Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

ГДЕ-ТО В НЕБЕ МЕЖДУ МОСКВОЙ И ЛИНИЕЙ ФРОНТА. 2 (15) июля 1917 года

Дирижабль плыл в ночном небе. Один из многих исполинов, которые направлялись сейчас в сторону фронта. Словно трудолюбивые пчелки сновали по воздуху эти огромные аппараты, доставляя в войска все новые и новые припасы и оружие. Но сегодня в чреве этого гиганта к линии грядущей битвы отправились не ящики, не оружие или фильмы, туда самым коротким воздушным путем вылетели лучшие из лучших, что называется, цвет этой войны. Те, кто прошел ее без дураков, и те, кто отправляется туда еще раз, и отправляется добровольцем.

Собственно, весь Георгиевский лейб-гвардии его императорского величества полк желал отправиться на последнюю битву этой войны, но интересы империи требовали присутствия в столице хотя бы одного батальона из числа воинов самого проверенного полка России. И хотя командир элитного полка был не в восторге от этого, но пришлось приказным порядком один из батальонов оставить в Москве. Остальной же полк дирижаблями и железной дорогой в свои сроки отправился в Малороссию.

Генерал Тимановский плотнее запахнул свою шинель. Путешествие небом необычно, но дует тут хуже, чем в тамбуре поезда. Но все же забавно, господа! Презабавно! Наверняка именно так в будущем и будут доставляться войска на позиции. Пусть не все, но срочные войска, элиту армии, однозначно только так!

Стрекотали камеры, люди из Министерства информации уже привычно делали свою работу. Что ж, а им предстоит сделать свою. Уже скоро.

Плыл дирижабль в ночном небе. Верста за верстой оставались позади. Где-то там, внизу, занимают позиции остальные войска, где-то там, впереди, выгружаются у линии фронта остальные его солдаты, где-то рядом с ними выходят на исходные позиции полки Дикой дивизии, множество других полков и дивизий. Но это уже финал развертывания. Уже заняли назначенные планом места гвардейские корпуса, уже изготовились к всесокрушающему удару мощнейшие гаубицы, уже проверили моторы своих броневиков механики, уже готовы двигаться вперед пластуны. Императорская армия изготовилась к броску.

Заканчиваются последние приготовления. Еще немного.

Еще чуть-чуть.

Мы начинаем, господа.

Пора поставить точку в этой игре.

Хватит.

Мир.

ОТ РОССИЙСКОГО ИНФОРМБЮРО

Оперативная сводка за 2 июля 1917 года

В течение минувшего дня на Западном театре военных действий продолжались ожесточенные бои на улицах Парижа. Русско-французский корпус и присоединившийся к нему полк британских союзников героически обороняли от германских оккупантов столицу Франции. Особенно отличились подразделения капитана Сухарева и штабс-капитана Говорова. Отличившиеся представлены к государственным наградам.

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО выразил СВОЕ ВЫСОЧАЙШЕЕ БЛАГОВОЛЕНИЕ героям обороны Парижа.

На юго-западе Франции русско-французские войска завершили охват Бордо, восстановив законность в Либурне, Марманде, Ажене, Морсане и других городах. Продолжается продвижение союзных сил для соединения с испанскими войсками в районе города Биарриц.

На других участках фронта ничего существенного не произошло.

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 2 (15) июля 1917 года

Восемь тяжелых артиллерийских бригад ТАОН завершили передислокацию и заняли позиции в предписанных районах Юго-Западного и Румынского фронтов, хмуро поглядывая в сторону противника многочисленными крупнокалиберными стволами. Так что 36 единиц 305-мм гаубиц образца 1915 года, восемь 305-мм гаубиц системы Виккерса и 26 мортир системы Шнейдера образца 1914/15 годов калибром 280 мм, десятки французских и британских 240-мм минометов, равно как многие тысячи орудий и минометов калибром поменьше уже были готовы обрушить свои заряды на позиции противника. Причем на узких участках предполагаемого прорыва.

Вообще тяжелые орудия особого назначения в этой эпохе были прообразом артиллерии Резерва Главного Командования более позднего времени. Причем многие из этих орудий позднее доставили немало весьма неприятных минут нацистам, засевшим в «неприступной цитадели» Кенигсберга в 1945 году. Так что я смел полагать, что и в 1917-м они не посрамят себя. Тем более что позиции австро-венгерской армии были отнюдь не такими мощными, как у немцев в Кенигсберге двадцатью с лишним годами позднее.

По существу, можно было констатировать, что наша армия проводит развертывание даже с опережением графика. Уж не знаю, что повиляло решительным образом, но, несмотря на взаимные дрязги и открытую неприязнь, и правительство, и военное ведомство, и сама Ставка являли миру образец согласованности и взаимных уступок. Я даже начал задумываться о том, имеет ли их взаимная неприязнь реальные основания, или они просто публично демонстрируют взаимную ненависть и неприятие, сговариваясь где-то там, у меня за спиной. Паранойя, скажете вы? Зато жив пока. Чего и вам желаю. Тем более что генеральский заговор никто не отменял.

Однако если отбросить в стороны пустые рассуждения, то вырисовывалась картина того, что войска вскорости будут практически готовы и полностью отмобилизованы. Даже вечно недовольный всем и вся командующий ТАОН генерал-лейтенант Шейдеман докладывал о том, что боевых припасов для тяжелых орудий имеется в достатке. Что уж говорить о чем-то еще. В целом с учетом докладов можно было смело предполагать, что русская армия…

– Папа́?

Я вздрогнул и отложил бумаги. Георгий виновато потупился и пробормотал:

– Мне сказали, что ты желал меня видеть.

Спохватываюсь с некоторой суетливостью:

– Да, сынок, конечно. Но не здесь. Давай лучше прогуляемся…

Мальчик несколько удивленно смотрит на меня, я же, досадуя на самого себя, запираю бумаги в ящик стола и приглашающе киваю на дверь. Лестница, холл, выход на улицу, и вот мы уже идем по тропинкам лесочка, который с каждым днем становился все более ухоженным. Надо будет построить садовника, что-то его ландшафтный дизайн меня начинает напрягать, а то так мы и до дворцового парка докатимся.

Но все равно хорошо. Птички поют. Тишина. Благость, одним словом. Да, это тебе не Москва.

– Чем занимались сегодня в пионерском лагере?

– Ну… Нам рассказывали об истории России. А потом пришел господин Циолковский и прочитал нам лекцию о жизни на Марсе.

Я не удержался от ухмылки и цитаты:

– Есть ли жизнь на Марсе,