Волкодав - Мария Васильевна Семенова

Когда-нибудь он разыщет её…

– Ежонок понравился Скворушке, – продолжал меч. – Их хорошо принимали. Но на третий день в деревню забежал бешеный волк. Ежонок был крепким и храбрым парнишкой. Он оборонил девочку и ударил зверя ножом, но тот успел его укусить.

Волкодав молча кивнул. Он видел бешеного волка и помнил, как сам чуть не умер от страха.

– Он умер, и Скворушка взяла в мужья его брата, – сказал меч. – Потому что теперь у них знали, кто такие Ежи. Но прежде оба рода послали к великому кузнецу и попросили выковать меч, которого незачем было бы стыдиться и кнесу.

Лучшими кузнецами всегда были мы, Серые Псы, подумал Волкодав.

– Лучшими кузнецами тогда были Серые Псы, – сказал меч. – Они даже не ставили на мечах своих клейм: знающему человеку и так было ясно, кто выковал. Так я появился на свет. Меня похоронили вместе с Ежонком, и я пролежал под землёй двести лет. Могилу разорил Жадоба, и в его руке я впервые попробовал крови.

Он произнёс это с таким отвращением, что Волкодав не удержался и сказал:

– Все мечи проливают кровь.

– Мечи исполняют то, для чего их ковали, – прозвучало в ответ. – Меня сделали для того, чтобы я отгонял зло.

– Я тоже дрался тобой, – заметил Волкодав. – Может, мне тебя… назад отнести?

– Тот курган для меня – как для тебя твой прежний дом, – ответил меч. – Ты ведь не будешь больше там жить… Жалко, не я могильному вору пальцы отсёк, – добавил он со вздохом. – Ладно, спасибо Создавшим Нас и на том, что дерёшься ты не хуже других…

Волкодав промолчал.

– Мы, мечи, не любим неправедных рук, – сказал его удивительный собеседник. И вновь принял своё истинное обличье, но голос, звонкий голос узорчатой стали, продолжал звучать: – Ты сам видел, как я бросил Жадобу. А тебя не покину, пока ты меня бесчестить не станешь…

Всё расплылось. Волкодав перевернулся на другой бок, и никакие сны его больше не посещали.

* * *

Ещё не проснувшись толком, Волкодав понял, что остался в комнате один. И ещё, что час был не ранний. Пахло стряпнёй, доносился скрип половиц, голоса, чей-то смех, время от времени – лай собак и крик петуха. Жизнь гостиного двора шла своим чередом.

Вставать до смерти не хотелось, и Волкодав позволил себе редкое удовольствие: несколько блаженных мгновений между бодрствованием и сном…

И тут же на него навалился кашель.

Он сел, торопливо вскидывая ладони к лицу, и сразу подумал, что вчерашняя самонадеянность грозила дорого ему обойтись. Это был совсем не тот кашель, которым наказывает человека случайно подхваченная простуда. Это подавала голос рудничная сырость и темнота. Волкодав знал: ещё год-два на каторге, и лежать бы ему где-нибудь в отвалах, на вековечном горном морозе. Ему повезло, Боги вывели его на свободу. Но те, чьё искусство отогнало от него смерть, предупреждали, почти как кнесинка Елень: побереги себя, Волкодав. Он только кивал. Дел в жизни у него оставалось немного. Стать воином. И разыскать Людоеда. А дальше…

Он провёл рукой по губам и посмотрел на ладонь. Ладонь была чистая. Пока.

Стало быть, вчера он всё-таки надорвался. Причём по собственной глупости. Дрался на поединке. Помогал колдуну тащить с того света раненого арранта. Приводил в божеский вид самого колдуна. И всё в одно утро. Жаловаться не на кого.

Нелетучий Мыш спрыгнул с насеста, которым служил толстый деревянный гвоздь, и жалобно запищал, прижимаясь к груди Волкодава. Венн усмехнулся и погладил зверька, пытавшегося поделиться с ним теплом. Совсем как когда-то.

– Вот так, – сказал он Мышу. – Надо будет крыло тебе поскорее поправить.

* * *

Как он и ожидал, Тилорн с Эврихом и Ниилит обнаружились внизу. Они сидели за столиком возле окна, распахнутого на залитый солнцем двор, и о чём-то увлечённо беседовали. Щенок лежал на полу у ног Ниилит. Волкодав кивнул и вышел наружу.

Он мылся с остервенением, раз за разом обливаясь холодной колодезной водой и докрасна надирая кожу обтрёпанным полотенцем. Потом вернулся в корчму.

– Ели? – остановившись у стола, спросил он своих.

– Спасибо!.. – хором отозвались Ниилит и Тилорн. Эврих нерешительно улыбнулся. Он ещё не взял в толк, как вести себя с Волкодавом.

Венн ссадил Мыша на стол и направился к стойке. Когда-то он долго раздумывал, позволительно ли пускать зверька на стол, почитавшийся у его народа Божьей Ладонью, или следовало кормить его на полу. Потом насмотрелся, как в придорожных кабаках эту самую Ладонь били спьяну кулаком, царапали ножами, а то и попросту оскверняли… и решил, что от чистоплотного маленького Мыша ей уж точно никакой обиды не будет. Да и не с Божьей ли Ладони питалась всякая живая тварь…

Служанка за стойкой стояла к нему спиной, облокотившись на гладкую вощёную доску и болтая с судомойкой, выглянувшей передохнуть.

– Лес привезли с Зелёных Озёр, – поясняла она подруге, видимо, пересказывая слышанное от кого-то из постояльцев. – Гуляют, говорят, страсть! Хоть бы нас обошли. Возчики тамошние…

Волкодав порылся в кошеле и негромко сказал:

– Сделай милость, красавица, покорми.

– Господин не показывался с позавчерашнего утра, – поворачиваясь к нему, игриво хихикнула розовощёкая молодая служанка, и Волкодав запоздало сообразил, что проспал почти двое суток. – Господин, наверное, был занят чем-нибудь… весьма утомительным…

– Дай кружку молока, если есть, – сказал Волкодав. – Ещё кусок хлеба и блюдце.

– Может быть, яичницу с салом? – спросила служанка.

При мысли о пузырящихся яйцах и сале, жарко шкворчащем на сковороде, у Волкодава потекли слюнки. Он мысленно взвесил свой кошелёк. Деньги, что отсчитал ему Фитела, таяли медленно, но неотвратимо.

– Молока и хлеба, – повторил он. – На два медяка.

Держась за край когтистыми сгибами крыльев и опустив мордочку в блюдце, Нелетучий Мыш уплетал любимое лакомство: хлеб, размоченный в молоке. Волкодав жевал свою краюху, запивая из кружки. Он очень любил молоко. И всегда вспоминал, как впервые вволю напился его, выйдя из рудника. Молоко было замечательное, с роскошных горных лугов, – парное, целебное, жирное. Но что после этого делалось в его животе, отвыкшем от человеческой пищи!..

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Тилорн.

Волкодаву не надо было смотреть в зеркало. Он сам знал, что выглядит скверно. Он пожал плечами. Врать он так и не выучился, а значит, разговор следовало направить в другое русло. Он приподнял пальцем дальний край блюдечка, чтобы Мышу было удобней, и сказал:

– Иголку с ниткой я купил, вино принёс. Когда шить будешь?

Тилорн провёл рукой по бороде, и Волкодав отметил про себя, что