ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Тем не менее заказ свой он выполнил гораздо лучше некоторых из тех, кто расписывал историями арку Сан Марко, где было восемь историй, по четыре с каждой стороны. А самыми лучшими из всех были работы Франческо Сальвиати и некоего Мартина и других немецких юношей, приехавших в Рим учиться.

Пользуясь случаем, не премину сказать и о том, что названный Мартин, хорошо разбиравшийся в светотени, написал несколько сражений христиан с турками с такой смелостью и такой прекрасной выдумкой в изображении отдельных стычек и военных действий, что лучше не сделаешь. Чудно было и то, что названный Мартин и его люди расписывали свои полотна с такими скоростью и проворством, чтобы закончить их вовремя, что так и не отходили от работы. А так как им все время подносили питье и доброе греческое вино, они, опьянев и разгорячившись и действием вина и увлечением работой, совершали поразительные вещи.

Поэтому когда их работы увидели Сальвиати, Баттиста и Калабриец, то все они признали, что тому, кто хочет стать живописцем, следует вовремя браться за кисти; поразмыслив об этом хорошенько позднее сам с собой, Баттиста перестал вкладывать столько рвения в отделку своих рисунков и начал иногда писать и красками.

Когда Монтелупо отправился во Флоренцию, где готовилось такое же грандиозное убранство для встречи упомянутого императора, он взял с собой и Баттисту. Но когда они приехали, оказалось, что убранство это благополучно закончено. Однако когда Баттиста все же получил работу, он сплошь расписал фигурами и трофеями постамент статуи, которую поставил на Канто де'Карнесеки фра Джованни Аньоло Монторсоли. А так как прослыл он среди художников юношей одаренным и стоящим, он принимал позднее большое участие и при встрече мадамы Маргариты Австрийской, супруги герцога Алессандро, и особенно в убранстве по проекту Джорджо Вазари дворца мессера Оттавиано деи Медичи, где названная госпожа должна была поселиться.

По окончании этих празднеств Баттиста с огромнейшим рвением начал срисовывать статуи Микеланджело в Новой сакристии Сан Лоренцо, которые тогда бросились рисовать и лепить все скульпторы и живописцы Флоренции, в числе которых многое этим приобрел и Баттиста. Но при этом обнаружилась и его ошибка, состоявшая в том, что он так и не пожелал рисовать с натуры или писать красками, а только и делал, что срисовывал статуи и кое-что другое. И это так огрубило и засушило его манеру, что не мог он уже от этого избавиться и добиться того, чтобы не было в его работах той жесткости и сухости, какие видим мы на его полотне, где он с большим старанием и тщательностью изобразил насилие Тарквиния над римлянкой Лукрецией. Общаясь с другими художниками и посещая названную сакристию, Баттиста завел дружбу со скульптором Бартоломео Амманати, который вместе со многими другими изучал там произведения Буонарроти, и сдружились они так, что названный Амманати пригласил к себе жить Баттисту и Дженгу, урбинца, и так прожили они некоторое время вместе, весьма плодотворно изучая искусство.

А когда в 1536 году скончался герцог Алессандро и преемником его стал синьор Козимо деи Медичи, многие из служивших у покойного герцога остались на службе у нового, другие же не остались. И среди ушедших был и упоминавшийся Джорджо Вазари, который возвратился в Ареццо с намерением не служить больше при дворах, после того как он лишился кардинала Ипполито деи Медичи, своего первого господина, а потом и герцога Алессандро. По этой причине Баттиста и был взят на службу герцога Козимо, в гардеробной которого он на большом холсте написал с картины фра Бастьяно – папу Климента, с картины Тициана кардинала Ипполито, а с картины Понтормо – герцога Алессандро. Хотя картина эта не имела того совершенства, какое от нее ожидали, он увидел в той же гардеробной картон Микеланджело с Noli me tangere, который в свое время воспроизвел красками Понтормо, принялся выполнять такой же картон, но с более крупными фигурами и, когда его закончил, написал с него картину, где показал себя уже гораздо лучше в отношении колорита, картон же, который он срисовал точь-в-точь с картона Буонарроти, был очень хорош и выполнен с большим терпением.

После битвы при Монтемурло, когда были разбиты и захвачены в плен ссыльные и восставшие против герцога, Баттиста в хорошей композиции изобразил происходившую битву, добавив в ней и много вымысла по собственному усмотрению, за что он получил большое одобрение, хотя в военных действиях и захвате пленных можно узнать многое, в точности заимствованное из произведений и с рисунков Буонарроти: так, в то время как в отдалении происходят военные действия, спереди изображены ищущие Ганимеда охотники, дивящиеся на птицу Юпитера, которая уносит юношу в небо; Баттиста взял это с рисунка Микеланджело, чтобы, воспользовавшись им, показать, что молодой герцог милостью Божьей из круга друзей поднимается на небо, или что-нибудь другое в том же роде. Эта история, говорю я, была сначала выполнена Баттистой на картоне и затем крайне тщательно написана красками, а ныне она вместе с другими названными работами находится в верхних залах палаццо Питти, только что целиком достроенного Его Светлейшим Превосходительством.

Так, выполняя эти и некоторые другие работы, находился Баттиста на службе у герцога до бракосочетания последнего с синьорой донной Леонорой Толедской, когда при подготовке к свадебным празднествам он принял участие в устройстве триумфальной арки у ворот, ведущих в Прато. По указаниям Ридольфо Гирландайо он изобразил на ней в нескольких историях деяния синьора Джованни, отца герцога Козимо: на одной из них этот синьор переходит реки По и Адду в присутствии кардинала Джулио деи Медичи, ставшего папой Климентом VII, синьора Просперо Колонна и других синьоров, а на другой изображен выкуп Сан Секондо. С другой же стороны, на другой истории, Баттиста изобразил город Милан и вокруг него лагерь Лиги, которая, распавшись, оставила там синьора Джованни. С правого бока арки он на другой картине с одной стороны изобразил Случай в виде женщины с распущенными волосами, протягивающей руку синьору Джованни, а с другой стороны – Марса, который подобным же образом подает ему меч. Еще одна история находилась под сводом арки; на ней рукой Баггисты был изображен синьор Джованни, защищающий между Тичино и Аббиатеграссо мост Роццо, подобно новому Горацию, с храбростью невероятной. Насупротив же было изображено взятие Караваджо, где в разгаре битвы бесстрашный синьор Джованни огнем и мечом пробивает себе путь через вражеское войско. Между колоннами по правую руку в овале было изображено взятие им же Гарлассо с одной лишь ротой солдат, а по левую руку между двумя другими колоннами – взятие у врага миланских укреплений. На фронтоне, который оставался за спиной у входящего, названный синьор Джованни был изображен на коне под стенами Милана: выступив в турнире одиночкой против рыцаря, он пронзал его копьем насквозь. Над главным карнизом, доходящим до другого карниза, на котором покоится фронтон, на другой большой истории, написанной Баттистой с большой тщательностью, в середине восседал на скале со скипетром в руке император Карл V, увенчанный лавровым венком, у ног же его возлежала река Бетис с двугорлым сосудом, а подле нее река Дунай, изливающая из семи горл воды свои в море.

Не буду рассказывать о бесчисленном множестве статуй, обрамлявших на этой арке как эту, так и другие картины, ибо я рассказал обо всем относящемся к Баттисте Франко, и не мое дело рассказывать об этих свадебных празднествах то, что подробно описано другими: ведь помимо того, что, когда было нужно, об авторах этих статуй уже говорилось, излишне говорить о них еще что-либо (тем более что статуи эти не стоят уже на своих местах, где можно было их видеть) и выносить о них суждение.

Возвращаясь же к Баттисте, скажем, что лучшей его работой для этих свадебных торжеств была одна из упоминавшихся выше десяти картин, входивших в убранство большого двора палаццо Медичи, – та, где он изобразил светотенью герцога Козимо со всеми его герцогскими регалиями. Но, как он ни старался, рисовавшие хуже Бронзино и другие, превзошли его выдумкой, смелостью и искусством светотени. Ибо (как об этом уже говорилось) картины следует писать с легкостью, размещая вещи по своим местам с толком, без вымученности и напряжения, от которых вещи кажутся грубыми и жесткими, а кроме того, от излишнего выписывания они часто темнеют и портятся и, если долго около них возиться, они лишаются всех хороших качеств, какие придают им непринужденность, изящество и смелость, но всего этого, хотя оно в большей своей части проистекает и приобретается от природы, можно, однако, частично добиться учением и мастерством.

После этого Ридольфо Гирландайо взял с собой Баттисту в Вальдикьяну, где Мадонна ди Вертильи принадлежала раньше флорентийскому монастырю дельи Анджели камальдульского ордена, ныне же стала самостоятельным монастырем, заменив бенедиктинский монастырь у ворот Пинти, разрушенный во время осады Флоренции. Там Баттиста расписал упоминавшимися уже историями двор, а Ридольфо украсил главный алтарь и написал для него на дереве образ; покончив же с этим, они, как рассказано в жизнеописании Ридольфо, украсили и другой живописью сие святое место, весьма прославленное и знаменитое многочисленными чудесами, совершаемыми там Богоматерью.