Пушкарь (сборник) - Юрий Корчевский

– И он здоров?

– Как бык.

– Мой тебе совет – присмотрись теперь и к нему.

Управляющий покачал головой и вышел, вернувшись вскоре с невзрачным синьором небольшого роста.

– Вот слуга, о котором ты просил. Используй его, я же пошёл отдать указания.

Управляющий ушёл.

– Как тебя звать?

– Тонино, синьор.

– Меня – Юлий, – я назвался на итальянский манер. – Пойди на рынок, купи сарацинского зерна – так называли в эти времена рис – яблок и вина.

– Синьор, всё это есть в дворцовых кладовых.

– Мне сказали, что ты расторопен и не задаёшь глупых вопросов.

Тонино кивнул и ушёл. Теперь мне оставалось только набраться терпения.

Не успел уйти Тонино, как распахнулись двери, и вошёл управляющий, а за ним слуги внесли узкую деревянную кровать, перину и подушку.

– Куда ставить?

Я показал в угол. Следом вошёл слуга, неся два бронзовых ведёрка с чистой водой. Через час прибежал запыхавшийся Тонино – принёс рис, яблоки и кувшин вина.

– Вино-то хоть приличное?

– Отменное, синьор, – уверил Тонино, знающий толк в винах.

Я навёл в серебряной чаше вина пополам с водой и напоил им сына дожа – его звали Эмилио. Надо восполнить обезвоживание организма, иначе возможно сгущение крови, тромбозы, закупорка сосудов и инфаркты внутренних органов.

Эмилио выпил жидкость с жадностью и даже удовольствием.

Часа через два доставили толчёный древесный уголь, серу и морскую воду.

Я ложкой скормил Эмилио чуть ли не половину угля, давая запивать вином с водой. Если моя догадка насчёт хронического отравления мышьяком верна, то надо вывести яд из организма и не дать попасть ему в тело вновь.

В конце процедуры Эмилио взмолился:

– Я не могу уже больше пить!

Я согласился, дал ему передохнуть с полчаса и но потом настоял, чтобы он выпил толчёной серы, опять запивая вином. Конечно, сера не унитиол – препарат, применяющийся при отравлениях тяжёлыми металлами, но сера связывает соли тяжёлых металлов в кишечнике. Конечно, не бог весть что, но лучше, чем совсем ничего.

За день я скормил Эмилио весь уголь.

Дважды слуги приносили еду на подносе, но я не давал её парню и не ел сам, приказав Тонино сварить на воде рис, причём сварить самому и не отлучаться от плиты ни на миг. Рис был тонким и длинным, как для плова, и получился неплохим. Правда, он был коричневатым, неочищенным, да оно так, может быть, и лучше. Буду кормить его сам пищей, купленной слугой на рынке. Так меньше шансов, что подсыплют яд.

Правда, есть ещё и другие способы: например, высыпать немного – щепотку всего – мышьяка над пламенем горящей свечи. Образовавшиеся ядовитые пары тоже сделают своё чёрное дело. Потому я и кровать для себя попросил поставить в комнате наследника, чтобы ночью никто не смог войти незамеченным. Придётся самому и на диете посидеть, и недоспать, но дело сделаю. Конечно, хорошо бы ещё отравителя вычислить, но это уже – дело чести управляющего.

Два дня для самочувствия Эмилио прошли без видимых изменений. Я уж в душе волноваться начал, но на третий день наступило заметное улучшение – прекратились рвота и понос, наследник сел в постели и дрожащей от слабости рукой поел сам – до этого мы его кормили.

Вскоре пришёл управляющий – видимо, Тонино успел доложить о наступившем улучшении. Управляющий выразил надежду на выздоровление и спросил – что ещё надо? Мы оговорили разные мелочи. В случае нужды мне разрешили ходить по дворцу в сопровождении Тонино, а у дверей наследника поставили круглосуточную охрану – двух гвардейцев. Обычно во дворце стража стояла только у дверей дожа.

Прошло ещё два дня. Эмилио уже мог вставать с постели и с моей или Тонино помощью делал несколько шагов. Потом, обессиленный, падал на кровать. Но и это уже был успех – до лечения он и с кровати не поднимался. Конечно, при хроническом отравлении тяжёлыми металлами, такими как мышьяк, ртуть, висмут, свинец, всегда в большей или в меньшей степени поражаются почки. Но это будет ещё не скоро, может быть – через год, через два. Моя же задача – поднять его на ноги сейчас.

Эмилио уже смотреть не мог на рис и толчёный древесный уголь, но подчинялся, не капризничал, сам чувствуя эффект от лечения. Я расширил диету за счёт фруктов. Их Тонино тоже покупал на рынке, причём я строго-настрого наказал ему не покупать продукты дважды у одного и того же продавца.

А ночью, неожиданно для меня, попался-таки отравитель! Восстанавливая ночные события, я думаю – до него дошли слухи, что здоровье наследника улучшается, и он решил устранить меня.

А дело было так. Мы с Тонино шли вечером на кухню – подогреть воду. Поскольку путь был уже мне знаком, я шёл впереди, а Тонино – следом, метрах в пяти. Коридоры освещались факелами.

Приблизившись к повороту на кухню, я увидел на стене тень человека, который стоял неподвижно. «Чего бы ему здесь делать?» – мелькнуло в голове. Если это гвардеец, была бы другая форма тени – от шлема и алебарды.

Я шагнул за поворот, упал на руки и ногой сделал подсечку. Незнакомец не ожидал таких действий, взмахнул стилетом – тонким трёхгранным кинжалом, истинным оружием уличных убийц – ведь в бою такое оружие не применялось. К тому же его удобно было прятать до поры до времени в рукаве.

Лезвие прошло над головой, а незнакомец рухнул прямо на меня, но мгновенно собрался и занёс стилет для нового удара.

Лёжа под ним, я даже защититься не мог, но удара не последовало. Подскочивший Тонино перехватил руку со стилетом, выкрутил её, и стилет зазвенел по мрамору пола.

– На помощь! – заорал Тонино.

Послышался топот ног гвардейцев. Нас окружили стражи, незнакомца подняли.

– О, так это же Антонин! Ты что здесь делаешь – в такое время, да ещё и с кинжалом?

Незнакомец хмуро молчал, глядя на меня исподлобья.

Расталкивая гвардейцев, подошёл управляющий – в халате и ночном колпаке. Увидев гвардейцев, держащих за руки Антонина, и валяющийся на полу стилет, он всё понял.

– Сколько же тебе заплатили за чёрное дело?

Антонин продолжал хранить молчание, потирая ушибленную ногу.

– Свяжите ему руки и – в подвал.

Гвардейцы сняли с Антонина ремень и перетянули ему руки. Один из них нагнулся, поднял стилет, повертел в руках и провёл пальцем по лезвию.

– Не тронь его – опасно! – вскричал я.

Но было уже поздно. Гвардеец зашатался, изо рта пошла пена. Он схватился за грудь и упал бездыханным. У меня по спине прошёл лёгкий холодок. Стоило этим стилетом нанести даже лёгкий порез, как жертва мгновенно умирала. Вот какую смерть готовил мне Антонин.