных условиях избыточного разделения дел, господин хлебный князь и ваше превосходительство чашник, поэтому сны видели вы, а толковать их вы предоставляли вашим домашним пророкам. По сути же и по самой природе вещей каждый сам себе толкователь сна, и чужими услугами в этом деле он пользуется только изящества ради. Я открою вам тайну сновидений: толкование предшествует сну, и наш сон вытекает из толкования. Недаром человек отлично знает, когда толкователь неверно толкует ему его сон, недаром кричит: «Убирайся, недотепа! Я найду себе другого толкователя, который скажет мне правду!»[57]

Толкованию соответствует в сравнительно-историческом языкознании внутренняя реконструкция, а внешнее сравнение соответствует переводу.

Первый принцип филологической герменевтики. Мáксима «Пояснять Гомера из Гомера» и основоположная формула «[Писание] свой собственный толкователь» это разновидности одного принципа, разница между ними в ответах Аристарха и Лютера на вопрос «Кто говорит?» Что Писание «само себя толкует», принимал уже Эвтерий Тианский (V век), см. М. Тетц, Ясность Писания, ср. А. Висиано, Феодорит на посл. Павла, с. 21 сл., 55, 58 и 60, а еще Ги Монно, Мусульм. экзегеза, с. 155 ел. За вопросом о говорящем, первым вопросом филологии, следует первый принцип филологической герменевтики — единство говорящего и толкователя. Говорящий может сам сказать то, что служит толкователю смыслом толкуемого слова, толкователь говорит словами говорящего, толкование не перевод, оно замкнуто на том же языке; отсюда правило замены слова значением. Ср. «герменевтический круг». — А по Георгу Фридриху Майеру, Опыт общ. гермен. 1757 года, «каждый [автор] есть лучший толкователь своих собственных слов» (§ 136) — здесь у «каждого автора» оказались свои собственные слова. Теперь можно и возразить, что понимать автора надо лучше чем он сам себя понимал, об этой максиме Шлейермахера, восходящей к Канту, см. О. Болльнов, Понимать лучше.

«Говорить (не) от себя» в Евангелии Иоанна: «Кто хочет творить волю Его, тот узнáет о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю. Говорящий сам от себя ищет славы себе--», ή έγώ άπ έμαυτού λαλώ. 6 άφ’ έαυτού λάλων — 7.17 сл.; «Сие же он», Каиафа, «сказал не от себя, но-- предсказал--», άφ’ έαιπού ούκ είπεν —11.51; «Ибо Я говорил не от Себя-- Итак, что Я говорю, говорю, как сказал Мне Отец», έγώ εξ έμαυτού ούκ έλάλησα— 12.49; «Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя», απ’ έμαυτού ού λαλώ, «Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела.» — 14.10; «ибо не от Себя говорить будет» Дух истины, «но будет говорить, чтó услышит--», ού yrtp λαλητή-1 άφ' potvvtof) — 16.13; «от себя ли ты», Пилат, «говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?», ’Από σεαυτού σύ τούτο λέγεις — 18.34; ср. «Когда говорит он ложь, говорит свое; ибо он», диавол, «лжец и отец лжи», έκ των ιδίων λαλεΐ — 8.44. К формуле представительства «говорить/делать не от себя» у Иоанна см. Ян-А. Бюнер, Посланец, с. 149 сл. и 209, и П. Борген, Использ. предания, с. 31–35, сюда же «не от Бога ли истолкования?» и «это не мое; Бог даст ответ во благо фараону» снотолкователя Иосифа — Бытие, 40.8 и 41.16. Еще ср. девиз Иоанна Дамаскина «Я не скажу ничего от себя». Розанов в Мимолетном под 15.8.1915:

Есть великая мудрость целомудрия — воздержание от новых слов.

От пустых слов «от себя».

К представительному говорению, противоположности отсебятины, — из доклада К. Г. Юнга Об отношении аналитической психологии к поэтико — художественному творчеству (ЮСС 15.129):

Любое отношение к архетипу, переживаемое или просто именуемое, «задевает» нас; оно действенно потому, что пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный. Говорящий праобразами говорит как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь.[58]

Ср. он же о художнике как «коллективном человеке» — Психология и поэтическое творчество (ЮСС 15.157).

Жизнь прожить — не поле перейти. Вот хороший пример того, как не надо толковать пословицы. В хитроумной статье Бориса Гаспарова о «контрапунктности» Доктора Живаго афористическим выражением жизненной философии героя романа

оказывается пословица: «Жизнь прожить — не поле перейти», — завершающая первое из стихотворений доктора Живаго — «Гамлет». На первый взгляд, и содержание пословицы, и ее несколько «лубочный» стиль вносят неприятный диссонанс в этот образец глубоко серьезной философской лирики. Однако само это стилистическое наложение характерно для философии и поэтики романа и точно описывается буквальным смыслом пословицы: «не поле перейти» — то есть не пройти по прямой, в линейном «унисонном» движении. Антитезой этой отвергаемой идеи служит в том же стихотворении образ тысяч звезд и/или глаз зрителей, сошедшихся на герое, — воплощение контрапунктного неслитного единства: