Упивающийся - FaVn

Да что там, Арата даже толком не слушал и не смотрел на некомат и Ханакай через воронов, лишь убедился в своём зрении на них, а информацию про задержку последней в Аду ему передал ворон в качестве важного факта. Только вот как тогда быть с интересной информацией о себе? Скрыть её не выйдет, да и опять же, сам парень не хотел врать о таком, а говорить всё открыто… А как? Что-то вроде: «Курока, Широне, приветик. Как дела? Вы как всегда прекрасны. О, кстати, я поглотил ещё одну НЁХ, так что теперь я вижу всё вокруг в виде сгустков мясистой плоти, но вы не волнуйтесь, вас это не касается. Вы обе для меня по-прежнему прекраснейшие сознания этой вселенной». Так что ли? Звучит может и забавно, но сама ситуация крайне далека от этого.

— Я уже стал одним из самых опасных и сильных существ в этом мире, но при этом боюсь говорить со своей девушкой и её сестрой о своих проблемах и их реакции на это. — на лице Араты возникла ироничная усмешка. — Тоже мне кандидат в концепции блин. Трус каких поискать, просто боюсь не очевидного. Ха-ха-ха. — парень начал посмеиваться от собственных слов. — Почему мне так хочется хохотать от этого?

Сидя на алой траве, облокотившись спиной к дереву с такой же алой листвой, Арата засмеялся, словно какой-то психопат (хотя нифига не «словно»). Он сам не мог разобраться в причине своего смеха, ведь ему не было весело. То ли от понимания всей абсурдности своего существования, то ли от метавселенской иронии, то ли просто из-за приступа уже родного для себя безумия, но он никак не мог прекратить этот приступ. Ему не хотелось смеяться, но и остановиться он не мог, оглашая Эдельвудский Лес яростным эхом, от которого этот мир едва не сотрясался в такт хохоту своего хозяина. Неизвестно как долго Арата смеялся, да и здесь это не имело никакого значения, но вот, закрыв лицо руками, ему наконец-то удалось унять свою реакцию. Хотя полубезумная улыбка не спешила слазить с его лица.

— Какой абсурд. — говорил Арата в никуда. — Какой же это всё абсурд. Какой безумный мир это допустил? А, ну да, точно. — парень наконец-то выдохнул и показал относительно спокойное лицо. — Хорошо хоть Офис этого не видит, иначе бы было ещё более стыдно.

В последнее время Арата и так замечал свою всё более растущую зависимость от Бесконечности, а уж теперь, когда хоть сколько-то значимых ему людей можно по пальцам пересчитать… И ведь Офис бы его не осуждала за это, скорее порадовалась бы за искреннюю любовь своего ученика.

— «Хм, искренняя любовь. А ведь если так подумать… Вспоминая наш с ней диалог по душам с объятиями… Смешно, я ведь действительно в каком-то смысле признался ей в любви, получив при этом взаимность». — начал думать Арата. — «Любовь… Безумная, больше подходящая на нездоровую одержимость и зависимость любовь. А ведь если так подумать… Я никогда и не смотрел на своё отношение к ней с такой стороны».

Тема любви в целом была для Араты крайне своеобразной вещью. Любил ли он например Куроку и своих родителей? Однозначно. Все они были дороги ему, и к той же Куроке он испытывал романтические чувства, есть только один вопрос. А что для Араты любовь с романтическими чувствами и является ли это тем самым чувством? Как ни крути, а Арата признавал себя шизофреником, и привязанность у него была соответствующая. Свои нынешние чувства к родителям и Куроке в частности он мог назвать скорее одержимостью, хоть и с некоторыми отличиями, так можно ли назвать это любовью? Возможно, хоть это и явно не норма.

И как тогда ему понимать именно романтическую любовь? Желанием секса с объектом этой любви? Очень спорный нюанс, даже без учёта шизофрении Ишимуры. В его понимании желание с кем-то переспать не было признаком любви, ведь тогда и изнасилование можно причислить к этому. Скорее Арата относился к этому как к проявлению похоти, хоть и признавал в этом исключения. Хотел ли при этом Ишимура заниматься подобным с Курокой? Скажем так, он точно не был против, но и главным это не было. Парню просто было хорошо рядом с ней, и он надеялся, что это чувство взаимно. Поэтому вопрос по-прежнему оставался актуальным.

Можно ли назвать нынешнее отношение Араты к Куроке той самой любовью? Сам Арата считал так, хотя и понимал ненормальность своей любви, но тогда наставал ещё один, крайне щекотливый и, учитывая мир, ироничный вопрос, над которым парень никогда и не думал. А кого он в действительности любит? Как ни крути, но тот диалог с Офис… Можно ли назвать их взаимоотношения любовными? Да и если так подумать, то Ханакай…

— Хммммммммм. — Арата глубоко вздохнул. — Курока точно убьёт меня за это, и вполне заслуженно. — взгляд парня упёрся в небо. — Забавно получается. Я особо никогда не задумывался о романтических чувствах в этом мире, не считая Куроку конечно, а сейчас буквально начинаю осознавать, что люблю не только её. Было бы смешно, не будь так дико и сложно. Ха, а ведь я там ещё что-то в сторону Хёдо о похоти и лицемерии говорил, в итоге же сам хорош. — Арата прикрыл глаза. — И… что мне со всем этим делать?

Разумеется никакого ответа Арата не получил, ибо, не считая Стаю, был в Эдельвудском Лесу совершенно один. Да и едва ли кто-то сейчас смог бы дать ему вменяемый ответ.

— Мало мне Проклятия Плоти, так теперь ещё и вопросы о моём отношении к небезразличным мне девушкам возникли. Как же вовремя. — Ишимура устало потёр глаза. — Хммммммммм. За-ши-бись. Так, для начала, пора прекратить прятаться и наконец-то вернуться домой, я и так слишком долго это оттягивал. Пока что я просто хочу увидеть Куроку, а всё остальное подождёт.

Наконец-то поднявшись на ноги Арата решился покинуть Лес и вернуться в Куо. С учётом проведённого здесь времени он и так пробыл вне его слишком долго, а потому собирался это исправить. И вот вид алой природы сменился на когда-то привычную Ишимуре обстановку, которая ныне виделась ему в совершенно ином свете. Деревья, кусты и трава в парке походили на кровавые поделки художника-маньяка, когда-то голубое небо было бордовым, почти чёрным, здания и тротуар будто покрыты кровавым слоем, а люди… принять их за таковых сейчас было просто невозможно. Ходячие сгустки плоти с