Город над бездной - Алина Борисова

– Мы летим в Усть-Каменку, и еще немного дальше.

Так, стоп, это я здорово погорячилась его в бездну посылать, даже в мыслях. Потому как Усть-Каменка, как явствовало из ее названия, и стояла на самом краю Бездны. В том месте, где речка Каменка даже не впадала, а просто падала, обрушивая свои воды в бездонный провал, делящий нашу землю на два мира – мир людей и мир вампиров. А любой человек, и это было известно даже младенцам, мог пересечь Бездонную Бездну только один раз. С той стороны вампиры не возвращали ни живых, ни даже мертвых.

– Нет, погодите, куратор, что-то я не припомню, чтобы я давала свое согласие пересекать Бездну даже в устной форме, а не то, что в письменной!

– Ну, вот в Усть-Каменке и дашь, – невозмутимо сообщил мне мерзавец, глядя в заоблачную даль. И лишь вдоволь насладившись затянувшейся паузой, и тем липким ужасом, что, наверное, доверху заполнил его небольшую кабину, изволил рассмеяться и сообщить, что он пошутил.

Я просто устало откинулась в кресле. Сил на выражение эмоций не было никаких.

– Ну вот какая же ты у меня паникерша, – покачал головой Анхен, глядя на меня словно добрый папочка на своего неразумного ребенка, – ну зачем мне тебя убивать, сама подумай. Кровь у тебя невкусная, делиться ты ей не хочешь…

– А ты откуда знаешь, что невкусная? – злобно буркнула я, – хлебнул все же из той пробирочки?

Он опять рассмеялся, но как-то уже устало.

– Я по запаху чувствую, глупая. С расстояния меньше трех метров я ощущаю не только все оттенки твоего вкуса, но и, без всяких анализов, определяю твою группу крови, что по вашей, что по нашей классификации.

– А есть разница в классификациях?

– Да, и существенная. Ваша куда более убога.

– Ну а вампирам не все равно? Вам что, для еды не все группы крови подходят?

– Да нам-то как раз все. Это вот вам далеко не всякую переливать можно. А счет, бывает, на минуты идет. Не до лабораторных исследований.

– И кому ж это вы ее переливаете, такие добрые? – не могла сдержать ехидства. Что еще за служба спасения?

– Да вот тем, кто, в отличии от тебя, щедрые и добрые, и дарят свою кровь с безграничной любовью. И далеко не всех из них вампиры с жадностью волокут на свою сторону, большинство не волокут, а, напротив, спасают.

– Ага, сначала доводят до полусмерти, а потом благородно спасают.

– Если человек готов отдать, почему я не должен брать, вот объясни мне? Вы – наша пища, все остальное – реверансы вокруг стула, и наше чистой воды благородство. Потому как мы позволяем вам жить, и даже способствуем тому, чтоб вы жили, хотя это впрямую противоречит нашим потребностям.

– А вот и нет, вы просто заботитесь о поддержании популяции, чья кровь вкуснее крови ваших животных! Ты сам мне говорил, и я ничего не забыла!

– Вот, видно, зря я это говорил. Разговоры про кровь доводят тебя до состояния невменяемости.

– Потому, что ты говоришь об этом так, словно мы вас по гроб жизни своей кровью кормить обязаны! И еще и благодарить, что нас при этом не каждый раз убивают!

– Честно говоря, Лариса, вы нам и в самом деле по гроб жизни обязаны. И мне казалось, что в школе этому учат.

Я злобно отвернулась, и попыталась смотреть на проплывающие под нами снежные поля. Местами их прорезали нити дорог, где-то группка не вырубленных деревьев обозначала небольшую, неразличимую под снегом воду: озерцо или пруд, может, изгиб реки. Нет, ну какой же он неисправимый, неисправимый… вампир! И ведь может выглядеть, как человек, одеваться, как человек, даже разговаривать вполне по-человечески, но только до определенных пределов. А дальше все сводится к тому, что есть вампиры – и остальной животный мир, существующий лишь для их потребностей и удовольствия. И все прочее для них и в самом деле – реверансы вокруг стула: и игры в мудрого куратора, и в доброго благородного доктора, и даже в мальчика Антона, который зачем-то (вот зачем, спрашивается) катал меня на велосипеде.

– Куда мы все-таки летим, Анхен? Я устала, мне надоело чувствовать себя твоей погремушкой, с которой ты резвишься.

– Ну прости, мне тоже с тобой тяжело. Ты не в состоянии осознать простейших вещей, которые в этой стране понятны даже младенцу.

– Куда. Мы. Летим.

– Мы летим на Ледяные Водопады. Это очень красивое место, но кроме вампира тебе его никто и никогда не покажет.

– Почему?

– Потому, что это место за краем Бездны. На вашей стороне, – добавил он, поймав мой быстрый испуганный взгляд.

– А зачем ТЫ решил мне его показать?

– Чтобы немного отвлечь от проблем с учебой. Чтобы немного помочь в исполнении твоей мечты увидеть разные диковинные места. Чтобы просто немного тебя порадовать, мне кажется, тебе должно там понравиться. Это место тебе сродни. Для меня ты и сама – девочка за краем Бездны.

Отвечать я не стала. Иногда он говорил так красиво и искренне, что хотелось верить. Но от этого он не переставал быть вампиром. Просто за свою долгую жизнь он выучил столько всяческих слов, что некоторые из них подходили. Попадали идеально и в душу и в ситуацию. Мы летим на Ледяные Водопады. Потому, что встретив меня в слезах в коридоре, ему захотелось меня порадовать. Пусть так. Допустим. Пускай будет так.

Еще полчаса прошло в молчании. Я рассматривала землю, словно протекавшую под нами внизу. Это было красиво. Как-то кукольно-красиво, словно я разглядывала бесконечный макет города и окрестностей в Центральном музее Светлогорска. Хотя Светлогорск мы уже давно миновали, и даже высокие белые башни главного здания универа – наши единственные горы, горы светлого разума, который наука дарует людям – уже были почти неразличимы вдали.

А впереди, у самого края горизонта, показалась Бездонная Бездна. Ее неровные рваные края были хорошо различимы даже на огромном расстоянии. Чуть правее по курсу возвышалась священная Гора Вампиров, единственное место на краю, откуда был хорошо виден Великий Город. Из той же Усть-Каменки его было уже не разглядеть, ибо Бездна была не только огромна, но и извилиста, и весьма прихотлива в своих извивах. Впрочем, отсюда сверху Гора казалась не более, чем небольшим аккуратным холмом. Слишком уж аккуратным на фоне нервно и хаотично изгибающейся, словно в конвульсиях, Бездны. И ведь, наверное, этот холм рукотворен, пришла мне в голову мысль. Но спрашивать я не стала. Он точно знал, и наверняка бы ответил – на такие «безличные» вопросы Великий отвечать любил, и весьма пространно. Но я просто не хотела сейчас слышать его голос, даже оборачиваться в его сторону мне не хотелось. Просто летела и разглядывала пейзаж, стараясь по максимуму все запомнить. Вряд ли кто-то собирается так уж часто катать меня в поднебесье. Вон тогда в парк – так и вообще на автобусе возил…