Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев

и горнорудного производства, и металлургического, и химического — контролировалась вся промышленность. А потом, как было тогда принято, снова позвали в ЦК — иди в Москву. Но тогда этот психологический переход от хозяйственника к надзорному работнику у меня уже произошел. Я семь лет проработал, походил за трупами — все кладбища в Донецкой области, к сожалению, знал. Ну а здесь и масштабы, конечно, другие, и задачи другие. А теперь после меня было уже пять председателей Ростехнадзора — не знаю, что они делают, как разваливают — надзора нет. Но главное — что же будет дальше? Ну начнет промышленность работать — а система надзора развалена. Начнутся катастрофы, начнутся аварии.

— Когда несколько лет назад мы занимались вопросами безопасности олимпийской инфраструктуры в Сочи, то были у председателя Комитета Совета Федерации по природным ресурсам Виктора Петровича Орлова, бывшего министра геологии России. Я обратил его внимание на то, что сейчас нет единого подхода к безопасности в горной сфере, на что он сказал, что все шахты сегодня в частной собственности, и мы только выставляем лицензии на тендер — после того, как объект куплен, влиять на него мы не можем.

— Ну, Андрей, не мне тебе рассказывать — а горная полиция в Германии? Там ведь частная собственность?

— Да, там инспектор может прийти на любое предприятие в любое время и, в случае выявления нарушений, закрыть его. А у нас инспектора скорее всего и на порог не пустят.

— У нас действует лозунг: “Не кошмарьте бизнес!” А бизнес кошмарит страну.

— Марат Петрович, а как Вы видите перспективы Донбасса?

— Во-первых, меня беспокоит, что во главе этих процессов, которые там сейчас происходят, стоят совершенно незнакомые люди. Тот же Захарченко. Что это за люди, что у них за спиной? И какая у них программа? Ясно что вместе с украинским правительством они жить не будут. После того что те натворили, вместе жить очень тяжело. Но как жить, какую систему выстраивать? И главный вопрос: а кто же будет собственником? Вот я недавно был на конференции в Крыму, и даже удалось посетить родную деревню, где прошло босоногое детство — всё уничтожено. Выращивали табак, выращивали фрукты, выращивали овощи. Теперь гордость этой деревни — ослиная ферма. Ослов выращивают. Поэтому необходима программа и в Крыму, и в Донбассе. А что же будет после? Уголь, если они будут самостоятельными — их уголь, конечно, никакой конкуренции не выдержит. Ну, может быть, несколько шахт смогут существовать. Но в остальном в составе России в силу горно-геологических условий дешевого угля там не будет. Никогда. Угольная промышленность Донбасса всегда была дотационной. Но Донецкая область давала 21 % союзного производства стали, тяжелое машиностроение. А сейчас вся эта инфраструктура разрушена. Кто будет восстанавливать? Об этом же нужно думать уже сегодня. У Украины духу не будет восстановить то, что натворили. А у России? И опять же, возвращаясь к кадрам, хочется спросить: а кто же там будет все это делать? Потому что Донецкая область всегда отличалась высоким уровнем руководителей. Я имею в виду и партийных, и хозяйственных. Чтобы работать с Дегтярёвым, нужно было иметь о-го-го сколько за плечами. Не один министр вышел из Донецкой области. А что будут строить? Будут продолжать капитализм строить или будут переходить к каким-то другим формам собственности? Ведь за эти годы и кадры, и психология развалились. Сейчас кадры — как украсть, как обогатиться. А у нас и мысли такой не было. Мысль была одна — вот там надо горизонт построить, там надо завод поставить, там — здание, там — вентилятор. Вот об этом у нас мысль была. Была мысль только на развитие.

— Но, видимо, сейчас на первый план выступает национально-освободительная борьба с оккупантами, с киевской хунтой?

— В своё время первый бой неолиберализму дали английские шахтёры. Маргарет Тэтчер стала первым политиком в истории послевоенной Европы, развернувшей широкое наступление на права трудящихся. В 1984–1985 годах произошла грандиозная забастовка английских шахтёров против антинародной политики западных монополий. Так вот советские шахтёры тогда безвозмездно отработали один день в фонд помощи борьбе английских трудящихся. А сегодня, когда трудящиеся Донбасса сражаются за свою свободу, где помощь наших крупнейших угольных компаний, таких как “СУЭК”, “Мечел”, “Северсталь” и других? Где солидарность трудящихся? Поэтому моё мнение предельно простое: надо сделать детальный анализ состояния экономики после того, как в ней очень активно поработали по её разрушению “агенты влияния”. Определить пути её восстановления. В Донбассе в комбинате “Артёмуголь” управляющим треста работал Гольба Владимир Никитович, так он одному начальнику шахты говорил: “В том, что шахта выполняет план, ты не виноват”. Это можно отнести и к нашим руководителям правительства. Времени прошло достаточно, чтобы экономику направить в нужное русло. Для этого необходимо, чтобы во главе крупных подразделений стояли не менеджеры, а специалисты. Надо иметь в виду, что санкции — это надолго».

Коррозия стали

Воркутинский снег

Сединой на голову ложится,

Воркутинский снег

Он над жизнью падая кружится.

Воркутинский снег

Все дороги к дому заметает,

Воркутинский снег на висках не тает.

Юрий Алмазов

В народном сознании Воркута прочно укоренилась как один из самых узнаваемых гулаговских брендов: Крайний Север, вечная мерзлота, полярная ночь и экстремальная угледобыча. В самом деле, когда мы в 2009 году вместе с немецкими геофизиками из Эссена возрождали подземную сейсморазведку на воркутинских шахтах, к тому времени приватизированных «Северсталью», легендарный воркутинский горняк, заведующий лабораторией горно-подготовительных работ ОАО «Воркутауголь» Лев Митрофанович Гусельников рассказывал мне, что, когда он в 1956 году приехал в Воркуту с одним из первых десантов вольнонаемных, то его учителями в шахте были два немца: один коммунист, а второй — бывший эсэсовец. Были здесь и уголовники, и власовцы, и бандеровцы, и латыши из числа лесных братьев — за свои дела надо платить.

Но все, по словам Льва Митрофановича, понимали, что выжить здесь можно только совместно. Как говорил на каком-то своем съезде главный либеральный демократ Жириновский: «Когда я был в Воркуте — там птицы не летают. Не то, что человек не может жить — птицы не летают. Им не хватает кислорода, и нету пищи».

И по тундре, по железной дороге,

Где мчится поезд Воркута — Ленинград.

По тундре, по железной дороге,

Где мчится курьерский Воркута — Ленинград.

Но все это дела давно минувших дней. Уже