Одержимый - Владимир Санин

В 8 часов 15 минут матрос с траулера «Уруп» сквозь парение моря и заряды пурги почти совсем рядом увидел плавающее вверх килем судно, на днище которого, с трудом удерживаясь, карабкались люди, но на глазах у членов экипажа «Урупа» они были смыты в море перекатившейся через днище волной. Двое из них сразу скрылись из виду, а двое других оказались вблизи «Урупа». В условиях двенадцатибалльного шторма «Уруп» сделал несколько попыток приблизиться к гибнущим, и последняя попытка оказалась удачной. Мастер добычи Салик Ухмадеев бросил выброску, колотушка обернулась вокруг руки плавающего человека, его подтянули к борту, и сразу же несколько человек выхватили его из воды на палубу. Им оказался мастер добычи СРТ «Бокситогорск» Анатолий Охрименко. После того как он был поднят на палубу, на поверхности моря уже никого не было.

В 12 часов 39 минут «Бокситогорск» затонул в точке 58 градусов 32 минуты северной широты, 172 градуса 48 минут западной долготы. Единственный оставшийся в живых член экипажа – Анатолий Охрименко рассказал: «Волны высотой до десяти метров со страшной силой обрушивались на наше крохотное судно. Траулер с каждым часом принимал на себя вес новые тонны льда, и вся команда из последних сил окалывала палубу, надстройки и такелаж. Но лед нарастал быстрее, парусность корабля увеличивалась. Ранним утром ураган достиг невероятной силы, страшный удар обрушился на левый борт, затем судно накрыла вторая волна и крен резко увеличился. Мы – матрос Коля Козелл и я – бросились в коридор, с огромным трудом открыли бортовую дверь и вылезла на палубу. В это время крен достиг 80 градусов, мачты почти лежали в воде. Мы ухватились за поручни, выбрались на фальшборт, я успел крикнуть боцману Александру Новикову: „Прыгай за нами!“ – и в этот момент послышался треск, и судно опрокинулось. Я с трудом вскарабкался на киль, заметил, что винт корабля еще крутился в воздухе. Видимость была почти нулевая, так как от сильного мороза над водой струился пар, но в стороне я заметил кока Хусанова и матроса Булычева, которые отчаянно барахтались в ледяной воде. Но помочь им я никак не мог, волна два раза накрывала меня, а третья смыла в море. Случайно натолкнулся на обломок льдины, вцепился в него, обнял и так держался из последних сил, хотя руки уже не слушались; весь обмерз и думать ни о чем больше не мог, когда вдруг увидел приближающееся судно…»

Следует подчеркнуть, что в этой обстановке Анатолий Охрименко проявил исключительное самообладание. В ходе поисков «Севска», «Себежа» и «Нахичевани» была осмотрена акватория площадью в сто сорок тысяч квадратных миль от пролива Унимак до острова Святого Матвея. Было найдено много предметов с траулеров «Себеж» и «Севск», «Нахичевань» же исчезла бесследно. Комиссия по расследованию причин трагедий на основании радиограмм с погибших судов и показаний Охрименко установила, что траулеры погибли в результате потери остойчивости, вызванной интенсивным обледенением в условиях жестокого шторма. К аналогичным выводам пришла комиссия, расследовавшая причины гибели японских рыболовных траулеров.

В результате анализа вышеприведенных и ряда других случаев гибели судов от обледенения выяснилось, что основным по частоте и опасности для мореплавания является обледенение от забрызгивания и заливания забортной водой при сильном ветре и отрицательных температурах воздуха. Эти явления наиболее характерны в зимние месяцы в акватории дальневосточных морей – Берингова, Охотского и Японского. В связи с этим возникло и широко дискутируется мнение о том, что рыболовные траулеры небольших размеров – а именно они дают главную часть добычи рыбы – не должны принимать участия в промысле в зимние месяцы из-за крайней опасности обледенения.

Эта точка зрения вызывает решительные возражения. Опыт капитанов с большим стажем работы и мой собственный свидетельствует о том, что принятие необходимых мер – немедленный выход из района интенсивного обледенения, правильная загрузка судна для увеличения остойчивости, своевременное окалывание судна и другие практические меры – дает гарантию безопасности работы даже в суровых зимних условиях. Этот опыт, однако, нуждается в практическом и теоретическом обосновании…»

– Такие дела. – Чернышев медленно и как-то слишком аккуратно сложил листы в папку, пододвинул ее Никите и залпом выпил остывший чай.

Теоретическая конференция (Окончание)

– Такие дела, – повторил он, обводя нас глазами. – Чего пригорюнились?

– Минута молчания, – сказал Кудрейко. – Осмыслить надо, Архипыч.

Задумался и Чернышев, единственный из нас, для которого докладная записка была не просто информацией и поводом к размышлению.

– Сколько льда набрали погибшие траулеры? – спросил Ерофеев.

Чернышев вздрогнул и непонимающе на него посмотрел. Ерофеев повторил вопрос.

– Судя по отрывочным, весьма приблизительным данным, за тридцать тонн.

– Но этого оказалось достаточно, – напомнил Никита.

– В сильнейший шторм! – Чернышев насторожился. – А у нас штормик – пять-шесть баллов. Есть разница?

– Есть, но…

– Займись своим делом, Никита, – сказал Корсаков. – Алексей Архипыч, с материалами расследования, в том числе с вашими показаниями, меня ознакомили в Морской инспекции. Картина гибели траулеров ясна: обстоятельства не позволили экипажам своевременно околоть лед, в первую очередь с вертикальных конструкций. У меня вопрос лично к вам. Известно, что «Семен Дежнев» наряду с другими траулерами находился точно в таких же условиях, как «Бокситогорск»…

– Вопрос ясен, – не дослушав, кивнул Чернышев. – В том, что «Дежнев» остался на плаву, никакого чуда нет. Первое: аврал я начал сразу же, как только стал обрастать, не теряя ни минуты; весь экипаж, за исключением вахты на мостике, в машине и радиста, двенадцать часов подряд непрерывно окалывал лед. Второе… помните, я просил Никиту сделать пометку? Дай-ка сюда папку… шведское судно «Титан»… вот: «Главной ошибкой капитана было то, что он решил выравнивать крен не путем околки льда, а перемещением грузов, что и привело к опрокидыванию судна». Итак, второе: когда я понял, что лед нарастает быстрее, чем мы его сбиваем, я запрессовал все днищевые танки забортной водой, и остойчивость у меня была лучше, чем у многих других. А на «Титане» топливо и воду перекачивали с борта на борт – грубейшая ошибка! – и судно получило резкий крен, выровнять который не удалось. Третье: ход я сбавил до среднего и затем до малого, чтобы уменьшить удар о волну и, следовательно, забрызгивание, благодаря чему хотя и с потерей во времени, но добрался до ледяного поля.