Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

иностранец, умевший разбираться в лицах, проходя через Афины, сказал в лицо Сократу, что он monstrum, — что он таит в себе все дурные пороки и похоти. И Сократ ответил только: “Вы знаете меня, милостивый государь!”… Не забудем и о тех галлюцинациях слуха, которые были истолкованы на религиозный лад, как “демоний Сократа”. Все в нем преувеличено, buffo, карикатура, все вместе с тем отличается скрытностью задней мыслью, подземностью… Сократ был шутом, возбудившим серьезное отношение к себе». (Ницше, 1990, с. 564–565.)

«“Ты умираешь безвинно”, — говорила Сократу жена; он возразил: “А ты бы хотела, чтобы заслуженно?”» (Диоген Лаэртский)

К.Г. Юнг346 говорил, что параноик тем и отличается от здорового человека, что воспринимает буквально все те образы, который обыкновенный человек употребляет для красного словца. Например, многие ссылаются на пресловутый «внутренний голос». Но если человек на самом деле слышит внутри себя «голос», если он перестает воспринимать его как игру воображения, а в худшем случае и вовсе подчиняется ему, то речь идет о психической патологии. Какие-либо диагностические выводы в отношении лиц, живших в столь отдаленный исторический период и ставших фактически легендарными образами, могут быть только весьма приблизительными. Сравнительно небогатый биографический материал о Сократе позволяет высказать некоторые предположения: 1) у Сократа отмечалась необычность поступков и поведения, которую отмечали окружающие; 2) философ испытывал устойчивую слуховую галлюцинацию, которую можно расценивать как императивную галлюцинацию или как псевдогаллюцинацию; 3) Сократ страдал неясным психическим нарушением, которое могло протекать в рамках как шизофрении, так и шизотипического расстройства.

СОЛОВЬЁВ ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (1853–1900), русский религиозный философ, поэт, публицист и критик, МИСТИК.

«Как и его отец, он появился на свет семимесячным, чем впоследствии объяснял свою повышенную впечатлительность». (Семибратова, 1993а, с. 364.)

«…Семи лет от роду маленький Владимир Соловьев прочел жития святых — и не только прочел, но принялся й сам их “переживать” по мере своего все растущего понимания. Он стал испытывать л закалять свою волю во славу Божию. Зимой нарочно снимал с себя одеяло и мерз, а когда мать приходила накрывать его, думая, что одеяло сползло во время сна, — ребенок просил не мешать ему поступать так, как он считал нужным. Этот знаменательный факт стремления к подвижничеству является основною чертою характера Владимира Соловьева и проходит красной нитью через всю его высоко одухотворенную жизнь. Многое из того, что им впоследствии сказано или совершено, зародилось в эти ранние детские годы. Жил он, как и мыслил, весьма своеобразно: презирая пространство, время, деньги и всякую земную условность. Ему ничего не стоило раздать все свои вещи до предметов одежды включительно, а потом носить фрак с бурыми пиджачными брюками или наоборот, временно надевать шубу одного приятеля и увозить за тридевять земель шляпу другого… А работоспособность его была прямо изумительна. Он мог просидеть 6–7 часов подряд, не отрываясь от письменного стола, затем заснуть часа на два и проснуться самостоятельно часа в три утра, чтоб опять сесть за работу до полудня». (Величко, 1991, с. 13, 41–42, 48)

«Раздражителен брат бывал иногда и без мрачного или тоскливого настроения, и тогда некоторые вещи легко могли довести его до бешенства… С течением времени припадки дикого бешенства из-за недостаточно уважительной причины становились все реже и реже: брат усиленно над собой работал… К числу его странностей надо отнести его страх заразиться исключительно дурной болезнью. Вообще он ничего не боялся, но к этой болезни он чувствовал прямо панический ужас». (Безобразова, 1990, с. 308, 310, 334.)

«Много дряни за душою / Я имел на сей земле /Ис беспечностью большою / Был нетверд в добре и зле…» (Соловьев В. «И.Я. Гроту», 1893.)

«Эксцентричность его наружности и манер многих смущала и отталкивала; о нем часто приходилось слышать, будто он “позер”… Та же близорукость относительно житейского нередко вовлекала Соловьева в заблуждения противоположного свойства: иногда он предполагал адские замыслы там, где на самом деле были только самые обыденные и невинные человеческие поступки… С беспомощностью в Соловьеве сочетались безалаберность человека, совершенно неприспособленного к жизни. Бесприютный скиталец, он вечно странствовал и не имел определенного местопребывания. У него никогда не было определенных часов ни для еды, ни для сна, ни для занятий. Он делал из ночи день, а изо дня — ночь… “Общую иннервацию” нашел у Соловьева уже за одиннадцать лет до его кончины известный Боткин, который тогда же поставил условием здоровья женитьбу и спокойный образ жизни — то самое, что всего более противоречило душевному складу философа… У него бывали всякого рода галлюцинации — зрительные и слуховые; кроме страшных были и комичные, и почти все были необычайно нелепы». (Трубецкой, 1911, с. 46, 56–57, 61.)

«Признавался своим друзьям в “одержимости” дьяволом, неоднократно “являвшимся” философу и искушавшим его своими речами». (Грузен-берг, 1923, с. 84.)

«Безалаберность и странничество — типичные черты Вл. Соловьева… Весной 1898 года Соловьев неожиданно отправляется в Египет. Его путь лежит через Константинополь. В море его мучают галлюцинации. Войдя однажды в каюту, Соловьев увидел мохнатое чудовище. Дело было на Пасху, и Соловьев решительно заявил дьяволу: “А ты знаешь, что Христос воскрес?” С криком “Воскрес-то он воскрес, а тебя я все-таки доконаю” черт бросился на Соловьева. Философа нашли без чувств на полу каюты. В Петербурге ему пришлось обратиться к психиатру». (Мус-ский, 2000, с. 497.)

«…Для поддержания нервной энергии не мог в последние годы обходиться без вина, и не принято было приглашать его к обеду, не заготовив бутылку красного вина <…> Имеются обширные биографические материалы, свмдетель-ствующие о склонности Вл. Соловьева к винопитию, правда, без всяких болезненных обстоятельств, возможных в этой области… Винопитие у Вл. Соловьева является, конечно, немаловажным фактом его жизни. Поэтому к нему нужно относиться максимально серьезно. И прежде всего его не нужно слишком преувеличивать. Если посмотреть, например, его произведения, написанные в последние десять лет жизни, то можно только поразиться небывалой работоспособности Вл. Соловьева…, Никакая голова, находящаяся под действием винных паров, не может сочинить столько, сколько придумал и написал Вл. Соловьев за свою сравнительно короткую жизнь… Одевался он во что ни попало и по забывчивости даже выходил на улицу в красном одеяле, которым укрывался ночью… Худой аскет, с виду похожий на духовное лицо, странник и бродяга, у которого нет ни кола, ни двора, постоянный раздава-тель всех получаемых денег — это уже и без всего прочего было весьма колоритной фигурой, с которой