Контрабанда - Олег Анатольевич Сидоренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эту секунду из-за кустов донеслась музыка. Это водитель Загорулько включил в «Лендкрузере» магнитолу. Группа «Комбинация» начала во весь голос рекламировать «вишневую девятку».
« – Это уже свинство! Ни в какие рамки не лезет! – Калайтанов в сердцах плюнул в траву. – Надо срочно прекратить эту пьянку… Потому, как они сейчас танцевать начнут!» Поправив ремень портупеи, он обогнул кусты и направился к проверяющим.
Полковник Загорулько рассказывал очередной анекдот, стараясь перекричать девичий ВИА. Его кивком головы прервал майор Сидоров и указал ему за спину. Полковник развернулся и увидел вышедшего из-за деревьев командира погранотряда.
– О, подполковник! А где это ты «шляешься»? – громко спросил Загорулько у Калайтанова. Его язык слегка «заплетался» после выпитого. Но полковника это не остановило. Он пошел на встречу Калайтанову, продолжая кричать и показывая пальцем на наручные часы: – Я тебя здесь уже час дожидаюсь! Немедленно доложи обстановку!
Подполковника Калайтанова «переклинило»… С курсантских времен он терпеть не мог хамства и панибратства в служебных отношениях. Для него расхожая армейская заповедь «Дружба – дружбой, а служба – службой» была не просто словами – но незыблемым руководством к действию. Вне зависимости от того, кто находился перед ним – солдат, прапорщик или офицер, – он никогда не опускался до «тыканья» собеседнику. Максимально, что мог позволить себе в отношениях с подчиненными – это обращение к ним по имени и отчеству. Тем более, он даже в мыслях не мог допустить, что бы предстать перед подчиненными в пьяном виде! Со своей срочной службы Калайтанов усвоил, что появление начальства рангом от командира роты и выше перед солдатами должно быть для них – для солдат – сравнимо с явлением Христа народу! И похожим оно должно быть на парад со всеми присущими ему – параду! – атрибутами – построение, строевой шаг, доклад и музыка! Музыка, конечно, по возможности. Но, ни как с «расхристанной» формой, «пьяным рылом» и шлейфом перегара с него.
– Полковник! Ведите себя подобающе! – громко «прочеканил» Калайтанов, когда Загорулько подошел к нему вплотную. Сказал он это так, что бы перекричать музыку, и что бы услышали все те, кто стали невольными свидетелями хамского к нему, Калайтанову, обращения (а это несколько его подчиненных и проверяющие с журналистами). Но в этот момент водитель Загорулько выключил магнитолу. И как раз вовремя, что бы все окружающие услышали продолжение речи Калайтанова.
– Я, полковник, не «шляюсь»! В отличии от вас – я несу службу и исполняю свои служебные обязанности! А вы своими примером, – Калайтанов указал рукой на бутылки с коньяком, – мало того, что разлагаете дисциплину, так еще своими действиями ставите под угрозу выполнение операции! Я буду вынужден указать это все в своем рапорте!
Загорулько не ждал такого ответа. Он понял, что спьяну «перегнул палку». Сейчас Калайтанов оказался прав. Но признать этого было нельзя! Надо было отвечать. Журналистка и проверяющие офицеры смотрели на него в ожидании. Да и обильно сдобренная коньяком кровь требовала дать достойный, в понимании Загорулько, ответ. Конце концов – он начальник! И никто еще не отменял армейский принцип, что «старшим в ж……пу не заглядывают».
– Ты, что подполковник! – теряя самообладание прошипел сквозь зубы полковник Загорулько. – Ты, что полковник – ох…….ел! Ты с кем разговариваешь! Да я тебя…! – вплотную приблизившись к командиру погранотряда он сделал какое-то «кургузое» движение рукой, отдаленно похожее на замах. Окружающим на секунду показалось, что офицеры готовы наброситься друг на друга, и что сейчас между ними начнется драка. Как, пишут в романах «глаза их встретились». Что они там увидели – не известно. Но Калайтанов напрягся, слегка наклонившись вперед, втянув голову в плечи, и чуть развернул корпус навстречу полковнику. По его лицу расползлась злая улыбка, больше похожая на оскал черепа.
Он знал себя в этом состоянии. Еще секунда и для обоих перепалка закончилась бы плачевно: проверяющему госпиталем, а Калайтанову – трибуналом. Ведь в рукопашном бою у «штабного» шансов небыло…
Наверное, это понял и Загорулько. Скорее даже не понял, а почувствовал. Он, как будто, налетел на каменную стену. Полковник растеряно остановился. С его лица куда-то пропала вся спесь, оставив на нем только испуганную злобу и бледные пятна. Как рыба, хватая ртом воздух, он судорожно сжал кулаки. От нервного напряжения Загорулько моментально протрезвел. Голова прояснилась, и он понял, что поставил себя в невыгодное положение, можно даже сказать больше – в «дурацкое положение»!
Надо было, как то выкручиваться! Полковник во многом был человеком беспринципным. Но глупым он не был. В придачу, он был интригантом, и «выкручиваться» – это была его стихия. Отступить, что бы потом растоптать – это был в «его манере».
Загорулько сделал несколько глубоких вдохов, «беря себя в руки». – Хорошо, подполковник Калайтанов… – произнес он, едва шевеля побледневшими губами. Было видно, что полковник принял для себя решение. Потому, как произнеся эту фразу, он многозначительно улыбнулся. – Вы правы… Что-то мы расслабились… – эту фразу Загорулько сказал, как то заискивающе, но уже громко, что бы слышали стоящие у него за спиной. – Дорога, понимаете ли… Ну и все такое… Вы, уж, не взыщите! Не будем сориться по мелочам! Пойдем те ка, подполковник, я лучше представлю вам журналистов канала «1+1».
Загорулько взял Калайтанова под руку и повел к стоящим поодаль киевским гостям.
« – Да… Добром это не закончиться… – подумал командир погранотряда. – Если Загорулько признал на людях свою ошибку, да еще в таком тоне – быть беде… Теперь уже точно – или он, или я».
Офицеры прошли к «Лендкрузеру» Загорулька.
– Вот, господин подполковник, хочу вам представить журналиста канала «1+1» Маричку Западалку! Прошу любить и жаловать. Она снимет репортаж о ваших подвигах! – многозначительно произнес проверяющий, подойдя к стоящим
