Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести) - Любовь Воронкова

- Гости? - спросил Лисавенко. - Юннаты?

- Юннаты за саженцами приехали, - ответила Нина. - Я им сад показывала.

Костя встретил взгляд Михаила Афанасьевича - молодые, задорные и чуть-чуть лукавые глаза улыбались ему сквозь большие очки. Косте сразу стало весело от этого взгляда. Он поспешно сдернул со своей головы кепку и, краснея, сказал:

- Здравствуйте, Михаил Афанасьевич!

- Здравствуйте, Михаил Афанасьевич! - повторил Манжин из-за Костиного плеча и тоже снял шапку.

- Здравствуйте, - ответил Михаил Афанасьевич. - За саженцами приехали? Что сажать будете?

Манжин подтолкнул сзади Костю: отвечай ты! А Костя, ободренный ласковым голосом и деловым тоном Михаила Афанасьевича, уже без всякой робости ответил:

- Яблони хотим посадить. И вишни надо бы. И вот еще, говорят, "виктория" хорошо приживается.

- А где сажать будете?

- На Катуни. Недалеко от Манжерока.

- Хорошо. Надо сорта вам подобрать. Одни приехали?

- Нет. Директор наш здесь. Он с Григорием Ивановичем пошел. За саженцами.

- Нина, - обратился Михаил Афанасьевич к девушке, - скажите там, чтобы им получше деревца подобрали, посильнее. Юннаты ведь!

Нина кивнула головой:

- Хорошо.

- А вам, юннаты, желаю успеха, - сказал Лисавенко, улыбаясь глазами сквозь очки. - Выращивайте сад. Осенью я к вам приеду, погляжу, как у вас дело идет, как сад растет.

- Правда приедете? - спросил Костя.

- Правда. Обязательно приеду.

Михаил Афанасьевич простился с ребятами и пошел дальше по склону. Костя и Манжин глядели ему вслед, пока нежная зелень кустов и деревьев не заслонила его.

- Ну, вы что окаменели? - засмеялась Нина. - Пойдемте саженцы выбирать!

- Да-а... - протянул Манжин, надевая шапку. - Са-авсем простой человек! Са-авсем хороший!

- Не приедет он к нам, - вздохнул Костя. - Если ко всем ездить...

- Вот увидите - приедет! - возразила Нина. - Он юннатов любит. Кому-кому, а уж юннатам всегда самое лучшее даст. И приедет! Он и в Аносинскую школу ездил, и в Чергу. В Черге даже сам яблоньку посадил, "янтарку"!.. Вот увидите - приедет!

- Манжин, - попросил Костя, - ты иди туда, на пункт, а я еще немножко похожу по саду. Мне хочется, однако, на эти яблони поближе посмотреть. А ты мне тогда покричишь... Ладно?

- Ладно, - согласился Манжин.

Нина и Манжин ушли, а Костя вернулся на тот склон, где длинными и стройными рядами стояли яблони. Птицы пели свои весенние песни. Откуда-то издалека доносились голоса рабочих, девичий смех... Но Косте казалось, что он совсем один в этом светлом, полном солнца и радости саду. Он бродил среди яблонь, еще совсем голых, влажных, с набухающими почками цветов.

"А что здесь будет, однако, когда они зацветут? - подумал он. - Эх, посмотреть бы!"

Вдруг в тихой, защищенной со всех сторон ложбинке, на самом горячем, солнечном припеке, он увидел чудо - раскидистое деревце, все белое, все розовое, благоухающее... Затаив дыхание Костя подошел к нему. Свежие, чистые цветы словно открывались ему навстречу, и среди них, нежно подсвечивая их белизну, топорщились еще не раскрывшиеся розовые бутоны. Деревце стояло торжественное и совсем неподвижное - ни одна веточка его не покачивалась, не дрожала, словно оно боялось уронить хоть один свой снежно-розовый лепесток.

"Вот если бы Чечек увидела!.. - подумал Костя. - Ну и заплясала бы!"

Он долго стоял перед яблоней, глядел на нее, вдыхал ее прохладный аромат...

"У нас тоже будут цвести, - решил он. - Может, не нынче, может, не завтра, но яблони у нас цвести будут!"

Мгновенно волшебное видение примерещилось ему: молчаливые зеленые конусы Алтайских гор и среди них бело-розовые сады, уходящие все дальше и дальше, все выше и выше в глубину высокогорных долин...

И, словно клятву, он повторил сам себе:

- Да. Будут!

Издали долетел голос Манжина. Надо возвращаться!..

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ПЕРЕПРАВЕ

Ночью расшумелась Катунь. Где-то в верховьях прошли сильные дожди, и Катунь разбушевалась.

Утром к переправе раньше всех прибежали Чечек и Мая Вилисова: не едут ли из Горно-Алтайска? Не стоит ли машина на том берегу?

- Чечек... Чечек... - вдруг растерянно сказала Мая, - посмотри-ка, а где же плот?

Чечек живо обернулась:

- Ой! А плота нет!..

Плота не было. Только канат черной полоской висел над кипящей зеленовато-белой водой, и обрывок другого каната, на котором ходил плот, беспомощно качался над волнами.

Из-под горы показался старый плотовщик, алтаец Василий. Чечек бросилась ему навстречу.

- Дядя Василий, а где же плот? - закричала она. - Что такое - плот утонул?

- Сорвало, - ответил Василий, не останавливаясь.

Мая тоже подбежала к нему:

- Как сорвало? Когда?

- Ночью. Катунь разыгралась, плот сорвало.

- А как же теперь, дядя Василий? Ведь сегодня Анатолий Яковлич и наши ребята из Горно-Алтайска приедут! Что ж им теперь - на том берегу жить?

- Зачем на том берегу жить? - флегматично отвечал плотовщик. - Плот у Манжерока застрял, притащим.

- Когда притащите?

- Как придется. Через дня три, четыре, пять притащим.

- А наши все на той стороне жить будут?

- Пусть живут. Много новостей наберут. Будут нам рассказывать...

Когда какой-нибудь пассажир возвращался издалека, плотовщик Василий, не выпуская трубки изо рта и глядя куда-то в сторону, в первую очередь спрашивал:

- Табыш-бар ба? (Новости есть?)

Старик делал вид, что ему это вовсе не интересно, а спрашивает он только из вежливости, однако все в округе знали, что плотовщик Василий до страсти любит всякие новости.

- Ой, Чечек! - шепнула Мая, волнуясь. - Он, может, нарочно и плот упустил, чтобы они там побольше новостей набрали! А они вот сейчас приедут, сад привезут - что тогда делать?

- Скорей! - крикнула Чечек. - Скорей Марфе Петровне скажем! Ай-яй! Что нам делать? Все яблоньки на том берегу останутся и совсем завянут!

Было воскресенье, но ребята уже сновали около школы, собирались кучками, сидели на крылечке, копались в саду - подравнивали ямки, тесали колышки для саженцев... И то один, то другой взбирались на зеленый выступ Чейнеш-Кая и смотрели на тот берег Катуни - не видать ли там машины? хотя Марфа Петровна сказала, что раньше полудня из Горно-Алтайска ни за что не приедут.

Марфа Петровна жила в маленькой белой хатке в глубине школьного двора. Чечек и Мая Вилисова, запыхавшись, влетели во двор, и сразу от двух слов - "Плот сорвало!" - исчезло тихое спокойствие ожидания.

Ребята бросили свои дела и гурьбой помчались на переправу. Выбежала из своей хатки Марфа Петровна и, низко покрывшись платком, тоже поспешила на берег. Прибежала Настенька, старшая пионервожатая. Прибежала молоденькая учительница естествознания Анна Михайловна.

И все стояли на берегу, глядели на мокнущий в воде обрывок каната, на искристую, пенистую реку, шумящую перед ними...

- Лодку бы... - сказал кто-то.

- Лодку?.. А где взять?

- Надо бы нам лодку себе сделать...

- Надо бы! Да ведь сразу-то не сделаешь.

- Лодка в Аскате есть! - вспомнила Анна Михайловна.

- А в Бийске даже пароходы есть... - добавил физрук Григорий Трофимович, который стоял на пригорке, засунув руки в карманы.

Анна Михайловна покраснела, но Марфа Петровна вступилась за нее:

- Ну, Аскат немножко поближе, чем Бийск, - сказала она, - но, конечно, тоже далеко - километра три...

К Марфе Петровне подошел Федя Шумилин из седьмого класса - сильный, коренастый парнишка.

- Марфа Петровна, если сбегать в Аскат, нам лодку дадут?

- Попросим, так дадут. Но ведь ее же на плечах нести нужно - разве наша река против течения пустит? Конечно, если ребята какие посильнее соберутся, то и притащить можно. А где мягко - можно волоком...

- Пойдем да и принесем! - сказал Федя. - А что, ребята?

- Конечно, принесем! - отозвалось сразу несколько голосов. - Три километра - да что ж такого? Идем, ребята! Идем скорее, а то вдруг да наши приедут!

За лодкой идти вызвалось сразу человек пятнадцать. Но отобрали шестерых, самых крепких. И они тут же отправились тропочкой по берегу Катуни в Аскат...

Много волнений было в этот день. Школьники то бежали на переправу узнать - не пришла ли машина? То лезли на гору посмотреть - не несут ли лодку из Аската? То снова хватали заступы - кому-то показалось, что ямки неровные. То пересчитывали колышки и тесали новые - а вдруг какой-нибудь сломается!

Солнце поднималось к полудню. Техничка Христина пришла звать интернатских обедать. Никто не хотел идти. Но Марфа Петровна прикрикнула на них, и все интернатские - и ребята и девочки из дальних деревень, живущие при школе, - вынуждены были бежать в интернат.

- А где Чечек? - оглядываясь, спросила Мая. - Девочки, вы не видали Чечек?

- Наверно, вперед убежала, - сказала Королькова.

А Чечек в это время с уступа на уступ карабкалась на каменистую стену Чейнеш-Кая. Если пойти к Гремучему, тогда переправу видно, а тропку из Аската не видно. Но если взобраться на камень за садом, то тропку видно, но переправа скроется за крышами.