Под тенью маски (СИ) - Андреева Алёна

С лицом, конечно, пришлось повозиться. Все-таки юношам присуще более худощавое лицо, а не пухлое. Но я кое-как выкроила образ парня, подтенила мешки под глазами, взлохматила брови и закрепила их в таком состоянии клейким раствором.

В итоге я переоделась, стянула волосы на затылке, прихватила с собой и перо, и пуговку, и маленький перочинный нож.

Выйти из окна не составило никакого труда. Здание гостиницы имело широкие межэтажные карнизы, по которым я легко добралась до крыши конюшни и, перепрыгнув на нее, спустилась вниз.

Молочные сумерки уже растворились в ночной синеве, а мелкие звезды пугливо выглядывали из-за редких тучек. Одинокая тонкая полоска желтоглазого месяца едва появилась у горизонта, так что света от нее практически не было.

Пройдя несколько метров вдоль забора, я вышла из тени и стала продвигаться вдоль домов. Когда мы направлялись сюда с извозчиком, я заприметила на соседней улице пивнушку. Она была небольшой, но имела большой внутренний освещенный огороженный двор, где стояло несколько столиков.

Возле высокой плетеной изгороди пришлось остановиться и осмотреться. Между столиками ловко маневрировала молоденькая девица, разодетая в яркую блузу и пышную юбку на манер южанок. Она ловко рязносила огромные кружки, доверху наполненные поваренным пенным, уже изрядно захмелевшим посетителям, легко уворачивалась от шлепков и при этом громко хохотала, услышав очередной раз в свой адрес пошлые комплименты.

Мне пришлось подождать, когда завсегдатаи пивнушки окончательно раздобреют, и маршрут подавальщицы немного изменится.

Когда ее стали приглашать к столикам выборочно, она сократила свой путь, экономя время и одновременно стараясь избегать придирчивых клиентов. Теперь она проходила совсем рядом с оградой, прячась в тени.

Я легонько свистнула и подкинула к ногам подавальщицы начищенную до блеска монетку. Девица, даже не оглянулась в мою сторону, но поправила подол, и, слегка наклонившись, пальцами ног подхватила монетку с земли, ловко упрятав ее в туфельку.

Она ушла, а я осталась на месте ждать. Придет ли?

Через минут пять подавальщица снова прошлась по кругу между столиками, разнесла заказанные закуски, а потом скрылась в здании. Я уже было подумала, что зря растратила монетку, но в ночной тишине раздались лёгкие осторожные шаги, и вскоре юная прислужка уже стояла рядом со мной.

— Что надо? — нагло спросила она, пытаясь рассмотреть меня в темноте.

— Немного. Плащ и бандану, — прохрипела я, стараясь говорить как юнец. Эх, потренироваться бы надо… — Желательно поменьше размером. Может, завалялось где? Оплачу.

Подавальщица хмыкнула.

— Может, и найдется. Сколько заплатишь?

— Четыре бронцевые.

— Пять. Пять за плащ. И за бандану три. Потому что придется стащить.

— Договорились. Когда сделаешь?

— Жди тут, сейчас разнесу поваренное и принесу плащ. Кто-то забыл на прошлой неделе, валяется в кладовой. Бандану позже, и то не обещаю. А деньги сразу.

Я протянула пять заранее приготовленных бронцевых. Как правило такие экземпляры, как эта красотка, боялись упустить возможность подзаработать, и сильно не торговались.

Монеты исчезли в глубоком декольте, подавальщица быстро развернулась и, уже не таясь, убежала прочь…

Еще через полчаса я стала счастливым обладателем потрепанного мужского плаща и вполне неплохой банданы из тончайшей дубленой кожи.

Быстро облачившись в обновки, покинула район пивнушки и направилась в центральную часть города, по пути поймав следующую по этому же маршруту возницу.

47 Дом милости

По моим расчетам, где-то возле храма или лечебницы должен был располагаться дом милости. Обычно там проводили свой ночлег сироты из тех, кто уже работал и не хотел жить в приюте. Либо еще какие убогие. Мест для ночлега, как правило, там было мало, но вот горячий ужин из похлебки с пропаренной дробленкой и кусочками жареного сала доставался всем нуждающимся.

Кормили бедолаг обычно затемно, чтобы приходящие в дом милости не смущали своим облезлым видом других горожан.

Найти это место не составило особого труда. Как я и предполагала, хиленькое одноэтажное здание находилось позади парка при городском храме. В крохотных, зашторенных простой тканью окнах еле теплился свет, а на большой веранде за огромными столами, сколоченными из грубых, неотесанных досок, заканчивали трапезу те, кому не повезло в этот раз занять койку. Запах каши и прогорклого дешевого жира напрочь пропитал все вокруг, отчего непременно хотелось прикрыть нос платком.

Мое появление заметили сразу. Несколько угловатых подростков моментально насупились и опустили головы к своим тарелкам. Хромоногая долговязая повариха, поправив серый колпак на голове, вперилась в меня тяжелым взглядом. Да, чужакам здесь явно не рады. И я, конечно, совсем не походила на бездомыша, которому нужен приют.

— Доброго здравия, — почти шепотом произнесла я, подстраиваясь под юношеский говорок и стараясь быть вежливой. — Не подскажете, есть ли среди вас, кто торгует газетами? Очень нужно!

Сидящий ко мне спиной молодой мужчина кхекнул, обернулся, ощерился:

— Чего это тебе на ночь глядя приспичило почитать?

Я переступила с ноги на ногу, сделала легкий кивок в сторону говорящего.

— Не мне, хозяину. Мы вместе прибыли сегодня на корабле из Штокенвильда. Он дал задание купить прессу. А я, пока разобрал вещи, да выполнил все его указания, уже не успел. Да и где я найду вечером? А хозяйка гостиного двора подсказала, где спросить. И я вот… Мартеном меня зовут. Помогите найти, а?

Здесь мне по сценарию полагалось шмыгнуть носом и утереть его рукой. И я даже почти начала, но потом, словно вспомнив, что я прислуживаю знатному йору, отвела руки назад и спрятала за спину.

Мужик усмехнулся, еще с минуту молчал, смотрел на меня внимательно, испытующе. Потом обернулся к сидящим за столом пацанам и спросил:

— Корчеш сегодня здесь?

— А где ж ему быть? — ответил самый мелкий, между делом слизывая языком липкую кашу с ложки. — Только он спит уже, наверняка. Забияку-то прибили, Корчеш теперь за двоих работает.

— Позови, — коротко приказал их старший. Паренек покосился на меня, сморщился, показывая свое неодобрение, но из-за стола встал и ушел внутрь барака.

Через несколько минут вернулся.

— Выйдет сейчас. Штаны только натянет.

Старший кивнул, ждать пришлось недолго.

Вскоре и правда в дверях появился этот самый Корчеш. Высокий, угловатый, с длинными вихрами и веснушчатым лицом.

— Чего надо? — обратился он не ко мне, а к мужику. Все-таки я не ошиблась. За главного он у них тут.

— Пришли покупатели к тебе. Газеты остались?

— Да полно! Я ж не успеваю. Весь мой заработок вон теперь в них. Жрать тоже газеты буду, — пожаловался пацан.

— Какие тебе? — обратился ко мне мужик.

— Э, аа… А давайте все по одной последние. А если прошлые номера есть, тоже давайте. Хозяин любит почитать. Вот пусть и читает.

— Неси, Корчеш. Что есть, неси. Удача сегодня на твоей стороне.

Пацана долго уговаривать было не нужно. Со свертком газет он вернулся уже через пару минут и сразу подошел ко мне.

— Держи, здесь все номера за последние две недели. С тебя три бронцевых.

— Три? — я возмущенно округлила глаза.

— Ну как хочешь, — пацан подался назад.

Я немного помялась, делая вид, что мне ужасно жалко денег, но потом выудила из кармана несколько монет вместе с ржавым ключом, огрызком самокрутки и мятным леденцом. Выбрала три бронцевых и протянула долговязому Корчешу.

— Держи. Только это грабеж средь бела дня.

— А сейчас ночь, — хохотнул паренек, забрал оплату и всунул мне в руки сверток с газетами. — Не заблудись!

Он смачно сплюнул на землю, обернулся на старшего, что-то показал ему и быстро ушел обратно.

— Спасибо вам, — я сделала полукивок-полупоклон, засунула газеты под плащ и пошла прочь, еще долго ощущая на себе тяжелый взгляд.