Дело о похищенных младенцах - Андрей Константинов

Действительность разрушила все построенные мной логические цепочки: посреди кухни стояла совершенно незнакомая мне девушка. Стояла и смущенно улыбалась. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! По идее смущенным должен был выглядеть я, ведь это я стоял перед ней в трусах и с жуткого перепоя, пусть даже у себя дома, но… Выяснять подробности ее появления в моей квартире я не стал, так как полным ходом устремился к крану с холодной водой.

Я выпил два стакана ледяной воды, и тут мне пришло в голову, что у девушки неудобно даже имя спрашивать, не то что выяснять обстоятельства ее появления. Спас телефонный звонок.

Звонил Димка. Его звонок я безошибочно отличаю от всех остальных, хотя и не могу объяснить, почему так получается. Наверное, потому, что дружим мы с самого рождения. Моего. Он ведь старше меня на два года, и в детстве мы с ним говорили всем, будто Димка мой старший брат. Наши матери вместе росли, вместе учились, вместе приехали в Питер на практику и вместе вышли замуж. Даже жили вместе в одной коммуналке семь лет. Потом, правда, дом расселили, Димкин отец занялся бизнесом, и наши родители стали собираться гораздо реже, чем раньше. Только для нас это ровным счетом ничего не изменило, мы с Димкой учились в одной школе и после нее всегда гуляли вместе. Сейчас он у отца в фирме крутится. Менеджером, что ли. Лучшего друга у меня никогда не было и, уверен, не будет.

Димка сразу же начал с того, что интересовало меня на данный момент больше всего:

— Слушай внимательно: девочку зовут Юля, ты с ней вчера в баре познакомился, во втором или в третьем, не помню. Девчонка ничего — присмотрись, если в состоянии. Домой мы тебя привезли на такси, а ее я попросил у тебя остаться, чтобы за тобой, алкашом, присмотрела. Да, и телефон бабушки запиши, адреса ее я не нашел.

Ошеломленный неожиданно обрушившимся на меня потоком информации, я бессильно оглядывался по сторонам, вспоминая, где в квартире можно найти ручку. Наконец заметил лежащий на холодильнике карандаш, взял его и приготовился записывать.

— Готов? Пиши…

Я записал на телефонном справочнике какой-то номер и только тогда сообразил, что понятия не имею, о какой бабушке идет речь.

— Дим, а чьей бабушки телефон-то?

— Так ты и этого не помнишь? Мы же с тобой полночи про нее трепались.

Вспоминай.

Вспоминать ничего не хотелось.

— Не буду. Давай рассказывай, что за бабушка и что тебе от нее надо.

В трубке раздался смешок. Вот человек, вроде тоже вчера пил, а еще в состоянии смеяться!

— Мне-то от нее как раз ничего и не надо!

Дальнейший разговор больше походил на монолог: Димка рассказывал о том, что происходило вчера вечером (тут я хоть что-то помнил) и сегодня ночью (полный мрак!), а я лишь хватался за голову и произносил: «Ой, ё…» Выяснилось, что вчера, находясь под воздействием изрядной доли алкоголя, я имел неосторожность пожаловаться Димке на свою незавидную долю стажера. Мол, никто ничего серьезного мне не доверяют, только мелочевку всякую, а очень хотелось бы. Ну, в общем, обычный пьяный треп. Тогда-то Димка и ляпнул про бабку-гадалку, или провидицу, к которой его мать ходит в последнее время, и вот тут я завелся. Сказал, что сделаю классный материал для «Явки с повинной», как эти бабки-лжегадалки людей облапошивают, ну и так далее. Вот Димка для меня телефончик и раздобыл.

— Ты извини, Леха, но у матери только телефон ее записан, без адреса.

— Да мне и телефона за глаза хватит. Я ребят знакомых попрошу, они адрес пробьют. Спасибо, конечно, вот только не знаю, что мне теперь делать.

— Ты о девочке?

— И о ней тоже.

Димка снова рассмеялся.

Я прикрыл рукой трубку и шепотом спросил:

— А я с ней не того?… Ну, ты понял.

— Вряд ли — ты даже не шевелился, когда мы тебя притащили. — Его уверенный голос не оставлял поводов для сомнений.

— И то ладно. — Я облегченно вздохнул. В самом деле, ну зачем мне потом всякие ненужные проблемы, если я ни хрена ни о чем не помню? А так уже гораздо спокойнее.

— Ну все, Димка, давай, мне на работу собираться пора.

Я положил трубку и посмотрел на девушку, которая так и стояла посреди кухни, только уже с чайником в руке.

Так себе, ничего особенного, только что рыжая. А я вечно на рыжих клюю, особенно в нетрезвом виде.

Я не знал, о чем с ней говорить, но девушка начала разговор сама:

— А ты правда в «Золотой пуле» работаешь?

Если бы она затеяла этот разговор где-нибудь в другом месте и в другое время, то я, пожалуй, распустил бы хвост. Начал бы заливать о том, что сам Обнорский каждое утро заходит в мои кабинет, делает мне кофе по-турецки и так далее, но сейчас хорохориться не хотелось. Хотя вчера, возможно, все происходило именно по этому сценарию. Поэтому я осторожно сказал:

— Да в «Пуле», но я там всего месяц, пока на стажировке. Так что если я тебе вчера что-то другое говорил, извини.

— Нет, ты так и сказал, — и, увидев у меня в глазах искреннее недоверие, для пущей убедительности кивнула. — Правда!

Все это было очень странно и совсем на меня не похоже. Надо бы к психиатру сходить, провериться.

На самом деле с Юлей все оказалось гораздо проще, чем я думал. Никаких проблем от нее в это утро я так и не дождался. То ли она вошла в мое положение (не знаю, правда, способны ли женщины на такое), то ли представляла очень редкий и потому занесенный в Красную книгу тип женщин, не задающих глупые вопросы, но никакого напряга в разговоре с ней я не почувствовал. Скорее, даже наоборот.

Я посадил ее в такси, рассчитался с водилой, а сам поплелся в сторону метро, старательно отворачиваясь от ларьков, в витринах которых в изобилии стояли разнообразнейшие слабоалкогольные напитки. Везет Максу Кононову: он утром похмелится, днем пивка дернет и ходит целый день как огурчик, а меня с похмелья от всего воротит, я даже на пиво смотреть не могу. У одного из ларьков все же пришлось остановиться и купить бутылочку «Спрайта» и пачку «Дирола». Его я покупаю исключительно из-за рекламы, там где мужика в автобусе кондукторша будит. Три подушечки с «лесными ягодами» сразу отправились в рот. Теперь в метро и до «Гостинки», в Агентство.

В метро, как всегда, было не протолкнуться. Народ толкался, куда-то спешил. Наверное, на работу. Как говорит моя трехлетняя племянница, денежку зарабатывать. Я стоял, прижатый намертво к двери с надписью «не прислоняться», увлеченно разглядывал ножки сидящей неподалеку девушки и думал.

Думал настолько напряженно, насколько позволяло мое состояние. Что там Димка про бабулю говорил? Говорил, что ничего толком о ней не знает: лишь то, что она не всех у себя принимает, а только знакомых или по протекции.

Я так понимаю, что она коллекционирует дамочек побогаче, вкручивает им что-нибудь про неизбежность судьбы, проклятие звезд и так далее. Потом берет с них денежки и отправляет гулять до следующего свидания со всемогущими демонами потусторонних миров. А может, параллельных. Но это не принципиально. Как же это надо вкручивать, чтобы не самые глупые люди верили во всякий вздор да еще платили за это?

Нет, я вовсе не собирался проверять действенность данного способа облегчения чужих кошельков с целью наживы.

Наглости бы не хватило. Но донести рассказ о технологии обмана до обывателя мне представлялось вполне реальным.

Только действовать надо быстро и по возможности аккуратно, сказал я себе.

Детали предстоящего расследования еще предстояло обдумать и довести до ума.

А пока я, не моргая, продолжал смотреть на едва прикрытые юбкой ноги. Девушка, их счастливая, надеюсь, обладательница, покосилась на меня, словно прочла мысли, и резким движением одернула юбку. Это движение абсолютно ничего не изменило — юбка длиннее не стала, но мне дали понять, что даже думать об этих ногах мне нет никакого резона.

Нет так нет, и я без особого сожаления перевел взгляд на другие ноги, благо в вагоне их было предостаточно. А вечерком надо все же позвонить Юле, пообщаться.

Когда я добрался до Агентства, часы рее показывали одиннадцать ноль пять.

Поздновато. В это время имеют обыкновение появляться заместители Обнорского, поэтому к репортерскому отделу пришлось пробираться, настороженно озираясь по сторонам. Меньше всего мне хотелось напороться на Скрипку, самого главного в «Пуле» по хозяйственной части. Мало того, что он, по словам абсолютного большинства ребят, постоянно зажимал деньги на корреспондентские нужды, так еще и спускал сверху разного рода инструкции, прикрываясь при этом честным именем самого Обнорского. Не знаю, конечно, правда это или нет, но мне кажется, что он возненавидел меня с момента моего появления в «Золотой пуле».

Дело было так: я вышел (ну, может, выбежал) из репортерской комнаты и натолкнулся на Скрипку. Скрипка даже не упал — так, немного покачнулся. Казалось бы, в чем трагедия? Но всего один только его взгляд объяснил мне, несмышленышу, как это нехорошо — бегать по Агентству, а тем более сбивать с ног людей, а тем более самых главных по хозяйственной части, а тем более таким молодым и неопытным, как я.