Отважное сердце - Робин Янг

— Я же говорил тебе не давать ей слишком много сладостей, — сердито проворчал он.

— Я и не давала, ваша милость, — пролепетала служанка.

Навре заметил на полу миску с недоеденным бульоном, который уже начал застывать по краям. Он с подозрением понюхал его.

— У нее была свежая еда, — заявила служанка, и в тоне ее проскользнула нотка негодования. — Я сама готовила ее. Это наверняка угощение чужеземцев. Или лихорадка.

Девочка застонала и откинула голову, и личико ее скривилось от боли. На шее и висках у нее вздулись синие жилы. Глаза превратились в щелочки. Епископ опустил миску на пол и с кряхтением полез наружу.

Согнувшись в три погибели, чтобы не задеть парус, он пробирался на нос судна, которое покачивалось на спокойной воде. Он споткнулся о чей-то щит, зашипел от боли и продолжил свой путь. Ударившись лодыжкой о край весла, он выпрямился и врезался головой в туго натянутый парус. Перешагивая через спящие тела, он упорно продвигался вперед. Судно покачнулось на высокой волне, и чья-то сильная рука подхватила его, когда он едва не кувыркнулся за борт.

— Осторожнее.

Навре пробормотал слова благодарности, адресуя их скоплению теней. Наконец, он пробрался на нос, где несколько мужчин, усевшись в кружок, потягивали медовуху и смеялись какой-то небылице, которую только что рассказал капитан.

Завидев епископа, капитан оборвал себя на полуслове:

— Ваша милость?

— Мы далеко от берега?

— Если поднимем парус на рассвете, то к полудню окажемся в Оркни.

— Мы должны попасть туда немедленно. — Навре понизил голос. — Принцесса больна.

Капитан нахмурился, потом кивнул:

— Я разбужу команду. Мы пойдем к берегу на веслах. — Он ткнул пальцем в одного из своих людей. — Свейн — целитель. Пусть он посмотрит малышку.

Когда епископ с целителем направились обратно на корму, на носу зазвучал судовой колокол, и капитан криками принялся подгонять команду, распорядившись поднять парус. По палубе прокатился негромкий шепоток. Принцесса больна.

Один из англичан, разбуженных суматохой, остановил епископа, когда тот пробирался обратно на корму.

— Что случилось? — спросил он по-латыни, поскольку оба знали этот язык. — Говорят, что девочка заболела. Мы можем чем-нибудь помочь?

— Вы можете молиться за ее здоровье, — ответил Навре, ныряя в каюту.

Команда налегла на весла, и судно двинулось сквозь ночь. Голова дракона сверкала в свете звезд. В каюте девочка металась по меховым одеялам. Она горела, как в огне, иногда принимаясь звать отца, а потом вновь погружаясь в зловещее молчание. В свете фонаря лицо ее казалось пепельно-серым. Целитель попытался напоить ее соленой водой, чтобы ребенка стошнило, очистив таким образом ее организм от любой отравы, которую она могла получить вместе с пищей, несмотря на все уверения служанки в том, что та была свежей. Но девочка слишком ослабела, чтобы пить. В конце концов, Свейну пришлось ограничиться тем, что он положил ей на лоб влажную тряпку, чтобы унять жар. Навре опустился рядом с принцессой на колени. Из сундука со своими вещами он достал распятие и теперь держал его над головой девочки в надежде отогнать демонов, которые могли кружить поблизости, а сам принялся молиться за ее душу.

Спустя несколько часов в западной части горизонта проступила темная полоса. Небо, усеянное звездами, понемногу светлело. При виде земли гребцы, усталые и измученные, обрели второе дыхание, и спустя некоторое время нос судна врезался в прибрежную отмель одного из Оркнейских островов.

Команда попрыгала за борт и потянула судно канатами за собой. В приливных волнах гребцы вытащили корабль на берег. Навре наклонился и поднял Маргарет на руки. Ее дыхание стало едва заметным, и вот уже несколько часов она не издавала ни звука. Боясь приближения смерти, он задал ей семь вопросов и совершил ритуал причащения. Кожа принцессы цветом напоминала холодный мрамор, верный признак того, что она пребывала уже в царстве теней. Он вынес ее на палубу, где рассветный ветерок ласково пошевелил малышке волосы. Свейн и служанка предложили ему свою помощь, но епископ отказался выпустить девочку из рук и осторожно сошел по сходням на берег.

Мужчины застыли в угрюмом молчании, пока епископ медленно брел по мелководью к берегу, и волны цеплялись за его накидку, стремясь утянуть назад, за собой. Английские и шотландские рыцари нестройной толпой шли следом, и лица их были мрачны. Когда епископ опустил девочку на сухой песок, голова ее бессильно откинулась ему на руки. Он внимательно вгляделся в ее лицо. Глаза Маргарет были широко открыты, она смотрела в светлеющее небо над собой, но уже ничего не видела.

— Умоляю вас, сэр Роберт! — восклицал монах, стараясь не отставать. — Не входите вооруженным в храм Господень!

Лорд Аннандейл не обратил на него никакого внимания, решительно шествуя к церкви, и легкий ветер трепал его накидку с синим львом. За ним шествовал граф Каррик в сопровождении десятка рыцарей. Все они тоже были при оружии. Граф многозначительно держал ладонь на рукояти своего широкого меча, а под накидкой и мантией тускло поблескивала кольчуга. В сгущающихся сумерках церковь окутывала легкая голубоватая дымка. Двери были закрыты, но в стрельчатых окнах виднелся мерцающий свет.

Роберт во все глаза смотрел по сторонам, пока они с Эдвардом шли вслед за дедом и отцом. На боку у братьев болтались мечи в ножнах, и оба были одеты в кожаные дублеты, пропитанные маслом и воском для придания им жесткости. Вдали, за зданием аббатства, Роберт разглядел склон горы Мут-Хилл, теряющийся в красноватых сумерках. Макушки деревьев, полукругом обступивших древнее место коронации, отливали червонной медью в последних лучах солнца. Но тут внимание юноши привлек один из рыцарей отца.

— Держитесь за нашими спинами, — обратился он к братьям, когда их небольшая процессия приблизилась к церкви.

Презрев мольбы монаха, лорд Аннандейл распахнул двери. Громкий гул голосов смешивался с лихорадочным блеском факелов. Когда створки дверей с грохотом ударились о стену, наступила тишина.

Роберт, переступив порог вслед за рыцарями, обнаружил, что на них скрестились взгляды двадцати или тридцати человек. Большинство из них он знал по ассамблее, состоявшейся в Биргеме пятью месяцами ранее: епископы Глазго и Сент-Эндрюсский, граф Патрик Данбар, граф Уолтер Ментейт и другие. Здесь же присутствовали и монахи-августинцы из аббатства, одетые в сутаны. За спинами толпы уходил в темноту неф, вдоль которого выстроились ангелы и святые с обращеными к алтарю каменными ликами.