Повелитель мух - Уильям Голдинг

— Эй, Эрик!

Наконец все успокоилось.

— Нужно отсюда выбираться, — тихо сказал Хрюшка.

— Ты это про что?

— Нужно спасаться.

Как ни страшно было ему в этой тьме, Ральф сдавленно засмеялся — впервые за весь день.

— Я серьезно, — зашептал Хрюшка. — Мы скоро совсем свихнемся, если нас не спасут.

— Сбрендим.

— Рехнемся.

— Шарики за ролики зайдут.

Ральф убрал с глаз липкие волосы.

— Напиши-ка ты письмо своей тетушке.

Хрюшка воспринял это всерьез.

— Я не знаю, где она сейчас. И у меня нет ни конверта, ни марки. И почтового ящика нет. И почтальона.

Шутка показалась Ральфу удачной. Не в силах себя сдержать, он захохотал, трясясь и дергаясь всем телом.

Хрюшка с достоинством отчитал Ральфа:

— Я, кажется, не сказал ничего смешного…

Ральфа колотил смех, да так, что заболело в груди. Когда судороги отпускали его, он лежал едва дыша, с ужасом ожидая нового приступа. В одну из таких пауз его сковал сон.

Рисунки С. ПРУСОВА

— Ральф! Ты опять ужасно шумишь. Тихо, Ральф… Потому что…

Ральф приподнялся и сел. Он, пожалуй, был благодарен, что Хрюшка разбудил его: автобус подобрался ближе, такой странный…

— А что случилось?

— Лежи тихо и слушай.

Ральф осторожно лег, и листья под ним протяжно вздохнули.

— Я ничего не слышу.

— Снаружи кто-то ходит.

У Ральфа закололо в висках. На мгновенье он оглох от биения собственного пульса.

— Не слышу.

— Ты слушай. Погоди.

Резко и отчетливо в каком-нибудь ярде за стеной хрустнула ветка.

В ушах у Ральфа снова зарычала кровь, в голове каруселью пронеслись смутные образы.

— Ральф! Ральф!

— Молчи и слушай.

Ральф отчаянно молился: «Не меня, там есть малыши, выбери их». Снаружи проник зловещий шепот.

— Хрю-у-шка… Хрю-у-шка…

— Он пришел, — задыхаясь, шептал Хрюшка. — Значит, он есть! — Хрюшка вцепился в Ральфа, отчаянно хватая ртом воздух.

— Хрю-у-шка… выходи-и. Ты мне нужен, Хрю-у-шка.

Губы Ральфа шепнули Хрюшке в самое ухо:

— Молчи.

— Хрю-у-шка… Где ты, Хрю-у-шка?

Что-то прошуршало по задней стене хижины. На секунду Хрюшка замер, и тут же у него начался приступ астмы. Спина выгнулась дугой, и он заколотил ногами по листьям. Ральф откатился в сторону.

У входа раздалось злобное рычанье, и в хижину с топотом ворвались какие-то существа. Кто-то перелетел через Ральфа, и Хрюшкин угол превратился в сплошное рычанье и грохот. Ральф ударил в темноту кулаком; в следующее мгновенье он и, как ему показалось, еще дюжина других перекатывались друг через друга, нанося удары, кусаясь и царапаясь.

Ральфа рвали, толкали, и он, почувствовав на зубах чьи-то пальцы, укусил их; кулак отдернулся, тут же вернулся, как поршень, и хижина взорвалась вспышкой света. Вывернувшись, Ральф навалился на чье-то извивающееся тело и щекою почувствовал горячее дыхание. Он стиснул кулак и, как молотком, бешено заколотил по этому рту; лицо стало скользким, а он все бил, остервенело и яростно. Чье-то колено дернулось между его ног; оглушенный болью, он свалился в сторону, и весь клубок перекатился через него. Хижина, рухнув, придавила и разняла их.

Черные тени вырвались из-под груды листьев и палок и ринулись во тьму. И вот уже слышны только плач малышей и хрип Хрюшки.

— Эй, малышня, спать! — дрожащим голосом крикнул Ральф. — Мы подрались с теми. Теперь спите.

Сэм-и-Эрик возникли рядом, разглядывая Ральфа.

— Что, оба целы?

— Вроде да.

— Мне досталось.

— Мне тоже. А Хрюшка?

Они вытащили Хрюшку из развалин и посадили его, прислонив спиной к дереву. Ночь была прохладной, и страх поостыл.

— Крепко влетело, Хрюшка?

— Да так себе.

— Это был Джек со своими охотниками, — горько сказал Ральф. — Почему они не могут оставить нас в покое?

— Но мы им тоже дали — будут помнить, — сказал Сэм. Совесть заставила его поправиться. — Во всяком случае, ты. Я-то не успел выбраться из угла.

— Одному-то я дал как следует, — сказал Ральф. — Так еще разделал его. Больше его сюда не потянет.

— Я тоже дал одному, — сказал Эрик. — Я спал, и он давай меня лягать в лицо. Все в кровь разбил, да, Ральф? Но и я напоследок дал ему.

— А как?

— Прямо ему между ног, — с наивной гордостью ответил Эрик. — Слыхал бы ты, как он взвыл!

В темноте Ральф вдруг весь подался вперед, но услышал, как Эрик охнул, поднеся ладонь ко рту.

— Ты чего?

— Да зуб шатается.

Хрюшка подтянул ноги.

— Хрюшка, а ты как?

— Я думал, они за рогом…

Ральф пробежал по белеющему песку и вспрыгнул на площадку для собраний. Рог по-прежнему мерцал возле места вождя.

Ральф постоял, глядя на раковину, затем вернулся к Хрюшке.

— Рог они не взяли.

— Я знаю. Они приходили не за рогом. Они пришли совсем за другим. Ральф, что мне теперь делать?

Вдалеке, где песчаная полоса берега сгибалась излучиной, к Скальному Замку рысцой бежали три фигурки. Они бежали у кромки воды, стараясь держаться подальше от леса. Иногда они негромко запевали, иногда с разбегу переворачивались колесом рядом с живой, светящейся полосой прибоя. Впереди бежал вождь, охваченный радостью победы. Теперь-то он настоящий вождь, и на бегу он сделал несколько выпадов пикой. В левой руке у него болтались сломанные Хрюшкины очки.

Глава 11. Скальный замок

Назаре с ее недолгой прохладой мальчики вчетвером собрались вокруг грязного пятна, оставшегося от костра, и Ральф, упав на колени, попытался раздуть огонь. Во все стороны разлетались серые хлопья пепла, но ни одна искорка так и не вспыхнула. Близнецы следили за ним с тревогой, а Хрюшка сидел безучастный, отгороженный от мира переливчатой пеленой близорукости. Ральф дул, дул, пока от натуги не зазвенело в ушах. Но тут ветер взял эту работу на себя и швырнул ему в глаза золой. Отпрянув, Ральф выругался, вытирая слезы.

— Бесполезно.

Эрик посмотрел на него сверху из-под маски запекшейся крови. Хрюшка беспомощно щурился в сторону Ральфа.

— Конечно, Ральф, это бесполезно. Теперь у нас нет огня.

Ральф придвинул свое лицо почти вплотную к Хрюшкиному.

— Ты меня видишь?

— Чуть-чуть.

Узкая щелочка между бровью и вздутой щекой Ральфа снова закрылась.

— Они отняли у нас огонь, — сказал он и вдруг пронзительно закричал: — Украли!

— Вот они какие, — сказал Хрюшка. — Оставили меня слепым. Видите? Вот он какой, Джек Мерридью! Созывай собрание, Ральф, мы должны решить, что делать.