Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

К тому времени, как собрались все цари и царицы, Ламашиззар уже шесть месяцев покоился в своей усыпальнице. Вместо погребальной процессии приехавшие правители приняли участие в торжественном ритуале поминовения, проведенном в некрополе к северу от города, а последующие шесть дней посещали долгие послеобеденные совещания и пышные пиры, которые устраивались в большом дворцовом саду.

Гости во время этих совещаний пытались выяснить, насколько успешными оказались их частные переговоры с царицей, и определить свое положение относительно остальных правителей. Но каждый скоро обнаружил, что, как бы жестко он ни пытался навязать свой план действий, ни один не сумел оказаться в более удачной позиции, чем остальные. На их сильных и слабых сторонах очень ловко играли, чтобы создать статус-кво, при котором каждый город оставался стабильным и процветающим только в том случае, если выполнял свои обязательства перед Ламией.

Неферата сумела туго затянуть сеть торговых и долговых обязательств, задуманную еще Ламашептрой и воплощенную в жизнь его сыном Ламашиззаром, и все же поймать великие города в западню. И ни один из правителей Неехары не мог сказать, как именно это произошло. Они почуяли опасность, когда собирались ехать в Ламию, они интриговали и продумывали различные способы, чтобы противостоять этому, но вся их хитрость оказалась пшиком, столкнувшись с уловками и ухищрениями коварной и обольстительной царицы Ламии.

К концу шестого дня всем приехавшим правителям стало ясно, что они прибыли в Ламию не только для того, чтобы проститься с царем, но еще и для того, чтобы официально оформить превращение города в центр благосостояния и могущества Неехары.

Во время частных встреч, нередко выпив лишнего, царственные гости унылым шепотом признавались друг другу в своем смятении. Они совершенно не понимали, как могли рухнуть все их ловкие планы, составленные против неискушенной царицы, ведущей монашеский образ жизни.

Правители Разетры и Ливары внимательно слушали, но свои подозрения держали при себе.

Зал Царей сверкал, как сокровищница, в косых лучах послеполуденного солнца. Пятеро великих царей и цариц выложили свои дары на блестящий мраморный пол у подножия высоких базальтовых статуй, обрамлявших длинный проход, ведущий к ламианскому трону. Не меньше восьми утраченных богов Неехары смотрели сверху вниз на просителей при дворе. Ближе всех к огромным двойным дверям зала стояли первые двое — неумолимый Джаф с шакальей головой, носитель смерти, и безликий, в капюшоне, Усириан, который судит души умерших. В шестидесяти шагах дальше львиноголовый Гехеб, бог земли и даритель силы, стоял напротив Пхакта, ястреболикого вершителя правосудия. Еще через шестьдесят шагов, у подножия широких ступеней, ведущих к трону, высилась чувственная Баст с лицом кошки, дарительница любви и красоты; ее кошачьи глаза лукаво смотрели через зал на изящного Тахота, дарителя знаний и хранителя закона. И наконец, возвышаясь над троном с двух сторон, стояли богиня-покровительница Ламии Асаф, дарительница магии и создательница священного соглашения, и могущественный Птра, бог солнца и отец всего сущего.

Стражи трона смотрели на запад, в сторону моря. Солнечный свет струился сквозь высокие прямоугольные отверстия, сделанные над входом в зал, и статуи купались в этом золотистом свете. Только большой тронный зал в Кхемри мог когда-то соперничать с роскошью и царственным великолепием этого зала. А сейчас ему не было равных в стране. Большой трон Ламии, сделанный из того же тонковолокнистого темного дерева, что и трон, стоявший когда-то во дворце в Кхемри, впечатлял. По легенде, его привезли из самых дальних уголков южных джунглей во время Великого Переселения человечества. Трон был глубоким, с высокой спинкой, весь в извилистых линиях и изгибах. Складывалось впечатление, что он просто вырос, а не сделан рукой человека. Его толстые круглые подлокотники, гладкие и лоснящиеся, были отполированы поколениями царственных рук. Неферата положила ладони на теплые подлокотники, откинулась на спинку древнего трона и внимательно всмотрелась в приближающиеся фигуры имперской делегации. Даже на расстоянии ста шагов она чувствовала, как им неуютно, — дыхание с тонким присвистом вырывалось из плотно сжатых губ, десятки обутых в туфли ног шаркали, почти не отрываясь от пола.

Для этой встречи царица выбрала самые богатые одежды: платье из нескольких слоев насыщенного шафранного цвета с вышивкой золотом и тысячами крохотных жемчужин. Кушак из золотых нитей и лазурита опоясывал ее тонкую талию, широкое ожерелье из золотых пластин покоилось на алебастровой шее. Ее роскошные волосы подняли вверх и закрепили золотыми шпильками и нитками жемчуга, на изящные запястья надели широкие золотые браслеты. В сгибе левой руки покоился скипетр Асаф — тяжелый жезл из цельного куска золота в форме двух извивающихся аспидов, покрытых крохотными чешуйками из оникса. Лицо прикрывала холодная безжизненная золотая маска. Неферата надела ее в первый раз после того, как восстала со своего смертного ложа, решив, что строящие козни варвары с дальнего Востока ничего другого не заслуживают.

Солнечный свет отражался от полированной поверхности маски, слишком яркий, чтобы на него смотреть. Неферата ощущала солнечные лучи на обнаженных руках, но испытывала всего лишь легкий дискомфорт — так отступает боль после укуса хиксы. Даже Нагашу и его бессмертным приходилось избегать обжигающих лучей Птра, но царица обнаружила, что солнце не причиняет ей вреда. Она ничем не походила на некроманта и его приспешников: каким-то образом она заново родилась в тигеле, где плавились яд, колдовство и смерть. Взаимодействие яда сфинкса с силой эликсира и ритуалов Архана превратило ее в существо из плоти, недоступное смерти.

Она была не просто бессмертной. Неферата стала подобна самой Асаф, и все тайны мира лежали у ее ног. Она ощущала, как солнце движется по небу, чувствовала ритм приливов сквозь камни у себя под ногами. Она ощущала присутствие каждого человеческого существа в этом зале для приемов, от членов личного Совета, стоявших у подножия трона, до принца Поднебесного Дома и его свиты и даже бесстрастных царских стражей, охранявших зал с той стороны двери. Она слышала каждое движение, чуяла запахи их кожи и ощущала богатый, сладкий вкус крови, бежавшей по их жилам.

Кровь, всегда кровь — вот что было главным у нее в мозгу. Если и имелось хоть какое-нибудь слабое место в ее новом существовании, это была бесконечная жажда человеческой крови. Она являлась источником ее могущества, в тысячу раз чище и мощнее, чем жалкий отвар Нагаша, но стоило царице напиться досыта, как она тут же начинала жаждать еще. Неферата уже выяснила, что для поддержания сил ей необходимо пить кровь каждую ночь. К счастью, в ее полном распоряжении имелся целый город человеческих душ, и она знала, что недостатка в крови не будет. Царица вяло улыбнулась под суровыми изгибами своей маски и всмотрелась в юное, красивое лицо принца Ксиана с ледяной напряженностью голодной львицы. На его лице застыло выражение рассчитанного презрения. Он и его свита, не дойдя дюжины шагов до личного Совета царицы, внезапно остановились, словно только сейчас заметили ламианских аристократов. Как и раньше, Потомка Небес сопровождали раболепный переводчик, несколько высокомерных чиновников и безмолвная спокойная молодая женщина, лицо и руки которой были выбелены в точности как у Нефераты. Царица не знала, жена это князя или просто любимая наложница. Незнакомка сцепила руки на талии, а взгляд устремила в точку сразу за каблуками Ксиана.