Кто не спрятался… - Джек Кетчам

вас, а вот убедить смогу получше. И, если хотите знать мое мнение, — не нравится мне эта дырка. Ни капельки. Не надо туда лезть, ради Бога.

— Мы должны. Что еще остается?

— Остается оставаться тут. Вдруг Кейси и сама объявится. Из вас хреновые герои, парни, поверьте. Так что пообещайте-ка мне…

— Но что, если она…

— Если она ЧТО?! Какого хрена, вы даже не знаете, куда упрется этот проход — может, ее вообще там завалило! Давайте не препираться уже, мы теряем время!

— Ладно, — бросил я. — Ступай.

— Пообещайте, что дождетесь здесь.

Стивен помешкал, оглянулся на меня. Я кивнул.

— Ладно, обещаю, — выдавил он.

— Дэн?.. — Кимберли развернулась ко мне.

— Дождусь тут. Помнишь, где машина? Не заплутаешь?

Взгляд, которым она меня удостоила, не требовал словесных пояснений.

Я проводил ее лучом фонарика до лестницы. Ким взбежала по ступеням и пропала из виду. Мгновением позже одиноко хлопнула наверху парадная дверь.

И дом стал снова спокоен и тих.

— Прости, Стив, — повторил я сказанное ранее. — Зря сорвался.

— Все нормально. Я… я за нее тоже переживаю.

Мы стояли молча, надеясь услышать что-нибудь из тоннеля. Женский или хотя бы просто человеческий голос. Тишина была хуже всего.

Казалось, прошло много времени. Здравая часть меня понимала: миновало совсем чуть-чуть. Наше бездействие делало ожидание таким мучительным. Слушая собственное сердцебиение и шарахаясь от каждой тени в углу, мы воспринимали секунды минутами, минуты — часами.

Ким сдержала слово: снаружи завелась машина, прозвучали два длинных гудка. Где-то далеко-далеко, как мне показалось — в невообразимой дали.

— Что мы будем делать? — шепотом спросил Стив.

— А что б ты хотел?

Он посмотрел на меня очень внимательно и ощерил зубы — улыбкой можно назвать лишь с большой натяжкой, но на большее его бы сейчас не хватило. Я ему ухмыльнулся в ответ — пожалуй, выглядя так же фальшиво. Мы с ним, сдается мне, походили в тот момент на парочку шакалов.

— Мне не нравится просто стоять и ждать у моря погоды, — признался он.

— Да и мне.

— Мы в получасе езды от города.

— В двадцати минутах, если ехать с превышением. Так что сказать-то хотел?

— Думаю, нам придется туда пойти.

— Рассчитывал на такой ответ.

Он пожал плечами:

— Знаю. А я вот надеялся на совсем другой…

Мы стали подыскивать себе боевое снаряжение в здешнем хлеву.

Славное, на самом деле, занятие оказалось. Дало нам ощущение цели, плана. Причины и следствия, силы и рассудительности. Мы были спокойны, тщательны и очень довольны своими поисками.

Я прихватил вилы.

Двух зубьев слева у них не хватало, но рабочая часть крепко держалась на черенке, и сам черенок был достаточно длинный, чтобы удержать потенциального врага на порядочном расстоянии. Стивен нашел рукоятку топора, очень увесистую и крепкую — килограмма три чистого дерева. Все ножи оказались бесполезными, проржавевшими до хрупкости. Мы решили выдвинуться с тем, что есть.

С виду мы были во всеоружии.

На деле же у нас поджилки тряслись.

Нам обоим явно хотелось спросить друг у друга: а ты уверен?..

Но никто из нас не решился на это.

Приятного в ситуации не было ничего, совсем ничего, но где-то там, в этой чертовой дыре, потерялась Кейси — девушка, от которой я был без ума, делившаяся со мной самым сокровенным, моя подруга и возлюбленная. Было смешно думать, что я смогу просто забить, свесить лапки. И я не собирался доверять жизнь Кейси слепой судьбе.

Что касается Стива, я полагаю, у него тоже были свои причины поддержать мое начинание. К чему притворяться, что я не знал их? Он тоже ее любил.

Как жаль, что сейчас я многое вижу в ином свете.

Да, мы знатно тогда напортачили. Это факт.

Когда ты цел и невредим, независимо от того, насколько ты напуган, всегда есть ощущение, что на самом деле никто тебя не тронет. Только когда начинается боль, ты понимаешь, что уязвим. К тому времени обычно уже слишком поздно. К тому времени вопрос в том, сохранишь ты жизнь или нет. Но перед этим ты все же рыпаешься. Рассудочно прикидываешь: ты здоров, и силен, и смел — и как вообще волноваться? Тело оскорбляется: разве я подводило тебя в трудную минуту? Нет, нет и еще раз нет. И пусть поджилки трясутся — ты идешь в бой. Напуганный, но пока еще невредимый. Идешь, дабы попасть под огневую мощь всех твоих худших кошмаров.

Люди, по сути, идиоты. Особенно — молодежь.

Молодые не верят в смерть. Их приходится учить этой вере; лучшие учителя — это всегда болезни и раны. Кому-то их уроки преподаются раньше, кому-то позже — суть в том, что урок приходит всегда, и с него не сбежать.

Молодые часто становятся героями.

В общем, мы со Стивом, вооружившись всяким мусором, залезли в проем. В первом коридоре места хватало только на одного из нас, так что я двинулся вперед, выставив перед собой вилы и фонарик. Стив полз следом, то и дело оттаптываясь на моих лодыжках. Чувствовать его компанию было приятно.

Когда мы завернули за угол, проход немного расширился — но не настолько, чтобы свободно шагать бок о бок. Так что, когда мой брат по несчастью нагонял, жестом я указывал ему держать дистанцию. Не хотел чувствовать себя стесненным больше, чем это было неизбежно.

Третий фонарик Кейси лежал на старом месте. Стив заметил его, процедил сквозь зубы ругательство. Сквозняк стал холоднее, но дул не так сильно, как в мой первый визит сюда. Интересно, как Стиву местная вонь? Не выворачивает ли? О, а его белые брюки — переживут ли они этот спуск? В тот напряженный момент такие глупости сами приходили в голову — будто мозг через них стравливал избыточное психологическое давление.

Я подобрал фонарик Кейси, попробовал включить. Куда там. Посветив на него своим, я понял, что он, по ходу, раздавлен. Линза из прозрачного пластика оказалась вся в трещинах, а жестяной корпус сплющило с двух сторон.

Раздавлен или кем-то пожеван.

Я показал находку Стиву. Расклад был ясен и без слов. Кто-то отнял вещицу у Кейси. И этот кто-то не церемонился.

Оставив фонарик как метку, мы продолжили путь. Мое внимание привлек пласт более светлой скальной породы. В основном каменная кишка была серовато-черного оттенка, а тут вдруг — белый, песчаник или типа того, с красными метками — точечными, каждая не больше булавочной головки. И эти метки блестели весьма отчетливо. Я тронул одну из них пальцем — та размазалась.

Это была кровь. Я мог бы и сразу понять.