Царь Каменных Врат - Дэвид Геммел

Темные тучи собрались над садом, заслонив солнце. Муха запахнулся в свой синий плащ, слез со стены и стал прогуливаться по цветнику. Старый сенатор велел разбить этот сад около шестидесяти лет назад — его слуги втащили на башню не меньше трех тонн плодородной земли. Теперь здесь произрастали самые разные деревья, цветы и кустарники. Лавр и бузина соседствовали с падубом и вязом, а вдоль серых стен цвели белым и розовым вишни. Дорожка причудливо вилась между клумбами. Муха шел по ней, вдыхая ароматы сада.

Рения, поднявшись по винтовой лестнице, вышла в сад как раз в тот миг, когда солнце показалось из-за туч. Муха стоял один, его темные волосы были перехвачены черным кожаным обручем. Красивый мужчина, подумала она... и одинокий. Меча при нем не было, и он разглядывал желтый цветок на краю каменной горки.

— Доброе утро, — сказала она, и он поднял глаза.

На Рении была светло-зеленая туника, шелковый шарф цвета ржавчины покрывал волосы. Ни чулок, ни сандалий она не надела.

— Доброе утро. Хорошо ли тебе спалось?

— Нет. А тебе?

— Боюсь, что нет. Когда мы узнаем, как ты думаешь?

— Скоро, — пожала плечами Рения.

Он кивнул, и они, пройдя вместе по саду, остановились у стены, выходящей на юг, к Улыбке Демона.

— Почему ты не пошел с ними? — спросила она.

— Тенака попросил меня остаться.

— Зачем?

— Он дал мне одно задание и не желает, чтобы я умер, не выполнив его — или хотя бы не попытавшись.

— Значит, это задание опасное?

— Почему ты так полагаешь?

— Ты сказал «не попытавшись», словно сомневаешься в успехе.

— Сомневаюсь? — невесело засмеялся он. — Я не сомневаюсь — я точно знаю. Но это не важно. Никому не дано жить вечно. Впрочем, до этого, может, еще и не дойдет — сначала они должны разбить Легион.

— Они разобьют его. — Рения села на каменную скамью, поджав длинные ноги.

— Почему ты так уверена?

— Не такие они люди, чтобы позволить побить себя. Тенака найдет путь к победе. И если он попросил тебя помочь ему, значит, уверен, что это возможно.

— С какой простотой судят женщины о мире мужчин...

— Ничего подобного. Это мужчины усложняют самые простые вещи.

— Ответ смертоносный. Я сражен!

— Тебя так легко победить, Муха?

— Да, Рения, легко. — Он сел рядом с ней. — Ведь я не слишком стремлюсь к победе. Выжить бы — вот главное. Я всю жизнь спасаюсь бегством. В детстве меня окружали наемные убийцы. Вся моя семья погибла от их рук. Теперь я понимаю, что за этим стоял Цеска, но тогда он притворялся другом моего деда и моим. Долгие годы мои комнаты охраняли, пока я спал, мою пищу пробовали, мои игрушки осматривали на предмет потайных отравленных игл. Вряд ли такое детство можно назвать счастливым.

— Но теперь ты вырос и стал мужчиной.

— Как сказать. Я легко поддаюсь страху. Одно меня утешает: будь я смелее, я бы уже расстался с жизнью.

— Или одержал победу.

— Да — возможно. Но когда Оррина, моего деда, убили, я бежал. Отказался от своего княжеского титула и скрылся. Белдер, последний мой вассал, последовал за мной. Я стал для него горьким разочарованием.

— Как же тебе удалось выжить?

— Я сделался вором, — ухмыльнулся он. — Отсюда и прозвище. Я забираюсь в чужие дома и ворую ценные вещи. Говорят, будто Бронзовый Князь начинал так же, стало быть, я только продолжаю семейную традицию.

— Такое занятие требует храбрости. Тебя могли поймать и повесить.

— Ты не видела, как я бегаю, — меня и ветер не догонит. Рения, улыбнувшись, встала, взглянула поверх стены на юг и снова села.

— Чего хочет от тебя Тенака?

— Ничего особенного. Всего-то и нужно, что сызнова сделаться князем, подчинить себе Дрос-Дельнох с десятью тысячами солдат, открыть ворота и пропустить надирскую армию. Сущие пустяки!

— Нет, серьезно, чего он от тебя хочет?

— Я тебе только что сказал.

— Я тебе не верю. Это безумие!

— И тем не менее...

— Это невозможно.

— Правда твоя, Рения, правда твоя. Однако этот план по-своему забавен. Подумать только: потомок Бронзового Князя, отстоявшего крепость против Ульрика, теперь должен взять крепость и открыть ворота потомку Ульрика вместе с его войском.

— Но где он возьмет это войско? Надиры ненавидят его не меньше, чем дренаи.

— Это так — но он Тенака-хан, — сухо ответил Муха.

— И что же — возьмешь ты эту крепость?

— Кто знает? Я, пожалуй, явлюсь прямо в замок, назову себя и предложу всем сдаться.

— Хороший план — простой и незамысловатый, — невозмутимо заметила она.

— Как и все хорошие планы. Скажи мне теперь, как ты в это во все ввязалась?

— Такое уж мое счастье. — Она встала. — Проклятие! Почему их не видно?

— Как ты верно сказала, скоро мы это узнаем. Не хочешь ли позавтракать со мной?

— Нет. Там на кухне Валтайя — она приготовит тебе что-нибудь.

Чувствуя, что она хочет побыть одна, Муха спустился по лестнице и пошел на восхитительный запах жареной ветчины.

Разминувшись с Валтайей, которая поднималась навстречу, он дошел до кухни, где Белдер расправлялся с целой горой ветчины, яиц и бобов.

— Человеку твоего возраста следовало бы давно уже насытиться, — заметил Муха, садясь напротив.

— Что нам следовало бы, так это пойти с ними, — проворчал Белдер.

— Тенака сам просил меня остаться.

— Не понимаю почему, — с издевкой буркнул Белдер. — Мы были бы там очень полезны.

Терпение Мухи лопнуло.

— Я молчал, сколько мог, Белдер, но теперь скажу, что сыт тобой по горло. Либо держи язык за зубами, либо убирайся куда хочешь!

— И убрался бы, с большим удовольствием, — вспыхнул старый воин.

— Ну так ступай! И хватит читать мне морали. Ты много лет твердишь мне, что я сбился с пути, что я трус и неудачник. Но не из преданности остаешься около меня — а потому, что ты и сам беглец. Со мной тебе проще прятаться. Да, Тенака попросил меня остаться, но тебя-то он не просил — мог бы и пойти с ним.

Муха вскочил и вышел вон. Старик, опершись на локти, отодвинул от себя тарелку.

— Именно что из преданности, — прошептал он.

После боя Тенака один ушел в горы — с тяжелым сердцем и в глубокой меланхолии.

Райван хотела было пойти за ним, но Ананаис удержал ее.

— У него уж так заведено. Оставь его, пусть идет. Райван пожала плечами и вернулась к раненым. Из копий и плащей Легиона сооружали носилки. Тридцать, сняв доспехи, ходили между страждущими и своим изумительным даром облегчали боль тем, кому зашивали раны.

Убитых складывали на поле бок о бок, легионеров рядом со скодийцами. Шестьсот одиннадцать кавалеристов погибли в этот день, и двести сорок шесть скодийцев упокоились вместе с ними.