Сокрытый в Тени Крыла (СИ) - Unknown

  Однако тревога не покидала старика. Было предчувствие. Предчувствие чего-то очень нехорошего. Хирузен приподнялся на локтях, всматриваясь в темноту комнаты. Слишком он стар, даже очертания мебели видит с трудом. Но все же...

  - Ты пришел ко мне за советом? - предположение, что в комнате находится кто-то еще, было ничем не подтверждено.

  Ничем, кроме чутья, которому Хирузен привык доверять за долгие годы.

  - Советом? Нет, скорее за ответами на пару вопросов.

  Плохой знак, когда подчиненные посреди ночи приходят за ответами на вопросы к своим начальникам.

  - Я старый человек, мне нужно хорошо высыпаться, Като-кун.

  Хирузен пытался определить, откуда идет голос, но не мог. Казалось, говоривший сидит прямо перед ним, рядом с кроватью.

  - Ничего, - участливо ответил Като, - как только я уйду, вы крепко уснете.

  По спине Хирузена пробежал холодок. Насколько крепко? Смерти он не боялся, но вот умереть прямо сейчас, когда столько всего необходимо сделать...

  - Ну, хорошо хоть, на старости лет не потерял чутье.

  - Видимо, говорить о том, что яд я уже ввел, не стоит, так?

  Насмешка была мелочной и неприятной, но...

  - Не ожидал, что ты придешь за мной, Като-кун.

  Хирузен пытался придумать, сможет ли он что-либо сделать.

  - Да ну? Опыт моего предшественника вас ничему не научил?

  - Я думал, ты разумнее, чем Итачи-кун.

  Като хмыкнул:

  - Ну, сначала я подумал, что стоит вырезать весь клан Сарутоби. Чтобы раз и не всегда освободить Коноху от алчущих власти идиотов. Но, передумал.

  - Мальчишка, ты ничего не понимаешь!

  - Не понимаю? Да! Я не понимаю, как можно заказать убийство собственной ученицы, Хирузен. Этого мне не понять. Или вы двое думали, что я вот так запросто предам того, кому поклялся верно служить?

  Хирузен скривился:

  - Не говори мне о клятвах, сопляк! Твой подростковый идеализм, твое безрассудство обернется для Конохи катастрофой, какую ты себе и вообразить не можешь!

  Като, сидевший на стуле всего в каком-то метре от Хирузена, оторвался от спинки и навис над стариком.

  - Не могу вообразить, значит? Не могу вообразить войну, в которую нас сможет втянуть ваш друг? Так я успел повоевать, с масштабом растет только количество жертв. Не смогу вообразить гибель Конохи? Так разрушение Суны я устроил своими собственными руками. Или вы что-то знаете о будущем? О том, что начнется еще одна резня мирового масштаба? - Като снова откинулся на спинку, - не смешите. Я знаю историю, и знаю, что Скрытые Селения существовать мирно не способны по определению.

  Сарутоби через силу подтянулся к спинке кровати, чтобы облокотиться на нее спиной и говорить в сидячем положении.

  - Если ты понимаешь это, почему пошел против? Дело ведь не в чести, и не в клятвах.

  - Потому что вы не желаете учиться на своих ошибках. Из поколения в поколение грызетесь, сами не понимая, за что. Из года в год грызетесь, пытаясь откусить друг у друга ценный кусочек ресурсов, чтобы было с чем участвовать в новой войне. А затем снова воюете, чтобы снова распределить между собой ресурсы, которые будете скапливать до следующего раза.

  Уингу поднялся, прошел до окна.

  - Вы из года в год учите своих детей только сражаться. Все развитие стоит на том, чтобы придумать новое оружие, придумать, как половчее убить противника, как половчее сдохнуть, унеся с собой побольше врагов, - он замолчал, посмотрев на небо, - у меня будет ребенок, Хирузен.

  - Поздравляю, - бросил Сарутоби.

  - Не с чем. Потому что мне все равно придется учить его сражаться. Сомнительно достижение - становить отцом первоклассного убийцы.

  Хирузен засмеялся, закашлявшись.

  - Ты идеалист. Каким был и Минато.

  Като хмыкнул:

  - Ирония, верно? Он ведь тоже пару тысяч человек на тот свет отправил, да?

  - Это так. И именно вы всей душой отрицаете свое предназначение.

  - А знаете в чем еще большая ирония? В Наруто. Мальчишка добр, и носит в себе оружие, куда страшнее моего. И я не идеалист. Но убивать уже надоело. А вот вы с Данзо и на старости лет никак не успокоитесь. Мало еще? Жажда убийств еще не отпустила.

  - Мы действуем на благо Конохи.

  Като отмахнулся:

  - Отмазка. Я практически сровнял Суну с песком. Как? Стало в Конохе лучше жить? Все сразу стали счастливыми? Все подобрели, да? Нет. Та же стая голодных собак, дерущихся по поводу и без.

  Хизурен хрипло хмыкнул:

  - А ты считаешь себя лучше нас?

  - Хуже, я намного хуже. Я осознаю, в каком дерьме мы все варимся, в отличие от вас. Но все равно продолжаю делать тоже, что делал раньше.

  Джоунин вернулся на свое место, снова сев рядом с кроватью. Сарутоби видел только темный силуэт, и более ничего.

  - Ну, так как? Как вы себя ощущаете? Без этих "во благо деревни" и прочей херни? Как ощущает себя тот, кто готов убить собственную ученицу?

  Старик поморщился.

  - Приятного нет.

  Тон Като стал презрительным.

  - В вас еще есть что-то человеческое? От того, что вы осознаете, какой мразью являетесь, но все равно делаете, мне еще противнее. Вы когда-то казались мне достойным уважения. Тогда я еще не знал о Корне и всей подноготной политики Конохи. Профессор. Величайший шиноби своего времени. Но, чем больше я о вас узнавал, тем больше сомнений во мне возникало. Столько дерьма произошло за время вашего правления. Затем я узнал о Корне. И мне даже показалось, что вы сдерживаете порывы старика Данзо.

  - Побольше уважения, - грозно прошипел Хирузен.

  Като скривился:

  - Уважаемого старика Данзо. Но нет, вы друг друга стоите.

  - Ты пришел обвинять меня?

  Като отрицательно покачал головой.

  - Смысл? Свои преступления вы знаете. В них не раскаиваетесь. Да и жизнь ваша в любом случае клонится к закату. Наказывать старика, доживающего свои дни за то, что он совершал десятки лет назад - глупо.

  - Тогда зачем ты здесь?

  Уингу пожал плечами.

  - Чтобы убить вас, Хирузен. Вас, а два ваших бывших напарника уже мертвы.

  Сарутоби дернулся:

  - Что!? Зачем!?

  Като наклонился вперед.

  - В чем дело, Сарутоби? Это во благо Конохи. Вы сами понимаете, что мое бездействие обернется для деревни Гражданской войной. А их смерть - часть плана, для стабилизации ситуации.

  - Но они же...

  Уингу, не скрывая издевки, улыбнулся злой ухмылкой.

  - Они что? Ни в чем не виноваты? Совсем-совсем ни в чем? Когда это вас останавливало, Хирузен? Если смерть невинного человека имеет достаточную пользу, вы бы и не задумались о таких мелочах.

  Старик сжал кулаки.

  - Как ты смеешь издеваться надо мной!?

  Като отмахнулся:

  - Запросто. Это даже доставляет мне некоторое удовольствие.

  Почетный Третий Хокаге расслабился, удобнее устроившись в постели. Понимание, что собеседник просто издевается и получает от этого удовольствие, резко успокоило его.

  - Ты пришел сюда. Наговорил всякой ерунды, все такое. Что дальше, Като-кун? Если бы ты хотел просто убить меня, не завязал бы этот разговор.

  Парень кивнул:

  - Ваша правда. Итачи действительно получил приказ убить своего отца и занять его место?

  Старик кивнул:

  - Он сам тебе рассказал? Ты, похоже, изрядно вывел его из равновесия, раз он рассказал об этом.

  Като кивнул:

  - А ваши ученики? Почему каждый из них покинул Коноху?

  Хирузен хмыкнул.

  - Хотите унести свои тайны в могилу, Хирузен?

  - Зачем ты ворошишь прошлое, Като-кун?

  - Учусь на чужих ошибках, - вполне серьезно ответил джоунин.

  - М?

  Като глубоко вдохнул и выдохнул.

  - Орочимару - ученый. Полагаю, он действительно дорвался до чего-то, что даже вы не могли это покрывать. Но я достаточно знаю Тсунаде. И кое-что знаю о нем. Да и извращенце мне кое-что известно. Сильная команда. И сплоченная. Они понимали друг друга без слов. И они достаточно хорошо друг друга знали. Тсунаде и Орочимару работали вместе. И не поверю, чтобы Джирайя им не помогал.

  - И что ты хочешь узнать? - спросил Хирузен.

  - Какую черту переступил Орочимару? В какой момент контролируемое безумие ученого превратилось в неконтролируемое безумие маньяка? Что он сделал?

  Сарутоби задумался. Был ли это один момент, или целая цепочка событий? Нет, это был тот самый момент.

  - Джуин, Като. Осознание собственного бессмертия свело его с ума. Анко-чан была не первой, кто носил его печать. Первый раз он погиб еще до того, как покинул Коноху. Первое возрождение было тяжелым. Мучительным. Тсунаде едва удалось удержать жизнь в теле донора. Но это изменило его. Он видел... Что-то. Нечто. После этого любая жизнь потеряла для него всякую ценность. Не сразу, но...