Валентин Серов - Вера Смирнова-Ракитина

Ухаживал за одной из Симанович и Врубель. Но его одержимость искусством, его материальная необеспеченность, заставившая на несколько лет покинуть столицу, помешали развитию этого романа.

Рядом с молодежью, содержательной, окрыленной успехами в искусстве и в любви, легче и лучше работалось даже пожилым людям, хотя далеко не всегда взгляды их сходились. Вечная история «отцов и детей» повторялась и здесь. Горячим участником дискуссий была Валентина Семеновна, часто приезжавшая на субботние приемы из деревни, где жила и работала. Основной причиной разногласий со взрослыми были взгляды молодежи на искусство.

Валентина Семеновна, так же как и Аделаида Семеновна, была яростной защитницей передвижников. Люди их поколения находили в жанре, взлелеянном передвижниками, отражение своих идеалов, им было кровно близко то, что отражала живопись — тяжелая жизнь народа, служение ему, обличение недостатков чиновного аппарата, власти денег, самодурства сильных и т. д. и т. д. — словом, все то, что являлось темами произведений передвижников — Перова, Маковского, Крамского, Максимова, Мясоедова, Богданова, Лемоха. О мастерстве, о соответствии формы и содержания они не задумывались, считали нападки молодежи мелкими придирками, болезнями роста, незнакомством с жизнью.

За свое мировоззрение, за свои идеалы Валентина Семеновна держалась крепко. Ведь ничто, кроме служения им, не могло бы заставить ее расстаться с Немчиновым и маленькими детьми, расстаться с Петербургом и Тошей и жить где-то в деревне Сябринцы Новгородской губернии с единственной целью — работать среди русских крестьян, приобщая их к музыкальной культуре.

В области музыки ее деятельность была очень близка к тому, что делали передвижники в живописи. Так как же ей было не защищать единомышленников?

Живя в Сябринцах, Валентина Семеновна кончала оперу «Уриэль Акоста». Выбрала она этот сюжет опять же потому, что герой был близок ее душе, этот голландский еврей, прогрессивный мыслитель, трактовавший о просвещении народа, о служении ему, о борьбе с косностью и обскурантизмом.

Валентина Семеновна сумела заинтересовать своей оперой администрацию московского Большого театра. На сезон 1884/85 года намечалась ее постановка. А пока что Серова, приезжая дважды в месяц по субботам в Петербург к Симановичам, каждый раз привозила вновь сочиненные номера — арии, дуэты, хоры. Все это тут же разыгрывалось, разучивалось, распевалось и ее музыкальными племянницами, и Дервизом, и каждым посетителем суббот, если он обладал хотя бы минимумом музыкальности и голосовых данных.

Серова мечтала о том, чтобы декорации к ее опере делали Поленов и Врубель. С Поленовым как будто бы уже снеслась дирекция Большого театра; дело оставалось за Врубелем, которого Серова упорно уговаривала сделать хотя бы эскиз последнего действия.

В конце концов усилия Валентины Семеновны не пропали даром. Михаил Александрович вручил ей небольшое полотно: ученики, пришедшие за трупом побитого камнями Акосты, выносят его из развалин по тропинке вниз с холма. Едва брезжит утро, вдали виден просыпающийся Антверпен.

Энергичная, настойчивая Серова даже от такого целиком ушедшего в свои мысли и в свои замыслы человека, как Врубель, могла добиться того, чего хотела.

В конце зимы Валентина Семеновна перестала появляться в Петербурге. Расстроенный Валентин ходил как в воду опущенный Сначала пришла весть, что Василий Иванович Немчинов, недавно отбывший ссылку и вернувшийся в Киев, болен. Валентина Семеновна помчалась туда. Симановичи и Валентин ждали письма, телеграммы, но она молчала. Потом дошла весть, что у Василия Ивановича тяжелая форма тифа, которым он заразился, находясь на практике. Он все время лежит без сознания, в госпитале…

По всему тону известия чувствовалось, что надежды мало.

Потом узнали, что Валентина Семеновна вернулась в Сябринцы.

Как ни сложно складывалась жизнь Немчиновых, но для Валентины Семеновны Немчинов был близкий друг, единомышленник, отец ее детей. С его смертью кончилась ее личная жизнь. Она почувствовала себя одинокой, разбитой, старой. Тем более что и младших детей в это время около нее не было. Они жили в Сочи на попечении приятельницы Валентины Семеновны. Летом их там навещал Тоша.

Валентине Семеновне показалось, что ей легче будет пережить свое горе в одиночестве. И она отсиживалась в Сябринцах, забыв о Петербурге, о сыне, о сестре, о субботних сборищах, которые еще совсем недавно ее интересовали и радовали.

Тоша отказался от поездки на каникулы в Москву, поехал в Сябринцы, рассчитывая увезти мать в столицу, но явился он под предлогом, что ему захотелось написать портрет матери. Однако из этого предприятия ничего не вышло. В своем тяжелом душевном состоянии Валентина Семеновна не могла вынести пронизывающего, внимательного взгляда сына. Только расстроились оба. Так, кроме одного-двух карандашных рисунков, и не осталось портретов Серовой, написанных сыном.

Валентин погостил в Сябринцах и понял, что увозить мать оттуда не нужно. Там она увлечена своим делом, там она нужна, ее друзья-крестьяне душевно и внимательно относятся к ее горю. Только там она придет в себя.

В одном из разговоров с сыном Валентина Семеновна коснулась причин, приведших ее в деревню.

Еще при жизни Александра Николаевича оба они обратили внимание на исключительную музыкальность русского народа. Позже она много занималась этим вопросом, даже писала на эту тему. Серова была. убеждена, что русский народ, особенно крестьянство, талантливее и музыкальнее любого другого народа, даже прославленного итальянского, где «певучесть» впитывается чуть ли не с молоком матери.

— Ну, скажи мне, какой еще народ, — горячо спрашивала она сына, — поет так много, как русский? Какой народ так легко, не учась этому, вторит? Больше того: второй голос в русском народном пении составляет самостоятельную мелодию. А многоголосное пение? Ведь даже итальянцы поют только в унисон!.. Я выбрала это обычное русское село, примечательное только тем, что здесь живет Глеб Иванович Успенский, познакомилась с жителями, обычными русскими крестьянами. И что же? Ты не можешь себе представить, Тоша, какую тягу к знаниям, к культуре, к искусству я нашла у этих бедных полуграмотных, а иногда и вовсе безграмотных людей. Мы с ними создали хор, где есть великолепные голоса. Теперь мы частенько даем нечто вроде концертов, разъезжаем по окрестным селам. У нас есть даже солисты-запевалы… Я подумываю о том, чтобы разучить с ними отрывки из опер и поехать с концертом в город… И, знаешь, мне здесь как-то легче…