Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

Испытывая легкое чувство недовольства собой, я выбрал томик Эллери Квина и прочел его весь. И вот теперь, начисто лишившись покоя, тупо сижу в кресле. В голову полезла всякая дурь. Зачем я живу на свете? Что сделал хорошего? Посадил дерево? Родил ребенка? Ну это глупо, на земле и без моего участия полно лесов и людей…

Понимая, что сейчас провалюсь в депрессию, я мигом попытался переключиться на другую тему. Так кто убит? Рая или Рита? А может, уничтожены обе? И кто придумал «спектакль»? Идея о случайной встрече девушек в огромном мегаполисе выглядит забавно, только она нереальна. Уж больно в разных кругах вращались девочки. Нет, кто-то специально смоделировал ситуацию. Кто-то… Кто?

Я выбросил окурок в форточку. А тот, кто знал, что у Риты есть сестричка. И, прочтя почти три десятка детективных книжек, я понимаю, зачем было придумано представление. Деньги. Рита очень богата. Своих средств, правда, у нее нет, но у Элеоноры не существует других родственников, кроме Риты. После смерти бабки девушка гарантированно становится более чем обеспеченной. Моя хозяйка настоящий бизнесмен, поэтому основная часть капитала помещена в зарубежные банки и вложена в недвижимость. Даже если в России начнутся очередные пертурбации, Рита спокойно сможет уехать, например, в Испанию. И жить там в собственном доме.

Значит, некто предложил занять Рае место сестры, и та согласилась. Глупо, конечно. Интересно, каким образом она намеревалась обмануть Элеонору? Или я опять придумал что-то невероятное? Но другой версии у меня все равно нет, поэтому примем эту. Итак, некое лицо, зная о наличии «копии» Риты, затевает обмен. Зачем? Чтобы потом, при помощи Раи, выкачивать деньги из Норы.

Я подошел к окну и слегка приоткрыл его. В комнату ворвался ледяной ветер. Я поежился, ну и кто главный режиссер спектакля? Господи, это же так просто, отец девочек, любовник Ольги. Почему я пришел к таком выводу? Ну посудите сами. А кто еще знал, что детей двое?

Я захлопнул окно. Об этом факте Элеонора не распространялась. Все вокруг, естественно, были в курсе, что ее дочь погибла при родах, но о том, что вместе с матерью ушел на тот свет еще один младенец, не упоминали. Значит, в курсе событий был очень узкий круг людей: Нора, сама Ольга, ее любовник, врач Мария Алексеевна, принимавшая роды, Зоя и Анна Ивановна, впрочем, еще некий Веня Глаголев, сосед Норы по старой квартире, возивший Ольгу в Воропаево, на дачу к кавалеру. Все. Нора, естественно, ничего не затевала, Ольга и Мария Алексеевна давно мертвы, Зоя и Анна Ивановна больше всего на свете боятся, что обман раскроется, поэтому держат язык за зубами. Да и не под силу двум простоватым деревенским бабам затеять подобное действо с переодеванием. Ну и кто остается? Правильно, Веня Глаголев и таинственный мужчина, папаша деток.

Я лег в кровать и глянул на часы. Семь. Ладно, посплю часик-два, а потом начну действовать.

До приобретения шикарной многокомнатной квартиры в суперэлитном доме в одном из самых тихих и престижных уголков Москвы Нора жила в обычной хрущевке на улице Реброва. Именно отсюда и начался ее взлет к богатству. Я никогда не жил в таком доме. Мой отец имел роскошные по тем временам апартаменты до рождения сына, и мое детство прошло на паркетных полах в огромных комнатах с высоченными потолками с лепниной. Нора же ютилась в двухкомнатной распашонке, кубатурой чуть меньше, чем ее нынешняя кухня.

Я доехал до улицы Реброва, нашел нужный дом и поднялся к тринадцатой квартире. Сколько раз моя хозяйка, смеясь, говорила:

– Вот и верь после этого в приметы. Родилась тринадцатого апреля, жила в тринадцатой квартире, да еще на первую машину получила номер, где было три шестерки, и что? Везение просто преследует меня!

За железной дверью стояла тишина, но не успел мой палец коснуться звонка, как дверь распахнулась, и на пороге появилась девочка лет двенадцати.

– Чего ты… – начала она и осеклась, увидев меня. – Ой, вы к кому?

– Разве можно просто так распахивать дверь? – мягко укорил я ребенка. – А вдруг на лестнице бандиты?

– Думала, Ленка в гости идет, – принялась оправдываться школьница, – мы хотели в Барби поиграть.

– Машенька, – донесся слегка глуховатый голос, – ты с кем разговариваешь?

– С дяденькой, бабуля! – крикнула внучка.

В крохотной коридорчик выплыла полная старуха с жидкими волосами.

– Вы к кому? – строго поинтересовалась она.

Я улыбнулся как можно приветливее и развел руками.

– Уж и не знаю, наверное, к вам.

– Как это не знаю? – удивилась бабушка.

– Вы были знакомы с госпожой Родионовой? Она когда-то, кажется, лет десять, назад жила в этой квартире.

– С Элеонорой Андреевной? – мигом сменила тон старушка. – Конечно, до сих пор за ее здоровье свечи в церкви ставлю, а в чем, собственно говоря, дело? Вы кто?

– Разрешите представиться, личный секретарь Элеоноры Андреевны, Иван Павлович Подушкин.

– Очень рада, Нина Михайловна, – церемонно ответила хозяйка.

– Очарован, – ответил я.

– Необыкновенно приятно видеть человека от Норы, – не осталась в долгу бабуся.

Девочка, раскрыв рот, смотрела на «китайскую церемонию», но тут, по счастью, опять прозвучал звонок, и с воплем: «Пошла с Ленкой играть в Барби», ребенок унесся.

– Чему обязана? – спросила Нина Михайловна, препроводив меня в комнату.

– Элеоноре срочно понадобилось связаться с бывшим соседом, Веней Глаголевым, не знали, случайно, этого мужчину?

– А как же, – ответила Нина Михайловна, – не один год.

– Квартиру его не подскажете?

– Жил в одиннадцатой, вот тут за стеночкой.

– Почему жил? – насторожился я.

Вот неудача, если парень умер.

– Так квартиру продал, купил другую и съехал, – пояснила Нина Михайловна.

– Куда?

– Мне не сказал, – ухмыльнулась собеседница, – сердился очень.

– Неужели можно обижаться на столь приятную даму? – галантно прочирикал я.

– Веня молодой мужчина, – пояснила Нина Михайловна, – вашего примерно возраста, холостой, через день гулянки устраивал. Музыка, крики, а стены тут чуть толще бумаги. У нас ребенок, да и зятю с дочерью рано вставать на работу, вот и ходила ему в дверь звонить, один раз даже милицию вызвала. Время три утра, а у него дым коромыслом.

Я кивнул, понятное дело, почему милейший Веня не жаловал соседку.

– Кто же теперь на его площади проживает? Может, они в курсе?

Нина Михайловна с сомнением покачала головой:

– Вам точно не скажут, очень подозрительные старики, такие нелюдимые, неприветливые, разве мне попытаться, если это Норе надо. Вот что, посидите тут пока, посмотрите телевизор…

Она щелкнула пультом и ушла. От нечего делать я уставился в экран. Там носилась выглядевшая самым невероятным образом ведущая. Редкие блондинистые волосы то ли девушки, то ли бабушки стояли дыбом, словно иголки у ежика, хлебнувшего водки. Возраст дамы определить не представлялось возможным. От двадцати до семидесяти. Хотя последнее навряд ли, все-таки на нашем голубом экране предпочитают показывать более молодые лица. Одето существо было в обтягивающие розовые кожаные штаны, коротенькую кофточку ядовито-лимонного цвета, в пупок вдето довольно крупное золотое колечко. Словом, от шеи вниз дама казалась подростком, но стоило переместить взгляд вверх, и становилась видна увядшая кожа под подбородком, легкая сеточка морщин на делано-оживленном личике и припухлые веки дамы в возрасте. Под глазами выделялись мешки, старательно замазанные тоном. Очевидно, обладательница лучезарных, задорно блестящих очей любила приложиться к бутылочке. Уже одного внешнего вида ведущей было достаточно, чтобы прийти в недоумение, но окончательно сбивала с толку ее речь.

– Ну, кренделя и мурены, – визжала она, подпрыгивая и гримасничая, – ну дела, пора нам оторваться, куда деваться крутому пятаку? Ясное дело, не в дребезжаловку, пусть там шнурки тащатся, нам охота прикольнуться.

Я чуть не поперхнулся. Ну и ну, каждое слово по отдельности было понятно, но целиком речь лишена для меня всякого смысла. Крендель – это сладкая булка, мурена, кажется, довольно ядовитый обитатель морских глубин, пятак – монетка, шнурки, понятное дело, нужны для завязывания ботинок. Интересно, что она имеет в виду? А еще газеты сетуют, что современная молодежь разговаривает на «птичьем» языке, да откуда им узнать другой?

Пока я брюзжал, ощущая себя столетним стариком, видеоряд сменился. Появилось изображение беснующейся толпы подростков. Разгоряченные тинейджеры прыгали в полутемном помещении под звуки музыки. Впрочем, нет, музыкой подобное назвать нельзя. Визг, стук, какофония, как угодно. Настоящая преисподняя.

Не успела последняя мысль промелькнуть в голове, как ведущая вновь завизжала:

– Вот это преисподняя, настоящий ад, и хотя назвали это откольное местечко «Ванильный зефир», мы-то знаем, что все продвинутые кренделя и мурены зовут его адом. Сатанинская музыка, чертово удовольствие – и всего пятьсот рублей за ночь. Налетай, сверчки. Всего за пять сотен получишь право не только оторваться со своей муреной, но и высосешь два коктейля.