Теория праздного класса - Торстейн Веблен

В более позднем развитии миролюбивой стадии производства обычай найма отряда праздных солдат, одетых в одинаковую форму, постепенно уходит в прошлое. Подставная часть потребления, осуществляемая через вассалов, носящих знаки отличия своего господина, сужается до потребления, осуществляемого отрядом ливрейных лакеев. Поэтому ливрея в высшей степени становится символом рабства или, скорее, холопства. В какой-то мере почетный характер всегда придавался ливрее вооруженного вассала, однако, постепенно этот почетный характер исчезает и ливрея становится исключительно эмблемой лакейства, поэтому она противна почти всякому, от кого требуется ее носить. Мы еще так недалеко ушли от состояния действительного рабства, что очень остро воспринимаем все бросающее на нас тень холопства. Эта неприязнь дает знать о себе даже в том случае, когда ношение казенной одежды или униформы предписывается некоторыми промышленными корпорациями в качестве отличительной одежды для своих служащих. В нашей стране отвращение к лакейству доходит даже до недоверия, пусть выражающегося в мягкой и неопределенной форме, к тем государственным службам, военным и гражданским, которые требуют ношения казенной одежды или формы.

С исчезновением рабства число подставных потребителей при каждом отдельном господине стремится в целом к сокращению. То же, разумеется, справедливо, и, возможно, даже в большей степени, в отношении числа подчиненных, разыгрывающих за господина демонстративную праздность. Вообще говоря, эти две группы совпадают, хотя и не во всем. Жена или главная жена, являясь первой из попавших на должность подставного потребителя, и, как и следовало ожидать, в более позднем развитии института праздного класса, когда постепенно сужается круг лиц, посредством которых, по обычаю, выполняется долг праздности, жена остается последней. На более высоких ступенях развития общества требуется выполнение обоего рода служб, подставной праздности и подставного потребления, в большем объеме, и здесь жене все еще, конечно, помогает более или менее многочисленный корпус слуг. Однако, двигаясь вниз, мы доходим до такого деления на социальной шкале, когда долг подставной праздности и подставного потребления всецело ложится на жену. В странах западноевропейской культуры это место на социальной шкале приходится в настоящее время на низшие слои среднего класса.

И вот здесь происходит любопытное обратное явление. Доступным общему наблюдению является тот факт, что со стороны главы семейства в этих нижних слоях среднего класса не выдвигается претензии на праздность. Под давлением обстоятельств праздность вышла из употребления. Однако жена в семьях среднего класса продолжает исполнять долг подставной праздности ради доброго имени господина и его семьи. При движении вниз по социальной шкале в любом современном промышленном обществе в относительно высокой ее точке отмечается исчезновение явления первостепенной важности — явления демонстративной праздности хозяина дома. Экономические обстоятельства принудили главу семейства среднего класса взяться зарабатывать на жизнь посредством занятий, которые зачастую носят характер производственных в широком понимании, как в случае обыкновенного современного бизнесмена. Однако явление производного порядка — подставные праздность и потребление, воспроизводимые женой, а также вспомогательное представление праздности посредством слуг — остается в моде как условность, пренебречь которой не позволят требования репутации. Не нужно никаких особых поисков, чтобы увидеть, как мужчина с величайшим усердием предается работе с тем, чтобы его жена могла в должном виде представлять за него ту меру праздности, которой требует общепринятый здравый смысл.

В таких случаях праздность в исполнении жены является, разумеется, не просто проявлением лености или безделья. Она почти неизменно скрывается под видом какой-нибудь работы, обязанностей по дому или под видом устройства социальных благ, что, как оказывается, мало отвечает каким-либо иным целям или же за этим вовсе не скрывается никаких целей, помимо демонстрации того, что она, жена, не занимается чем-либо прибыльным или приносящим реальную пользу. Как уже было замечено в разделе, посвященном хорошим манерам, такой характер носит большая часть обычного круга домашних забот, которым домашняя хозяйка средних классов отдает свое время и силы. Не то что внимание, которое она уделяет домашним делам, носящим показной и светский характер, не приносит приятного ощущения людям, воспитанным в духе приличий среднего класса; но вкус, к которому обращены эти усилия по украшению дома и поддержанию его опрятности, — это вкус, сформированный под выборочным руководством канона почтенности, требующего именно таких доказательств затраченных усилий. Результаты данных усилий приятны нам главным образом потому, что нас учили находить их приятными. К таким домашним обязанностям относятся немалые заботы о должном сочетании формы и цвета, а также те, которые следует отнести к категории эстетических в собственном смысле слова; нельзя отрицать, что иногда достигаются эффекты, обладающие некоторой реальной эстетической ценностью. Многое из сказанного сводится к тому, что в отношении таких жизненных благ усилиями домашней хозяйки руководят традиции, оформившиеся под действием закона демонстративно расточительного расхода времени и вещей. Если при этом достигается эффект красоты или удобства — а если достигается, так это более или менее удачное стечение обстоятельств, — он должен получаться способами и средствами, которые поверяются действием важного экономического закона расточительного расхода сил. Наиболее почетная, «представительная» доля атрибутов домашнего хозяйства среднего слоя представляет собой, с одной стороны, предметы демонстративного потребления и, с другой — образует аппарат подставной праздности, исполняемой хозяйкой дома.

Для людей, чьи доходы находятся в более низких точках денежной шкалы, требование подставного потребления со стороны жены хозяина дома имеет большую силу, чем требование подставной праздности. На уровне, ниже которого не наблюдается почти никаких претензий на расточительные затраты сил, идущих, скажем, на поддержание традиционной чистоты в доме и т. п., и где несомненно не предпринимается никаких попыток показной праздности, соображения благопристойности требуют от жены какого-то демонстративного материального потребления ради поддержания почтенности дома и его главы. Таким образом, в качестве современного результата развития архаичного института происходит превращение жены — бывшей сначала как фактически, так и теоретически рабой мужчины, выполнявшей тяжелую работу и производившей товары для его потребления, — в традиционного потребителя материальных ценностей, производимых мужчиной. Однако теоретически она, совершенно бесспорно, еще остается его рабыней, ибо исполняемый обычным образом долг подставной праздности и подставного потребления есть постоянный признак подневольного слуги.