Мой путь в рай - Дэйв Вулвертон

Пока они спорили, я нашел кое-что заставившее меня призадуматься: хромосом 4, систрон 2229, давал указание нейроглическим клеткам в коре головного мозга вырабатывать протеин, названный просто "модификатор поведения 26". По структуре этот протеин очень напоминал преграду в передаче нервных импульсов, вызывающую биогенетическую социопатию. Инженерам "Роблз" понадобилось изъять всего две аминокислоты. "Роблз" явно стремился понизить способность Абрайры сочувствовать другим, но сочувствие необходимо для выживания вида. Мать должна заботиться о детях, чтобы они дожили до зрелости. И инженеры "Роблз", очевидно, знали, что совсем устранять эту особенность нельзя. Мне не понравилось, что они стремились ее уменьшить.

Я запросил у компьютера сведения о модификаторах поведения и обнаружил их несколько. Семь из них были обозначены номерами патентов. Я понятия не имел, каков их эффект, потому что это за пределами моей области. Но я нашел один патент на семейство генов, разработанный не в "Роблз"; он был создан Бернардо Мендесом, и так как я знал о его работах в области инженерии биологического территориализма, я по ранней дате патента смог предположить природу модификации - биогенетический территориализм химер усиливался, чтобы они более склонны были к соперничеству. Это объясняло, почему Перфекто провел линии на полу, чтобы никто не покушался на его территорию. Я вспомнил слова Абрайры, что химеры для аргентинцев не опасны, пока те остаются в пределах своей страны, и это имело смысл: если химеры считают, что нарушается их территория, они сходят с ума от ярости. И из-за своей социопатии они, не задумываясь, уничтожают нарушителей. В прошлом я не обращал внимания на линии Перфекто. Теперь я решил избегать его территории, чтобы он не надумал сломать мне ноги. Мне пришло в голову, что химеры являются антитезой социалистам: вместо того чтобы уничтожать территориализм человека, Торрес решил усилить его. Может быть, Торрес создал химер специально, чтобы противостоять бактериологической войне, которую, по слухам, собирались начать социалисты. Однако это казалось маловероятным. Торрес начал свою работу за десять лет до того, как социалисты приступили к преобразованию своих народов. По крайней мере я задолго до этого слышал о работах Торреса. И я подумал: кого собирался создать "Роблз"? Совершенного человека или совершенного солдата?

Кончив с модификациями поведения, я снова обратился к физическим усовершенствованиям. Список их казался бесконечным. Несколько человек за это время заглядывали в лазарет за лекарствами, и мне приходилось отрываться и обслуживать их. Это заставляло меня беспокоиться. Рано или поздно кто-нибудь спросит, что мы тут делаем. Примерно через два часа я попросил компьютер напечатать все материалы об Абрайре, потом сказал своим компадрес:

- Я хотел бы изучить эти генные карты дома. Но эту часть пари мы, пожалуй проиграли. Химеры генетически, несомненно, превосходят самураев. Наши химеры должны быть сильнее, быстрее и умнее самураев.

Завала улыбнулся.

- Значит, я побил тебя в двух пунктах: самураи обучены не лучше нас и генетически не превосходят нас.

- Насчет генетики может оно и так, а вот относительно второго я не уверен, - возразил Гарсиа. - Надо будет завтра утром сходить в библиотеку и разузнать о первых годах их тренировки. Если их курсы самозащиты включают тренировки в симуляторе, как наши, тогда я заберу твои деньги. Гарсиа потянулся и зевнул: было уже поздно.

Все согласились, что Гарсиа прав, и пошли из комнаты. Мигель задержался, стоя рядом со мной, как часто стоял Перфекто. Он явно хотел остаться со мной.

Я похлопал его по спине.

- Иди с Гарсиа, мой друг, - сказал я. - Хорошо служи ему. - Это был приказ, произнесенный негромко.

Мигель посмотрел на меня печальными голубыми глазами и вышел, не сказав ни слова. Я видел, что он чувствует себя отвергнутым.

Мавро, Перфекто и Абрайра остались. Я видел, что Перфекто смотрит на меня. Очевидно, он знал, что Мигель привязался ко мне. И расстроился из-за того, что я отослал Мигеля.

Когда остальные вышли, Абрайра склонилась ко мне на плечо, ее шоколадные волосы коснулись моей щеки. Она сказала:

- У меня вопрос, дон Анжело. Человек ли я?

Я задумался. Вначале кажется очевидным, что она не человек. Тот, у кого такое количество усовершенствований, не может оставаться человеком. Как будто внешность служит у нее лишь плащом, под которым скрываются глубочайшие изменения. И, глядя в серебряную паутину ее глаз, я напомнил себе, что не должен считать ее человеком, не делать ошибки, относясь к ней как к товарищу. Это живое существо, столь же отличное от меня, как крыса отличается от собаки. Но если ее вопрос означает: "Могу ли я совокупляться с человеком и производить жизнеспособное потомство?" - а ведь именно это главный критерий того, принадлежит ли она к нашему виду, - вот тут я совершенно не уверен. Большинство усовершенствований, созданных "Роблз", незначительны и имеют исторические прецеденты, то есть они найдены у отдельных индивидуумов; следовательно, это черты бесспорно человеческие. Относительно конструкции молекул ее глаз я не был уверен. И попросил компьютер проверить, каковы будут результаты скрещения Абрайры и Гарсиа.

К моему удивлению, результат оказался позитивным: ее потомки унаследуют поразительный процент - 98%! - усовершенствований.

- Да, - сказал я ей.

- О, - заметила она, - а я думала нет. Я думала нет. - Это звучало очень грустно, и я решил, что она разочарована тем, что осталась человеком, а не стала кем-то гораздо лучше.

- Ну, не расстраивайся, - сказал Мавро. - Вспомни о всех великих людях, об Иисусе Христе и Симоне Боливаре.

Этой ночью я долго лежал без сна, думая о сражениях, через которые мы прошли; в каждом из них мы потерпели поражение. Я все еще дрожал после вечера, проведенного в симуляторе, и сцены схваток: вспышки плазмы, дугой изгибающейся в небе, мертвое тело, падающее у моих ног, - не давали мне уснуть. Но странное дело: хотя я был потрясен, я совершенно забыл об этом, изучая генные карты. Как будто тело решило отложить боль, пока не настанет время напомнить о ней. Я слушал неровное дыхание остальных и понял, что никто не спит, все испытывают то же, что и я. Постепенно дыхание Завалы и Мавро стало ровным, они негромко захрапели.

Каждую ночь на корабле в той или иной форме Тамара вторгалась в мои сны. Будет ли она сниться мне сегодня? Пусть это будет мирным сном. Я очень хотел увидеть ее в мирном сне. Часто думал, где она, как выздоравливает. Гарсон о ней позаботится. Но потом я понял, что мне все равно. Умрет ли она. Будет ли жить. Что это для меня значит? У меня хватает своих забот. Почему я по-прежнему хочу отыскать ее, приласкать, словно она мой ребенок?

Я начал погружаться в беспокойный сон, которому мешали какие-то звуки. Проснувшись, я сначала подумал, что это Перфекто заговорил во сне. Но он заговорил очень тихо, невнятно, без выражения, так что со стороны можно было подумать, что говорит он действительно во сне.

Он сказал:

- Я помню, когда тебе было шесть лет, ты ускользнула из поселка, чтобы поиграть с Нито Диасом и его братом. Они толкнули на тебя груду досок и ушли, оставили тебя кричащей. Они решили, что ты умрешь, и это показалось им забавным. И когда мы тебя нашли, ты была вся в крови.

- Они были дети, - ответила Абрайра. Я не слышал, чтобы они так говорили. По ночам слышал только, как храпел Завала и Перфекто изредка звал во сне жену. Интересно, сколько таких ночных разговоров я пропустил.

- А когда тебе было двенадцать и ты пошла к мессе, а священник выбросил тебя, он тоже был ребенком?

- Это была его церковь.

- Церковь Бога, - поправил Перфекто. - Я не стану напоминать тебе обо всем. Но я видел в новостях сообщения о том, как ты убила трех парней метисов.

- Трех насильников. Полиции было все равно, что метисы сделали с химерой.

- Ты изуродовала их тела. Это не просто месть. Это ненависть. Поиск. Почему ты отрицаешь, что ненавидишь людей? Тебе это ничего не дает. Я не прошу тебя сдержать свою ненависть к ним. Но не нужно ненавидеть себя за то, что ты одна из них.

Абрайра издала сдавленный звук, словно всхлипнула. Я удивился: она всегда казалась такой сильной, лишенной эмоций.

- Я не человек, - сказала она. - Мне никогда не позволяли быть человеком. И теперь я не буду человеком.

- Значит, ты признаешь, что ненавидишь их.

- Да. Иногда.

- А меня? - спросил Перфекто. - У меня восемь детей от жены, а она человек. Я тоже человек.

- Не играй со мной семантикой. Если ты рожден в пробирках поселка, ты химера. Таково единственное определение, по которому чилийцы охотились за нами после революции. Если бы ты отвез своих восьмерых детей в Чили, чилийцы убили бы тебя вместе с ними.

- Это правда, - сказал Перфекто. - Но я говорю тебе все это, только чтобы подчеркнуть: разделительная линия между людьми и химерами очень тонка. Ты стоишь на этой линии и говоришь: буду химерой, а не человеком. Но выбор был сделан твоими создателями инженерами, сама ты не можешь его делать.