Мой милый шрам (СИ) - Элли Джелли

— Я хочу чтобы ты переехала, но на такие условия не согласен. Можешь и дальше встречаться со своими Борисами, но я заведу себе ровно столько же Наташ.

— Из принципа? — буркнула моя блондинка, одарив меня суровым взглядом.

— Нет, чтобы ты поняла, что я чувствую.

— Без проблем! — быстро ляпнула Марта, забрала пакет с бургерами и ушла в спальню.

Непробиваемый человек… Хотя я и не ждал, что это будет легко. Я до сих пор находился в приятном шоке от того, что теперь между нами настоящие отношения, а не секс без обязательств. А еще она была готова жить вместе, три дня назад я и не мечтал об этом. Осталось только немного дожать Марту, чтобы она перестала заниматься своими глупостями.

***

За те две недели, что мы официально числились парой, Марта так ни разу и не сходила на охоту за сокровищами. Мы никак это не обсуждали, я больше ни о чем не расспрашивал, не подкалывал и не шантажировал ее воображаемыми свиданиями. Переезда не состоялось, вещи Марты по прежнему находились у нее дома, хотя добрая половина одежды, косметики и всяких флакончиков перекочевали в мою квартиру. Ночевали мы всегда вместе, иногда у нее, а иногда у меня, не соблюдая очередность, поэтому часть моих вещей так же переехала к Марте. Я лишь однажды спросил, не устала ли она ездить туда-сюда, но моя блондинка сказала, что ее все устраивает. Полная смена дислокации обозначала бы для нее капитуляцию и отход от дел. Но Марта оставалась в своем репертуаре, она вроде как перестала заниматься своими грязными делишками, но не обещала, что это насовсем. Хотя она продолжала чудить по мелочи. Когда в кинотеатре мы стояли в очереди за поп-корном, Марта внезапно развернулась ко мне, делая вид, что мы не знакомы и громко и разгневанно произнесла на весь зал: «Молодой человек, перестаньте тереться об мою ногу, я сейчас позову охрану!». На меня подозрительно смотрела сотня любопытных глаз, а Марте казалось это очень смешно. А вчера мы заехали в супермаркет за вином к ужину, и пока я изучал бутылки, выбирая лучшую, моя сумасшедшая, видя что рядом с нами стоит женщина, схватила меня за рукав и начала умолять, чтобы я не тратил последние триста рублей на выпивку и купил на них еду для нашего сына. В общем, жилось мне теперь не скучно.

Мое тихое, почти семейное счастье омрачал отец, он снова начал дергать меня и подключать к делам на фирме. Я нехотя и невнимательно выполнял свою работу, стараясь поскорее сбежать домой.

Сегодня он обрывал мой телефон с самого утра, но мы с Мартой были занятыми более приятным занятием, поэтому я поднял трубку только с десятого раза.

— Где ты? — остервенело орал отец.

— Дома, — испуганно ответил я.

— Быстро приезжай в офис!

Я не планировал ехать на работу, у меня не было запланировано дел и встреч, я обещал Марте съездить к ее родителям.

— Это срочно?

— Это очень срочно, Марк! Немедленно дуй сюда! Немедленно! И не бери трубку… Ни от кого!

Его голос срывался в истерику и меня передернуло от панического страха. Что-то произошло… Никогда прежде отец не разговаривал со мной так грубо.

Я летел в офис, вспоминая, где я мог накосячить или подставить его, но в голову ничего не шло. В последнее время, я не занимался самодеятельностью, я выполнял его просьбы и делал все так, как он говорит, лишь бы побыстрее закончить и поехать к Марте. Когда я вошел в кабинет, отец стоял возле окна, стуча пальцами по экрану мобильного, на нем совсем не было лица, он был крайне встревожен и заметно нервничал.

— Что случилось? — осторожно спросил я.

— У нас огромные проблемы, Марк, — озабоченно ответил он, — В детском центре обрушилось два этажа… Есть погибшие…

Мое сердце рухнуло на землю. Центр не сдан, он был готов на восемьдесят процентов, отец очень торопился, подгонял строительные бригады, я только вчера выезжал на объект и просил их шевелиться быстрее.

— Погибло два рабочих, еще двое в критическом состоянии. Сейчас будет проводиться проверка, нас будут трясти, — сипло произнес он.

— Почему произошло обрушение? — я спросил еле слышно.

— Я не знаю! — выкрикнул отец, — Все было нормально! Но вдруг пошла трещина и сложились перекрытия…

Я закрыл лицо ладонями, меня трясло от ужаса, я не мог поверить, что все происходящее не вымысел и мои страшные опасения воплотились в жизнь. И в этом виноват я.

— Твое имя есть в документах, тебя вызовут, — отец стал говорить спокойней, — Сейчас я поднимаю все связи, но соскочить так просто не получится. Поэтому нельзя путаться в показаниях, нужно следовать одному сценарию…

— Что ты имеешь в виду?

— По накладным все отлично, если рабочие не соблюдали технику безопастности или продавали дорогой материал и меняли его на дешевый- это будут не наши проблемы!

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? Они ничего не меняли! — я не верил своим ушам, — Это по нашей вине погибли люди!

— Не ори об этом на каждом углу, — зашипел отец, — Никто не хотел этого.

— У них же есть семьи, дети…

— Мы заплатим компенсацию…

— Как у тебя все просто! — я заводился, — кинешь пачку денег и всё станет нормально?

— А что ты прикажешь мне делать? Сесть в тюрьму?

— Я…я не знаю! — сбивчиво тараторил я.

— В этом твоя проблема, ты никогда ничего не знаешь, зато знаю я! Подотри нюни и думай только о себе. Они уже умерли, им все равно!

Я все больше впадал в ярость от его цинизма. Передо мной стояло жестокое, надменное чудовище, переживающее только за сохранность собственной шкуры.

— Какое же ты дерьмо! — злобно выкрикнул я, — Я не сделаю этого! Ни за что!

— Да, дерьмо, только тебе это не мешало всю жизнь тратить мои денежки, спуская их на дорогие тачки, жратву и шлюх. Что ты из себя представляешь, Марк? Ты — никто, ноль! — отец брызгал слюнями, — Депрессивный, вечно ноющий слюнтяй, который бесится с жиру, спит до обеда и рисует картинки. Ты не делаешь ничего полезного, ничего не умеешь, ты не заработал и рубля! Ты паразит, сидящий на моей шее. Все, что у тебя есть, дал тебе я! Да, ты красиво живешь, водишь смазливую подружку по ресторанам и ни в чем себе не отказываешь благодаря грязным, нечестным деньгам, поэтому будь добр, заткнись и делай то, что тебе говорят…

По моим щекам текли слезы и я ненавидел себя за слабость, которую проявил перед ним. Во мне бурлила