Не искушай меня (ЛП) - А. Мередит Уолтерс

У него потенциал уничтожать все вокруг себя.

Включая меня.

Макс остановился возле местного кинотеатра, здание которого было построено еще в 1940-х. Я была там всего несколько раз и до одержимости волновалась, что в уборной могла оказаться плесень. В зале стоял затхлый запах сырости и никакие освежители воздуха, и запах попкорна не помогали избавиться от него.

Посмотрев на афишу, я одновременно пришла в восторг и удивилась. Должны были показывать «Культовые хиты субботы».

Согласно анонсу, они показывают серию не самых известных фильмов и цена равна всего лишь части обычной стоимости билета. В анонсе я увидела один фильм, который особенно взволновал меня.

— Не хочешь пойти посмотреть этот? — спросила я, указывая пальцем в сторону рекламного плаката одного из моих самых любимых фильмов «Поколение игры «DOOM».

— Я ждал, когда смогу затащить тебя туда, где темно, — поддразнил Макс, целенаправленно сокращая расстояние между нами. Я невольно сделала шаг назад, создавая необходимое пространство.

— Если бы дерьмо было музыкой, ты бы был огромным духовым оркестром, — процитировала я. Макс искренне рассмеялся.

— Мне стоило догадаться, что ты фанатка, — заявил он, одобрительно глядя на меня.

— Люблю мрачные фильмы. У нас с сестрой был период, когда мы смотрели ''«Поколение игры «DOOM»'' каждые выходные, — ответила я и улыбнулась, вспомнив, как мы с ней сидели рядышком, цитировали диалоги и смеялись до колик.

Макс улыбнулся мне, и я поняла, что улыбаюсь в ответ. И затем он совершил самый необычный поступок. Будто машинально, он поднял руку и обхватил ладонью мою щеку. Большим пальцем обвел изгиб моего лица, взгляд его голубых глаз был напряженным и серьезным.

— Ты прекрасна, Обри. А когда ты улыбаешься, то захватывает дух, — произнес он мягко.

Вот черт. Предполагалось, что я растаю от его слов, и я растаяла, хотя сильно старалась сопротивляться. Кого я обманываю? Какая девушка не растечется лужицей после такого комментария?

Освободите двенадцатый ряд!

Он смотрел на меня, и в его глазах светилась нежность, которую мужчины обычно берегут для выпускных вечеров и предложений руки и сердца. От этого все внутри меня затрепетало.

Затем он убрал руку и отодвинулся от меня. Я стояла там, озадаченная, мое тело и сердце по-прежнему гудели.

Настроение Макса меняется так быстро, что трудно уследить за этим. Случаются вспышки искренности, вот как сейчас, благодаря которым легко игнорировать те моменты, когда он, очевидно, изображает из себя кого-то другого.

Макс протянул мне руку, но я смотрела на нее, не говоря ни слова.

— Нам стоит пойти внутрь, если не хотим пропустить начало фильма, — позвал он, пошевелив пальцами.

— Хорошо, — наконец согласилась я и робко вложила свою руку в его ладонь. Наши пальцы переплелись, и он легонько сжал мою ладонь.

Он купил билеты и попкорн, игнорируя мои мольбы заплатить за себя саму. Вечер все больше и больше начинал напоминать свидание.

И в самых дальних закоулках моего сердца, я надеялась, что так и было. Глупая, глупая Обри!

Когда мы уселись на свои места, до начала фильма оставалось еще десять минут. Мы сидели и молчали, и я была поражена тем, что сижу рядом с ним и не испытываю никакой неловкости.

Вообще-то, это было вроде как… мило.

Макс ел мармеладных медведей, и часто улыбался мне. Я наблюдала за ним краешком глаза, как он откусывает голову красному медведю, прежде чем закинуть его в рот. Он повторял это обезглавливание снова и снова, опустошая коробку сладостей.

— Чем мармеладные медведи провинились перед тобой? — спросила я с набитым попкорном ртом.

Макс улыбнулся и откусил голову последнему медведю из коробки.

— Им не стоило быть такими чертовски вкусными, — ответил он и облизнул губы, после того как проглотил мишку.

Я не удержалась и покраснела от его слов.

— Я ничего о тебе не знаю, — выпалила я неожиданно, снова шокировав себя тем, с какой легкостью моя защита рушилась перед ним и тем, насколько быстро я захотела получить информацию.

Макс приподнял бровь.

— Не знал, что тебе нужна информация.

— К чему эта таинственность, Макс? Тебе есть что скрывать? — спросила я с немного большей горячностью, чем намеревалась, и наше непринужденное общение на этом закончилось.

Глаза Макса потемнели.

— Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, Обри. Тебе нужно только спросить, — сказал он уверенно. В зале почти никого не было, лишь на некоторых местах сидели люди. Но я все равно беспокоилась, что нас могут подслушать.

Я прочистила горло, пытаясь вернуть контроль над ситуацией.

— Ладно, какая у тебя основная специальность? Ясно, что это не медицина, и что это как-то связано с корпоративными финансами, — спросила я как идиотка. Макс разразился смехом.

— И это твой вопрос? Какая у меня специальность? Хочешь узнать и мой высший бал тоже? — пошутил он, и я ударила его по руке, разрешив себе прикоснуться к нему как бы случайно.

— Давай начнем с мелочей и увидим, куда это приведет, — предложила я.

Макс протянул руку и украл пригоршню моего попкорна, закидывая несколько ядер в рот. После того, как он прикончил украденное лакомство, он вытер жирные пальцы о джинсы. Я постаралась не показать своего отвращения.

— Я специализируюсь на коммерции с уклоном в экономику, — рассказал он.

— Специализируешься на коммерции? Серьезно? — спросила я недоверчиво.

Макс нахмурился, явно раздраженный моим недоверием.

— Да, специализация в коммерции. Почему в это так трудно поверить? Я не какой-то придурок, только что закончивший школу, — заметил он, защищаясь, и его настроение снова мгновенно изменилось.

— Просто ты… ну… ты…

— Оказался за решеткой из-за наркотиков? Или дело в том, что я на испытательном сроке и должен сидеть в этой чертовой комнате каждую неделю, рассказывая о своих долбанных чувствах? — спросил он злобно. Великолепно, я разозлила его — причем колоссально, судя по тому, как напряглась его челюсть.

— Я не осуждаю, — начала я, но Макс прервал меня.

— Черта с два не осуждаешь, — выплюнул он.

— Слушай, мне жаль. Знаю, ты пытаешься разобраться в себе. Ты в группе. Выполняешь общественные работы. Я ценю все, что ты делаешь, — пыталась я пойти на попятную. Но, казалось, мои слова лишь сильнее разозлили его.

— Ты ни черта не знаешь обо мне или о моих предпочтениях. Или о причинах, почему я сделал то, что сделал. Ты не знаешь меня, Обри, — прошипел он, взглядом прожигая во мне дыры.

Так, будто мной руководило то, что я не совсем понимаю, я протянула руку и накрыла ею его сжатую в кулак руку,