Грехи людские - Маргарет Пембертон

Прежде чем Жюльенна успела что-то сказать, в разговор вмешался Том:

– Скажи, Ронни, а твоя лошадь будет участвовать в субботних скачках «Счастливой долины»? Жюльенна говорила, что у тебя якобы появился новый жокей. Это правда? Он действительно хорош?

Позднее, когда все перешли в просторную гостиную и мирно потягивали кофе, Ронни чуть подался к жене и сердито прошептал:

– Ты вела себя сегодня очень неосмотрительно, дорогая! Я боялся, что старого Денхолма хватит удар.

Сэр Денхолм сидел в дальнем от них углу гостиной, беседуя с Элен, и потому не мог расслышать этих слов. Но Элизабет без труда уловила сказанное. Жюльенна, поняв это, повернулась к ней и сказала:

– Вы не подумайте, мы вовсе не такие грубияны, как может показаться со стороны. Дело в том, что сэр Денхолм быстро и легко выходит из себя и бывает настолько комичен, что подчас я еле сдерживаюсь, чтобы не подшутить над ним.

– А стоит при нем упомянуть об Эллиоте, как он моментально взрывается, – шепотом подтвердил ее супруг, стараясь, чтобы сэр Денхолм ничего не услышал.

– Да кто он, этот Риф Эллиот, что вызывает такие противоречивые чувства? – спросила Элизабет, когда Адам отошел, чтобы взглянуть на старинные китайские рукописи, которыми хотел похвастаться Том.

В глазах Жюльенны заплясали огоньки.

– Он красавец и вообще очень мил. Американец, живущий по своим собственным правилам. Он в куда большей степени может считаться достопримечательностью Гонконга, чем сэр Денхолм и все его друзья, вместе взятые. Думаю, Гресби это бесит больше всего.

– Но он очень опасный человек, – сказал Ронни, с интересом и любопытством заглядывая в глаза жене. – Особенно для женщин.

Разговор в дальнем углу гостиной между Элен и сэром Денхолмом тем временем продолжался. Алистер и Адам с увлечением рассматривали старинные свитки, которые им демонстрировал Том. Ронни удобно уселся на подлокотник кресла Жюльенны и, обняв жену за плечи, добавил:

– Эллиоты – известнейшее в Новом Орлеане семейство. Хотя иные поговаривают, что они происходят от известного капитана Эллиота, который первым поднял здесь британский флаг и объявил Гонконг английской колонией. Старый Эллиот, дед Рифа, скопил огромное состояние благодаря торговым операциям. К полученным в наследство деньгам отец Рифа добавил каучуковые плантации в Малайе и оловянные шахты на Суматре. В чем бы эту семью ни обвиняли, каких бы собак на них ни вешали, ни у кого не повернется язык сказать, что они плохие бизнесмены. И Риф, и его отец получили образование в Соединенных Штатах. Вообще, скажу я вам, это предприимчивая семейка. Им, что называется, палец в рот не клади.

– А в чем именно обвиняют Эллиотов? – поинтересовалась Элизабет.

Ронни усмехнулся.

– Ну, во-первых, едва ли не главный их порок – распутство. Рассказывают, что у старика Эллиота было сразу две сожительницы, одной восемнадцать лет, другой пятнадцать. А ему самому уже тогда перевалило за восемьдесят. Но так говорят, а что на самом деле – бог весть... Отец Рифа был, впрочем, ничуть не лучше. Умыкнул свою будущую супругу, дочь высокопоставленного чиновника, из родительского дома буквально за несколько часов до ее бракосочетания с другим. А когда ее отец и его приятели напали на след беглянки, она была уже беременна Рифом и таким образом безнадежно скомпрометирована. Рассказывают, что ее бедный отец проплакал всю свадьбу.

– Ну, отец невесты мог, конечно, и всплакнуть для виду, но если жених был столь же красив, как Риф, то у невесты не было оснований для расстройства, – заметила Жюльенна и смачно цокнула язычком. – Она, должно быть, была просто счастлива.

Ронни шутливо тронул ее за подбородок.

– И думать не смей о нем, – лаконично предупредил он. – Для тебя Риф Эллиот – исключительно опасная личность. Если захочешь, дорогая, с ним поиграть, немедленно обожжешь себе крылышки, так и знай.

Жюльенна игриво поцокала языком, но взяла руку мужа в свою и нежно сжала его пальцы.

– Может, вы сыграете нам, Элизабет? – поинтересовалась Элен. – Какую-нибудь небольшую вещь?

В доме оказался добрый старый «Бехштейн», на крышке которого стояло множество семейных фотографий в серебряных рамках.

– Боюсь, на нем давно уже никто не играл, – извиняющимся тоном сказал Том, когда Элизабет села за рояль и открыла клавиатуру. – Возможно, он безнадежно расстроен.

Элизабет профессионально взяла несколько аккордов. Хотя рояль был настроен не лучшим образом, играть было можно.

– Более или менее, – сказала она. – Что бы вы хотели послушать?

С высоты своего роста Том улыбнулся ей. В его взгляде она прочитала целую гамму чувств: от простой симпатии до явного обожания. Да, он видел, как она великолепна!

– Да все, что угодно, – сказал он и понизил голос: – Только что-нибудь такое, чтобы вы играли подольше.

Его явное восхищение ее ничуть не смутило. Она давно уже привыкла к тому, что в ее присутствии глаза мужчин загорались. И приучила себя не реагировать на их эмоции.

Почувствовав настроение собравшихся, она решила отказаться от классики. К удивлению и явному удовольствию Тома, Элизабет заиграла один за другим изящные блюзы, затем перешла на джаз и завершила несколькими композициями Джерома Керна, Кола Портера и Ирвинга Берлина.

– Божественно! – с чувством воскликнула Элен, когда Элизабет опустила крышку, дав понять, что больше играть не будет. – Никогда бы не подумала, что из старого рояля еще можно извлечь такие звуки!

– Вы замечательно играли! – подтвердила леди Гресби. – Боюсь, дорогая, что вас начнут наперебой приглашать во все дома Гонконга.

Когда гости стали расходиться, Элен взяла Элизабет за руку и отвела чуть в сторону.

– Буквально на пару слов, Элизабет. Знаете, я совершенно не хотела бы, чтобы после сказанного сэром Денхолмом у вас и вправду создалось впечатление о Рифе Эллиоте как о каком-то законченном мерзавце. У него немало самых приятных качеств. – На ее губах появилась порочная улыбка. – Я считаю, что он, пожалуй, самый привлекательный из здешних мужчин. А это в нынешних условиях уже кое-что! А Мириам Гресби и ей подобных выводит из себя то, что Эллиот не обращает на них никакого внимания. И этого оскорбительного безразличия они и не могут ему простить. Что же до Жюльенны, то она, увидев его впервые, сразу же втрескалась по уши. Впрочем, я совершенно не осуждаю ее, потому что при виде Рифа и сама готова потерять голову.

– Трудно поверить, что мы здесь всего лишь одну неделю! – сказал Адам Элизабет, устраиваясь в постели и наблюдая за тем, как жена раздевается. – Завтра мы приглашены на обед к сэру Денхолму, в воскресенье днем обедаем у Алистера Манро и Элен Николсон, а вечером в воскресенье пойдем на вечеринку к Ледшэмам. В понедельник будем играть в теннис с Томом и Элен Николсон, с ними же можно пойти на матч в поло, а ужинать в понедельник придется с Леем Стаффордом.