Гайдзин - Джеймс Клавелл

Не будь глупым. Тебе совершенно ни к чему возвращаться сегодня. Все бумаги к завтрашней встрече с Ёси готовы, копия договора на японском и английском лежит в портфеле Крошки Вилли, проверенная и перечитанная сегодня днём ещё раз. Согласованный план боевых действий против Сандзиро, даймё Сацумы, готов и ожидает в сейфе подписи его и Кеттерера. Я встану с рассветом, сверкающий и чистый, как только что отчеканенная золотая гинея, после шока с Хирагой и ещё большего шока с Райко я могу себя побаловать. Он улыбнулся, шока — как это похоже на японское со ка. Глубокий довольный вздох — добрый старый Накама, то есть Хирага. Он зевнул и закрыл глаза. И придвинулся теснее. Фудзико не проснулась, но раскрылась ему навстречу.

В другой части обширного сада Хинодэ нетерпеливо ждала Андре. Райко предупредила её, и теперь он должен был появиться с минуты на минуту; она чувствовала, что почти заболевает от радостного предвкушения.

Райко сидела нахохлившись в своих покоях и пила саке. Скоро она перейдет к бренди и забвению, напиток, как водоворот, унесет с собой все её дурные мысли: её страх и ненависть к Хираге и её надежды на него, ужас по поводу Мэйкин и благоговение перед её местью перемешивались одно с другим после каждой опорожненной чашечки.

На другом конце сада, спрятанный в неприметном домике, Хирага сидел в классической позе лотоса и медитировал, чтобы прогнать жуткую головную боль, вызванную известием о Кацумате и беседой с Тайрером. Скоро должен вернуться Акимото. Тогда он решит, как ему быть с Такэдой.

По ту сторону соседней изгороди, в домике, стоявшем в саду чайного дома Цветущих Вишен, Акимото сидел вдрызг пьяный от саке. Расположившийся напротив него и пьяно раскачивавшийся из стороны в сторону Такэда рыгнул и сделал большой глоток пива. Акимото, уже ничего не видя перед собой, наливал себе из новой бутылочки до тех пор, пока та не выскользнула из его пальцев. Его голова постепенно склонилась на руки. Он захрапел. Такэда улыбнулся, он не был и вполовину так пьян, как притворялся.

Удостоверившись, что Акимото спит, он отодвинул сёдзи, а потом аккуратно закрыл за собой. Ночь была холодной, ветер с юга дул сильный и устойчивый. Тугая струя воздуха хлестнула его по бокам, ероша густую щетину волос на голове, к которой он никак не мог привыкнуть. Он яростно почесался, осматривая ту часть сада, которая была ему видна. Из другого домика вышла служанка с подносом и заторопилась к главному дому. Вдалеке слышались пьяное пение мужчин и звуки сямисэна. Где-то залаяла собака. Когда служанка исчезла, он надел темную теплую куртку, засунул мечи за пояс, вступил в свои соломенные сандалии и быстро побежал по дорожке, свернул на другую, потом свернул ещё раз и оказался возле изгороди. Здесь, под кустом, он устроил тайник. Пять бомб, которые они изготовили вместе с Хирагой, с запалами различной длины.

Бомбы были сделаны из двух кусков гигантского бамбука, связанных вместе, в треть ярда длиной и в половину этого толщиной. Один стакан был туго набит принесенным Кацуматой порохом, другой — залит маслом, оба были плотно закупорены. Такэда быстро вставил в три бомбы самые длинные запалы, какие у него были, около одной свечи времени горения каждый — почти два часа. Запалы они изготовили из хлопчатобумажной веревки, пропитанной раствором пороха и высушенной. В две оставшиеся бомбы он вставил запалы вдвое короче.

Последний взгляд на небо. Облака быстро летели, гонимые ветром. Хорошо. Он взял две бомбы с длинными запалами и исчез, полностью слившись с темнотой. Через потайную дверь в ограде он проник в сад Трех Карпов, который находился южнее Цветущих Вишен, и направился к самому южному домику в саду, поднятому, как и все они, на полметра над землей на столбах. Домик был занят и освещен изнутри. Он осторожно пробрался под него и, щелкнув кремнем, поджег запал — шум ветра поглотил все звуки. Фитиль загорелся. Над его головой раздались женские шаги, и он замер. Послышался звук отодвигаемой двери-сёдзи. Через несколько секунд дверь снова закрылась.

Опавшие листья, наваленные на тлеющий запал, скрыли его почти полностью, и Такэда опять пустился в путь, тень среди других теней — и тут же нырнул в кусты, увидев приближавшегося по дорожке гайдзина. Человек прошел мимо, не заметив его, и Такэда снова выбрался на тропу и побежал к главному дому. Вторая зажигательная бомба была с той же аккуратностью пристроена под ним.

Теперь он вернулся назад через дверь в ограде, избежал встречи со слугой, подождал, пока мимо грузно прошествует старая располневшая прислужница, добрался до тайника, забрал из него последнюю бомбу с длинным запалом и снова заторопился прочь. Эту бомбу он поджег и положил под своим собственным домом, в котором раскатисто гремел храп Акимото. Губы Такэды растянулись в улыбке. В последний раз он бросился назад к тайнику, не чуя под собой ног и покрытый потом. Пока что все идет по плану Ори. Хирага заражен идеями гайдзинов. Как и Акимото. Он, Такэда, сохранил чистоту духа. Он сделает это один.

С оставшимися бомбами он пересек сад и перелез через ограду в соседний, потом ещё в один, и вот он увидел тайный колодец. Он быстро спустился вниз, поместив крышку на место над головой и зная, что Хираги внизу нет и ему нечего бояться.

Оказавшись в безопасности подземного хода, он облегченно вздохнул и зажег масляную лампу. Кругом в беспорядке были разбросаны постель Хираги и некоторые из его вещей. Заплечный мешок Кацуматы с металлическими бомбами лежал под одеялом. Он добавил к ним две свои, закинул мешок на плечо и поспешил вглубь тоннеля. Вскоре путь ему преградила вода. Он быстро разделся и связал одежду в узелок.

Вода была ледяной, и у него сразу перехватило дыхание. Когда он достиг самого узкого участка, где потолок опускался совсем низко и он едва не касался его головой, вода поднялась почти до подбородка. Лишь с большим трудом, изо всех сил напрягая немеющие руки, ему удавалось удерживать лампу и мешок с бомбами над её поверхностью. Выбравшись из воды на другом конце, он торопливо оделся, дрожа от холода и ругаясь: впереди было ещё столько дел. Ладно, начало положено. Скоро он закончит свой труд и тогда будет жить вечно. Вспыхнувший в груди огонь согрел его и прогнал озноб.

В самом конце подземного хода, там, где железные скобы вели наверх, а колодец исчезал внизу, он остановился, чтобы отдышаться. Теперь наверх. На одной из ступеней он поскользнулся и едва не сорвался вниз, но удержался, нащупал скобу ногой и на некоторое время замер неподвижно, ожидая, пока успокоится сердце. Снова вверх. С огромной осторожностью он отодвинул разбитую крышку в сторону и выглянул наружу. Ничейная Земля была пустынна. Пьяный Город жил своей жизнью, народ бражничал, отовсюду раздавались крики и пьяное пение, несколько человек, пошатываясь, брели по узким улочкам невдалеке, на них лаяли собаки.