Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

— Посмотрите на девочку, — сказал Альбус Дамблдор. — Смотрите на неё, смотрите, на какой ужас вы её обрекаете! Она... — голос старого волшебника оборвался. — Она боится...

Сыворотка правды, должно быть, выветрилась, потому что лицо Гермионы Грейнджер уже не было обмякшим, оно исказилось, её руки и ноги зримо дрожали в цепях, словно она пыталась бежать, бежать из этого кресла, но была вдавлена в него тяжестью большей, чем зачарованные металлические звенья, сковавшие её. Затем с судорожным движением шея Гермионы дёрнулась, голова повернулась достаточно, чтобы её глаза встретились с...

Она смотрела на Гарри Поттера, и хотя она не произнесла ни слова, было абсолютно понятно, что она говорила.

— Гарри

— помоги мне

— пожалуйста

И в Древнейшем зале Визенгамота зазвенел ледяной голос, холодный, как жидкий азот, слишком высокий, ибо исходил от слишком юного человека, и этот голос произнес:

— Люциус Малфой.

***

Собравшиеся в древнем священном зале Визенгамота начали переглядываться в поиске источника голоса. Они далеко не сразу поняли, кому принадлежал этот голос. Да, он был тонок, да, слова прозвучали недостаточно звучно, но всё равно никто бы не подумал, что этот голос принадлежит ребёнку.

Только когда лорд Малфой заговорил в ответ, остальные осознали, куда нужно смотреть.

— Гарри Поттер, — Люциус Малфой не стал изображать поклон.

Все взгляды устремились на мальчика с растрёпанными волосами, который стоял рядом с плачущей пожилой ведьмой. Даже стоя, он был ей всего лишь по грудь. На мальчике была короткая официальная чёрная мантия. И только обладатели очень зорких глаз могли через весь зал разглядеть под его торчащими в разные стороны волосами знаменитый ужасный шрам.

— Эта глупость не достойна вас, Люциус, — произнёс мальчик. — Двенадцатилетние девочки не идут на умышленные убийства. Вы — слизеринец, причём умный слизеринец. Вы понимаете, что это вражеский план. Кто бы за всем этим ни стоял, Гермиону Грейнджер поставили на игровую доску силой. От вас, безусловно, ожидали, что вы поступите именно так, как вы поступаете сейчас — если не учитывать, что Драко Малфой должен был быть мёртв, и на вас бы уже не действовали никакие доводы. Но он жив, а вы — в здравом уме. Почему вы соглашаетесь с намеченной вам ролью в плане, который должен был стоить жизни вашему сыну?

Судя по лицу Люциуса, внутри него бушевал шторм. Казалось, он сейчас взорвётся, и с его губ сорвется что-то непредсказуемое. Он как будто попытался заговорить, потом сделал ещё одну попытку что-то произнести, проглотил три неслышимых фразы, прежде чем всё-таки сказал:

— План, говорите? — Лорд Малфой с трудом контролировал собственное лицо. — И чей же это план, в таком случае?

— Если бы я это знал, я бы сообщил, причём гораздо раньше, — ответил мальчик. — Любой одноклассник Гермионы Грейнджер скажет вам, что она наименее вероятная убийца. Она действительно помогает пуффендуйцам делать домашние задания. Это неестественное событие, лорд Малфой.

— План... или не план... — голос Люциуса дрожал, — это грязнокровное отродье коснулось моего сына, и потому я с ней покончу. Вы должны прекрасно это понимать, Гарри Поттер.

— Утверждение, что Гермиона Грейнджер действительно применила Охлаждаюшее кровь заклинание, мягко говоря, сомнительно. Я не знаю точных обстоятельств произошедшего, и какие были при этом задействованы заклинания, но простого обмана было бы недостаточно, чтобы заставить её пойти на это. Она действовала не по своей воле и, возможно, не действовала вовсе. Ваша месть направлена в неверном направлении, причём осознанно. Не двенадцатилетняя девочка заслуживает вашего гнева.

— И почему вас заботит её судьба? — голос Люциуса Малфоя стал громче. — В чём ваша выгода?

— Она мой друг, — ответил мальчик, — и Драко тоже мой друг. Не исключено, что этот удар был направлен на меня, а вовсе не на Дом Малфоев.

На лице Люциуса опять дёрнулись мускулы.

— А теперь вы лжёте мне — как вы лгали моему сыну!

— Верите вы или нет, — тихо сказал мальчик, — но я лишь хотел, чтобы Драко знал правду...

— Довольно! — крикнул лорд Малфой. — Довольно лжи! Довольно ваших игр! Вы не понимаете... вы никогда не поймёте, что для меня значит сын! В этот раз я не откажусь от мщения! Ни за что! Хватит! За кровь, которую эта девчонка должна дому Малфой, она отправится в Азкабан. А если я когда-нибудь узнаю, что её направляла ещё чья-то рука — пусть даже ваша — эта рука тоже будет отрублена! — Люциус Малфой вскинул над головой свою смертоносную серебряную трость и обнажил зубы, словно волк, встретившийся с драконом. — И если вы не можете сказать ничего лучше — молчите, Гарри Поттер!

* * *

Несмотря на лёд тёмной стороны, у Гарри в висках стучала кровь. Он слишком боялся за Гермиону. Часть его хотела наброситься на Люциуса и уничтожить его на месте за презрение и тупость... Но у Гарри не было силы, в Визенгамоте у него не было даже одного голоса...

Драко упоминал, что Люциус по каким-то неизвестным причинам боится Гарри. И сейчас он читал это на лице лорда Малфоя по тому, как оно было напряжено. Чувствовалось, что Люциусу потребовалась вся его храбрость, чтобы сказать Гарри замолчать.

И потому, отчаянно надеясь, что у его слов будет какой-то смысл, Гарри холодным и смертоносным голосом произнёс:

— Такими действиями вы обретёте мою вражду, Люциус...

Кто-то из сидящих на нижних рядах на той стороне Визенгамота, которая, очевидно, принадлежала сторонникам чистоты крови, рассмеялся — он не видел лица лорда Малфоя и смотрел только на мальчика. Смех подхватили и другие люди в фиолетовых мантиях.

Лорд Малфой смерил Гарри надменным взглядом:

— Если вы хотите вражды Дома Малфоев, дитя, вы её получите.

— В самом деле, — заговорила женщина в слишком розовом макияже. — Мне кажется, всё это уже слишком затянулось, как вы думаете, лорд Малфой? Мальчик пропустит уроки.

— Действительно, — ответил Люциус Малфой и снова повысил голос. — Я призываю голосовать! Пусть открытым голосованием Визенгамот признает за Гермионой, первой Грейнджер, долг крови перед Благородным и Древнейшим Домом Малфоев за покушение на убийство его последнего сына и пресечение всего рода!

Руки взлетали вверх одна за другой, и секретарь, сидевший на нижнем ярусе, начал делать пометки на пергаменте, чтобы их сосчитать. Но было очевидно, к чему пришло большинство.

И Гарри мысленно закричал, неистово призывая на помощь любую часть себя, которая смогла бы предложить выход, стратегию, идею... Но ответа не было, не было ничего, он выложил последние карты и проиграл. И тогда последним безумным усилием Гарри бросился в объятия своей тёмной стороны, втолкнул себя в свою тёмную сторону, хватаясь за её смертельную ясность мысли и предлагая ей всё, что угодно, если она сможет решить эту задачу. И наконец на него снизошло смертоносное спокойствие, истинный лёд всё же ответил на его зов. Покинув пределы охвативших его паники и отчаяния, мозг Гарри начал перебирать все известные факты, вспоминать всё, что он знает о Люциусе Малфое, о Визенгамоте, о законах магической Британии. Его глаза осмотрели ряды кресел, каждого человека и каждый предмет в поле зрения в поисках возможности, за которую можно ухватиться...